Меридон (др.перевод)

– А балаган? – спросила я.

Он, улыбнувшись, искоса на меня поглядел и вгрызся в хрустящий мясной рулет.

– Да, – сказал он. – Я всегда буду при нем. Я прирожденный артист, я врос в это. Но люблю, когда за спиной простор. Хочу завести такой большой дом, чтобы он носил мое имя. Роберт Гауер, или Гауер-Холл, – тихо сказал он. – Жаль, нельзя, чтобы он был в Гауершире; думаю, это невозможно.

Я подавила смешок.

– Нет, – с уверенностью сказала я. – Уж точно нет.

– Моему мальчику будет с чего начать, – сказал он с удовлетворением. – Я всегда думал, что он женится на девушке, у которой будет свой номер, а может, и свои животные. Но если он решит осесть с девочкой, у которой будет хорошее приданое, например земля, я не стану навязывать ему балаган.

– И тогда все его обучение будет ни к чему, – заметила я.

– Нет, – возразил Роберт. – Учиться всегда есть к чему. Он будет лучшим охотником в округе, с навыком-то, полученным с лошадьми. И будет сообразительнее всего лордов и леди.

– А мы с Дэнди? – спросила я.

Улыбка Роберта погасла.

– У вас все будет хорошо, – не без приязни сказал он. – Как только сестра твоя найдет себе парня по душе, она бросит балаган, это я знаю. Но если ты будешь за ней присматривать, а я присмотрю за воротами, бросит она его не просто так. Если пойдет на содержание к какому-нибудь богачу, сделает состояние. Если выйдет замуж, тоже не пропадет. Как бы ни вышло, все к одному.

Я ничего не сказала, но похолодела, подумав о том, что Дэнди станет шлюхой при богаче.

– Но ты – ты загадка, маленькая Мэрри, – нежно сказал Роберт. – Пока ты хорошо работаешь, тебе всегда будет место при моих лошадях. Но ты лишь полсердца вкладываешь в представление. Тебе нужен дом, но черт меня возьми, если я знаю, как ты его добудешь, если только его тебе не купит мужчина.

Я покачала головой. Благодушные рассуждения Роберта о том, что мне нужен мужчина, довели меня до предела.

– Давай-ка, – сказал он, – я возьму вожжи, а ты поешь. И, бога ради, поправь шляпку. У тебя все кудри ветром выдуло наружу.

Я передала ему вожжи и натянула шляпку на голову, завязав ленты понадежнее. Шляпка была старая, принадлежала она миссис Гривз, которая вчера одолжила мне ее вместе со скромной коричневой накидкой. Они были мне велики, и я была похожа на маленькую девочку, переодевшуюся для игры, чтобы изображать жену фермера. Но хуже всего были юбки. Каждый раз, как я пыталась шагнуть, казалось, ноги мои запутываются в ярдах ткани. Дэнди выла от смеха и предупреждала меня, чтобы я семенила, как леди на ярмарке, а то упаду плашмя.

Роберт правил повозкой, когда мы въехали в Солсбери и направились в «Черного быка» возле конской ярмарки. Улицы были запружены народом, везде стоял теплый запах лошадиной плоти, самых разных лошадей цепочками вели по улицам. Мостовые были полны пирожников и булочников, громко звонивших в колокольчики. Цветочницы продавали вереск и веточки остролиста с яркими ягодами, и повсюду, куда ни глянь, сновали девчонки, торговавшие спичками, и посыльные, и носильщики, и уличные мальчишки, и лошадиные барышники, и глазевшие на них зеваки, а на углу стояла цыганка-гадалка.

Я взглянула на нее. Меня всегда тянуло к моему народу, хотя я почти не помнила ни языка, ни обычаев. Но мне смутно помнилось лицо матери в обрамлении темных волос, ее улыбка и колыбельные на странном языке.

Та женщина-роми торговала крючками для одежды, резными деревянными цветами и разными мелочами, лежавшими в большой плетеной корзине у ее ног. Под шалью у нее была кружечка и тщательно завернутая бутылка, и я видела, как многие мужчины останавливались и давали цыганке пенни, чтобы глотнуть из кружечки. Наверное, подумала я, она продает ворованный ром или джин. Крепкие напитки, которых приличная публика не употребляет, но в такой сырой день они помогают согреться. Цыганка почувствовала, что я на нее смотрю, обернулась и прямо уставилась на меня.

В другое время я бы под таким вызывающим взглядом спряталась за Роберта Гауера. Но тут я не спряталась, а сделала пару шагов вперед. В кармане у меня было шесть пенни, предназначавшихся до сего момента на ленты для Дэнди и конфеты для меня, но я шагнула вперед и протянула цыганке одну монетку.

– Предскажешь мне будущее? – спросила я.

Она склонила голову в грязном красном платке над моей ладонью.

– Дай еще пенни, – начала она. – Ясно не вижу.

– Ну, тогда предскажи мне неясное будущее за пенни, – хитро сказала я.

Но она внезапно оттолкнула мою руку и сунула мне пенни обратно.

– Не могу я тебе будущее предсказать, – быстро произнесла она. – Я тебе ничего не скажу, чего бы ты уже не знала.

– Почему? – спросила я. – Потому что я тоже роми?

На это она подняла глаза и расхохоталась, по-старчески надтреснуто.

– Ты не роми, – сказала она. – Ты гаджо до мозга костей. Ты землевладелица, дочь многих поколений сквайров, и ты все время жаждешь вернуться в их земли, так ведь?

– Что? – воскликнула я.

Она словно заглянула мне в голову и увидела детские мечты, которыми я ни с кем не делилась, кроме Дэнди.

Лицо ее сморщилось от издевательского смеха.

– О тебе все будут такого высокого мнения! – сказала она. – Ты, с твоей сестрой-цыганкой, с запачканным лицом и простыми повадками! Тебе придется лоб разбить и сердце разбить, если хочешь стать настоящей леди и править на своей земле, как они.

– Но у меня получится? – спросила я горячим шепотом, глянув через плечо, чтобы убедиться, что Роберт меня не слышит.

Цыганка встала и взяла корзину, чтобы уйти прочь, в толпу. Я удержала ее за шаль.

– Я стану леди? Найду свой дом?

Она обернулась. Лицо ее больше не смеялось, оно было нежным.

– Тебя приведут в их землю, – сказала она. – В конце концов, думаю, приведут. Твоя настоящая мама, а особенно ее мама. Это их жажду ты чувствуешь, глупышка. Они тебя приведут домой. И ты станешь своей в их земле, как они никогда не могли.

– А Дэнди? – поспешно спросила я.

Но бахрома шали выскользнула у меня из пальцев, и цыганка пропала.

Я мгновение подождала, вглядываясь в толпу. Потом увидела ее, ссутулившуюся – она пробиралась на другой угол площади, расправляя шаль. Она поставила корзину и присела на холодный камень. Я оглянулась в поисках Роберта, боясь, что потеряла его в толпе, но он был всего в паре ярдов, говорил с краснолицым мужчиной в сдвинутой на макушку шляпе.

– Убийца, – твердо говорил этот мужчина, – этот конь – настоящий убийца. Я его у тебя купил по-честному, а он чуть не убил человека. Его ничему не выучишь.