Мерлин

— Приятная встреча, Мерлин, — любезно отвечала она.

При звуке моего имени я испытал приятный чувственный трепет, словно человек, поддавшийся запретному удовольствию. О, она владела многими силами и знала, какую когда применить. В этот миг я и впрямь испытывал к ней влечение.

— Как поживает моя дражайшая сестрица? — спросила она, приближаясь на полшага и приподнимая покрывало. Теперь мы стояли лицом к лицу.

Моргана была прекрасна и очень напоминала Хариту, однако я меньше всего думал в тот миг о матери. Я впился глазами в совершенную с виду и неотразимую красоту.

Говорю «с виду», потому что не убежден, что тут обошлось без наваждения. Разумеется, дочь Дивного Народа, она обладала природным изяществом своего племени. Но этого мало. Моргана была прекрасна, как неземное видение: безупречное, безукоризненное совершенство черт.

Ее волосы лучились, как золотая нить, светлая и мерцающая; глаза, большие и блестящие, сверкали зеленым, словно два изумруда, из- под длинных золотистых ресниц и ровных, плавно изогнутых бровей, молочная белизна кожи оттеняла кровавую алость губ. Зубы были ровные и красивые, как жемчуг.

И все же... все же за ее спиной или вокруг нее распростерлись черные крылья — живая невидимая тень. Я видел ореол, темный и жуткий, словно составленный из всех безымянных ужасов ночи. Мне казалось, что он — живое, бьющееся в корчах страдание, что он цепляется за нее, хотя кто кому принадлежит — он ей или она ему, — я определить не мог. Однако он был реален, как реальны бывают страх, ненависть и жестокость.

— Ты замешкался с ответом, Мерлин, — сказала она, поднося руку к моему лицу. Даже сквозь тонкую кожу перчатки я почувствовал лед ее касания. — Что-то стряслось?

— Харита здорова, — отвечал я, чувствуя, что предаю мать уже тем, что называю ее имя.

— Рада слышать. — Она улыбнулась с таким искренним участием, что у меня сжалось сердце. Может быть, я ошибся, и этот страшный ореол мне привиделся? Однако она добавила небрежно, словно только что вспомнила: — А что Талиесин?

Слова эти были сама жестокость — отравленный кинжал в руках заклятого и ловкого врага.

— Талиесин погиб много лет назад, — ровным голосом отвечал я, — о чем тебе прекрасно известно.

Она сделала вид, что ошеломлена этой вестью.

— Нет, — выговорила она, в притворном изумлении тряся головой, — он был такой живой, когда я последний раз его видела.

Вот змея! Я не посчитал нужным ответить.

— Ладно, — продолжала Моргана, — вероятно, иначе и быть не могло. Полагаю, Харита сломлена его гибелью. — Каждое слово разило точно, словно кинжальное острие.

Я тоже взялся за оружие.

— Да, но у нее есть определенное утешение.

Это ее заинтриговало.

— Какое ж тут может быть утешение?

— Надежда, — отвечал я. — Мой отец верил в Истинного Бога и по милости Господа Иисуса Христа получил вечную жизнь. Однажды они соединятся в раю. Эта надежда и дает ей силы жить дальше.

Я чувствовал, что мой удар достиг цели.

Она снова улыбнулась и протянула руку, будто хотела похлопать меня по щеке. Я чувствовал, что сила так и клокочет в ней.

— Не будем обсуждать такие печальные вещи, — произнесла Моргана. — Нам и без того есть о чем поговорить.

— Вот как, госпожа?

— Не здесь и не сейчас. Приезжай ко мне в гости, — предложила она. — Дорогу ты знаешь. Или попроси Пеллеаса, он покажет. Мы с тобой должны стать друзьями. Я бы хотела подружиться с тобой. — Она зажмурила свои обворожительные зеленые глаза. — Да и ты не пожалеешь. Знаю. Я многому могла бы тебя научить.

Такая сила была заключена в этой женщине, что я поверил ей, хотя слово «дружба» очень мало подходило к ее устам. Она могла очаровать и обвести вокруг пальца кого угодно, представить любую гнусную нелепость разумной и привлекательной.

Я промолчал, и она продолжила:

— Впрочем, ты ведь скоро уезжаешь, да? Ладно, в другой раз. Да, мы еще встретимся, Мерлин. Не сомневайся.

При этих словах мороз пробрал меня до мозга костей. Великий Свет, укрой меня под кровом твоих крыл!

Она вновь опустила покрывало и отступила на шаг.

— Не буду тебя задерживать, — и, повернувшись, слегка взмахнула руками.

Я вновь обрел способность двигаться и, не мешкая, поспешил на улицу, торопясь оказаться как можно дальше от Морганы. Кони уже были оседланы, и я, не оглядываясь, запрыгнул на своего.

Гвендолау ждал вместе с остальными. Он внимательно поглядел на меня, видимо, почувствовал мое замешательство.

— Придется еще подождать, — сказал я. — С нами поедет Пеллеас.

— Ты здоров? — спросил он. — У тебя такое лицо... краше в гроб кладут.

Я натужно рассмеялся.

— Ничего, немного проеду, все выветрится.

Он тоже залез в седло.

— Точно?

— Да, брат. — Я сжал его крепкую руку, и на душе сразу полегчало. — Все равно спасибо за заботу.

Великан дружелюбно пожал плечами.

— О себе забочусь. Сестрица с меня шкуру сдерет, если с ее муженьком что-то случится.

— Ради твоей непомерной шкурищи постараюсь, чтобы этого не произошло, — со смехом отвечал я и почувствовал, как рассеиваются чары Морганы.

В следующую минуту подбежал Пеллеас. В руке у него была небольшая чересседельная сумка, лицо сияло улыбкой.

— Я готов! — радостно объявил он.

— Тогда в путь, — крикнул Гвендолау. — Время не ждет!

Мы проехали через двор и дальше в ворота. Никто не провожал нас.

Глава 7

Говорят_, будто Мерлин сразил тысячи тысяч, земля обагрилась кровью, трупы заполнили реки, смрад стоял от Ардеридда до Каерлигвалида, стаи ворон закрывали солнце, а дым погребальных костров достиг небесного свода...

Говорят, будто Мерлин обернулся кречетом-мстителем, взвился в небеса и улетел в горы...

Да, голоса высланных на поиски звенят по всему лесу, но где Мерлин укрылся? В какую яму залез и сидит, пока его кличут?