Merry dancers: продолжим?

— Ты опять играешь в детектива, дорогая, — напряженно, но спокойно сказал Альбус, стараясь не тревожить и без того хрупкое душевное равновесие Авроры; конечно же, он был против её вмешательства в такие дела, но излагаемая информация, пускай и без доказательств, поневоле заставляла вслушиваться в каждое слово…

— Кажется, один из них остался в живых, — продолжила она и не заметив едкого комментария, — только сидит в Азкабане за убийство троих магглов — семьи по фамилии Риддл, — Аврора с подозрением сощурилась. — Несомненно, никто не интересовался прошлым приютского мальчика, да и сколько людей с фамилией Риддл живёт на планете? — она немного растерялась, поэтому снова остановилась, чтобы упорядочить все мысли. — К сожалению, лорд Малфой был скуп на информацию, слава Мерлину, что в аврорате у меня есть Чарли, помнишь, что в Дервиш и Бенгз работал?.. Не знаю, что там произошло в Литтл-Хэнглтоне, но я видела фотографию Тома Риддла-старшего, несомненно, Том — копия своего отца…

— Я слышал об этом, — с расстановкой произнёс Дамблдор, но он впервые слышал, что убитые носили фамилию Риддл, иначе это бы непременно заинтересовало его. — То было громкое дело. Потомок Слизерина убил трёх магглов… Ты считаешь, что совершённое им преступление являлось следствием того, что Том появился на пороге его дома? Полукровка… — он снова задумался, глядя на тихо посапывающую распределительную шляпу. — У Гонта была сестра, вероятно, мать Тома… К сожалению, мне мало что известно о них, но я постараюсь разузнать, — и внезапно Альбуса осенило: — Конечно, так вот откуда Том владеет Парселтангом… — он принялся массировать виски, сник в кресле, выглядя очень усталым человеком. Эта новость вовсе не шокировала его, словно всегда была вероятность чего-то подобного.

— Я ещё в школе не могла понять, почему он, когда злится, начинает шипеть, — равнодушно сказала Аврора. — Признаться, я ожидала от тебя большего удивления, — между прочим добавила она, заметив на полке сзади глиняный заварочный чайник — дедушка забыл, что обещал ей чашечку ароматного чая. — Что ж, неважно… Кольцо Слизерина — редкий артефакт, я думаю, что вещь подобной ценности могла принадлежать Гонтам… Но… Вот что странно, чистокровные маги просто так отдают реликвию какому-то мальчику, похожему на соседа-маггла? — она не заметила с каким презрением это сказала. — Что-то тут нечисто. Это происходило в тысяча девятьсот сорок четвёртом году. Тому тогда было около шестнадцати… Мог ли он подставить…

— Аврора, как бы то ни было, Гонты были настоящими сильными Тёмными магами, вряд ли подростку было под силу взять под контроль хотя бы одного из них… Но ты снова отошла от темы…

…По ходу рассказа о преступлениях Тома и Эзраэла Уидмора, на протяжении которого то вытягивалось, то хмурилось лицо Дамблдора, Аврора начинала осознавать, насколько сильна всегда была его неприязнь к Ридллу, что только ради неё и чтобы следить за происходящим, они будто бы нашли мирный язык, правда ненадолго. Сколько раз был заранее отрепетирован этот разговор — она и не считала — старалась говорить спокойно и рассудительно, чтобы не встретить порицания за кучу предположений и, в общем-то, отсутствие доказательств. Дедушка, конечно же, был очень рассержен на неё за посещение Уидмора в Азкабане, благо, что это было несколько лет назад, а также, как Аврора и предполагала, отнёсся скептически к посещению бабки Катарины, о которой, кстати, слышал немало лестных отзывов. На тему предположительных действий Каспара Крауча под руководством Тома Риддла Альбус только неоднозначно покачал головой, однако с тем, что Эвелин Уилкис что-то подозревала о Риддле, склонен был согласиться.

Беседа со стороны казалась довольно спокойной, если бы не гнетущее напряжение, витающее в воздухе, из-за которого ей трудно было формулировать свои мысли.

— Минерва пришла, — каким-то образом определил Альбус, и буквально через несколько секунд она действительно постучала в дверь и попросила его срочно спуститься, так как на Гербологии у третьего курса Гриффиндора стряслось нечто из ряда вон выходящее. — Никуда не уходи, — попросил он строго, глядя на Аврору.

Но она и так не собиралась никуда уходить, только встала с места и дошла до окна, чтобы прекратить, наконец, этот ужасный скрип оконных рам и ржавой ручки, но внезапно застыла на месте, увидев в небе над Запретным лесом тёмный силуэт крылатого коня, борющегося с порывами беспощадного ветра при помощи мощных перепончатых крыльев… И внезапно будто бы оказалась там — над лесом, верхом на фестрале, летящим прочь из Хогвартса, почему-то к Лондону. Невероятное ощущение полёта невозможно было сравнить с полётом на неживой метле, а тут прямо под ней ощущалось биение сердца живого существа. Стоило повернуть голову, как Аврора вновь увидела этого мальчика в круглых очках, чью и без того лохматую шевелюру трепал встречный ветер, другие попутчики пугливо вжимались в спины фестралов, особенно Гермиона, всегда боявшаяся летать… Аврора стала видеть этих существ после смерти Джеки…

Она вздрогнула и вынырнула из собственных воспоминаний, тонкой струйкой из носа по губам и подбородку стекала кровь, капая на бежевый шейный платок. Лёгкое головокружение, сопутствующее каждому погружению в память, снова дало о себе знать… Аврора, покачнувшись, незамедлительно оказалась возле камина директорского кабинета, который был доверительно незапечатан. Однако, прежде чем сбежать, опасаясь ненужной заботы со стороны дедушки, она взглянула на чуть приоткрытую дверцу рядом со стеллажом с прозрачными бутылочками. Нужно будет как-нибудь попросить дедушку использовать Омут памяти, чтобы выстроить все мысли и воспоминания в последовательность. Сейчас оставалось слишком много пробелов и лишь только несколько имён без остановки крутились на языке — Гарри Поттер, Гермиона и забавное имя Луна Лавгуд, кажущееся невероятно знакомым…

С досадой взглянув в собственное расплывающееся мутноватое отражение в медной пиале на каминной полке, Аврора выпустила из ладони летучий порох и, преследуемая смешанными чувствами, отправилась прочь, но вовсе не в Малфой-мэнор, а в Лондонскую библиотеку, чтобы исследовать генеалогические древа всех волшебников, чьи фамилии начинались на «П» и «Л». Она помнила одного Поттера по школе, но до сих пор не запомнила его имени, и, отправляясь в библиотеку, прекрасно понимала, что тот Гарри Поттер родится ещё не скоро, а только перед окончанием первой магической войны, которая должна будет закончится в тысяча девятьсот восемьдесят первом году — эта дата, как и жизнь мальчика Гарри, волей случая ставшего причиной гибели Тёмного Волшебника Волдеморта, впечаталась в сознание Авроры так, будто эту историю она знала сызмальства, как обыкновенную сказку. Первая магическая война ещё и не начиналась… Лорд Волдеморт, как себя называл этот человек, ещё даже не начал действовать открыто, не считая самого яркого первого разгрома в Барбикане, в котором погибло несколько десятков магглов… Цели нападения так и остались загадкой — кто-то всё ещё приписывал их на счёт последователей Грин-де-Вальда, а, следовательно — семье Лестрендж, которая как-то уж слишком быстро очистила себя от подобной клеветы и пожертвовала большие суммы на восстановление Барбикана. Аврора не была слепой, но и не имела доказательств против Гордона Лестренджа, который непременно был во всём этом замешан. Абрахас только разводил руками, явно непосвященный в их дела, и предполагал, что сам Гордон Лестрендж скрывался под маской неизвестного лорда Волдеморта — вымышленного персонажа, призванного обеспечить ему алиби. А это значило, что Том и в этом замешан, если является правой рукой лорда Волдеморта…

Фамилия Лестрендж то и дело всплывала в отголосках памяти Авроры, в мыслях материализовывались чьи-то лица, знакомые и неизвестные, но последовательность и логичность цепочек памяти никак не хотела восстанавливаться. Всё ещё не были известны имена тех рыжих мальчика и девочки из воспоминаний, которые вместе с ней летали на фестралах. Аврора не могла понять причины столь вопиющего нарушения правил Хогвартса — полете на фестралах. Одно можно было сказать точно — время, из которого она прибыла, находилось примерно между тысяча девятьсот девяносто пятым и тысяча девятьсот девяносто девятым, судя по примерному возрасту Гарри Поттера, рожденного в тысяча девятьсот восемьдесят первом и представшим в памяти подростком лет четырнадцати-шестнадцати. Но… Сама Аврора точно не могла сказать сколько тогда ей было лет. Приблизительность дат только сильнее заставляла её путаться в воспоминаниях. Она даже пыталась записывать, но все оказалось тщетным; стоило подождать, пока обрывки памяти сами не разложатся по полочкам, вот только всё чаще углубляясь в них, Аврора испытывала невыносимую мигрень вплоть до кровотечения из носа, а иногда теряла сознание. Дедушка опасался, что эти симптомы могут привести к серьёзным нарушениям в работе центральной нервной системы, ведь состояние Авроры нельзя было назвать удовлетворительным. Она была рассеянной, забывала какие-то моменты из своей теперешней жизни, иногда действительно выпадала из реальности, словно душевнобольная разговаривала сама с собой…

Вот и сейчас она не заметила, как, пройдясь вдоль огромных книжных стеллажей библиотеки, направилась от камина прямо к лифту, находящемуся в противоположной стороне зала у стола библиотекаря. Узкая кабинка лифта, больше похожая на капсулу маггловского лекарства, поднялась в лондонском тупике прямо из канализационного люка. Повезло, что в Лондоне дождь уже прошёл. Взглянув на своё отражение в большой луже у выхода из тупика, Аврора вытащила из кармана сумки крупные солнцезащитные очки, надвинула пониже поля шляпки и пошла вдоль проезжей части, слившись с толпой людей, спешащих с работы в недра метро. Шум проезжающих мимо автомобилей, поднимающих с асфальта мелкие брызги, утомлял слух, а десятки, может, сотни чужих лиц, хмурых уставших прохожих, проплывающих мимо, мешали сосредоточиться. Мысль о том, что, как выразилась Катарина, ей придётся «уйти», не оставив следов, всё больше приводила в безвыходное, безвоздушное уныние. Аврора искренне не хотела исчезать, ведь здесь были Люциус и Абрахас, здесь была вся её жизнь, но чем больше картинок вертелось в её голове, тем отчего-то крепче становилось осознание, что жить с таким бременем станет невозможно. Сильнее становилось необъяснимое чувство, что это произойдёт в ближайшее время, и больнее ощущалось внутреннее душевное расстройство, списываемое Абрахасом, которому всё же, частично приоткрыли правду, и дедушкой на побочные действия зелья… Встреча с эзотериком обеспечила Авроре бессонницу на последующие годы. «Уйти» означало — уйти насовсем, или вернуться туда, откуда она пришла? Аврора пыталась попасть на приём к Катарине впоследствии, но на пороге её встретила совсем другая женщина — молодая маггла в интересном положении, из дома больше не доносилась вонь кошек, а адреса бывшей владелицы женщина не знала. Будто Катарина сбежала…

Аврора запнулась на откуда ни возьмись оказавшейся под ногами книге, но не успела упасть, как чьи-то руки рывком подхватили её и поставили на ноги.

— Прошу прощения, — усатый рыжеволосый мужчина с бакенбардами подхватил валявшуюся в луже злосчастную книгу, а так же выроненную сумку Авроры. — Я сегодня немного рассеянный.

Она бы бросила, что ничего страшного и поплелась дальше, но взгляд привлекла волшебная палочка, оказавшаяся в руках случайного встречного, притом, мага — это заставило обратить внимание и на пустую улицу, посреди которой она оказалась. Узнавание пришло не сразу, а после того, как Аврора наткнулась на свежевыкрашенную вывеску «Дырявый котёл», возле двери которой она и находилась. Вот почему в её магических способностях у этого человека не возникло сомнений — возле двери паба магглы не ходят, они обходят стороной «обветшалое» заброшенное здание, да и костюм, что был на Авроре, казался немного старомодным для магглов, а у волшебников такой внешний вид считался нормальным.

— Всё в порядке, ничего страшного, — как-то робко произнесла она, думая, что рыжий волшебник ей кого-то напоминает, только трудно было сказать кого. Очищенная заклинанием книжка в его руках оказалась сборником детских сказок, на обложке с движущейся картинкой вокруг прыгающего горшка носился волшебник, размахивая нарисованной волшебной палочкой. Аврора читала сыну точно такой же экземпляр сказок Барда Бидля. Только что она осознала, что за последние две недели видела сына только мельком. Луи Малфой на время её болезни заботливо забрал внука во Францию после того подозрительного разговора о биографии Тома Риддла…