Merry dancers

Трясясь, как побитая собака, ругаясь на директора, до которого дошли слухи о распространении учебников по учению Гвидо фон Листа, Уидмор возвращался с разноса, устроенного ему Хопкинсом прямо в преподавательской в присутствии Джеймса МакКалога, с которым они играли в бридж за чашечкой чая. Профессора и студенты знали о стиле преподавания Эзраэла и умалчивали о нововведениях первого семестра, но все-таки нашлась какая-то крыса, решившая выдать его «осьминогу» — как окрестили в школе директора с липкими щупальцами вместо рук. Уидмор предполагал, что рано или поздно это должно было случиться, но не ожидал, что Диппета отстранят с поста главы школы.

Хопкинс повышал на него голос, угрожая рапортом в Министерство магии, обещал самые страшные муки ада и лишение лицензии преподавателя, но, насколько понял Эзра, до Элайджи дошли лишь какие-то крупицы слухов, ведь он не имел ни одного из экземпляров учебников, которые прятали заинтересованные в образовании студенты. У Эзраэла сильно болела голова из-за повышения давления и, подгоняемый своими мыслями, он шел на четвертый этаж в свои комнаты, чтобы отыскать в закромах последний бутылек с лекарственным зельем…

— Что с вами случилось? — отрешенно спросила Аврора, разглядывая мрачноватую лепнину на потолке слизеринского общежития. Она впервые сюда попала. Абрахас пригласил поиграть в магическую монополию, все равно делать было нечего, но вдвоём в эту игру играть было не очень-то интересно. Эвелин обещала вскоре присоединиться, она сказала, что отлучится ненадолго и покинула гостиную. — Иви так вообще будто под гипнозом, — Аврора сняла медную статуэтку всадника с каминной полки, осмотрела её и поставила обратно спиной к гостиной. Услышав недовольное ржание ожившего коня, Аврора закатила глаза, скорчив недовольную мину, и развернула статуэтку в исходное положение. Всадник обидчиво потыкал в её запястье длинной шпагой и снова замер.

— Надо же, я думал, что это обычная статуэтка,— удивленно сказал Абрахас, подходя ближе.

Аврора только ухмыльнулась.

— Да ну, конечно… Такие стоят в гостиной каждого факультета, только формы разные. У нас это оруженосец, на Хаффлпаффе — персидский воин, что в Гриффиндоре не имею понятия, кажется тоже какой-то всадник, не помню. Это маленькие стражи Хогвартса. — После выдачи секретной информации, всадник угрожающе замахнулся пикой на Аврору. — А также, осведомители. — Его конь презрительно фыркнул. — Не замечал никогда, что стоит только кому-нибудь вытащить из кармана запрещенную шутку из Зонко или начать распивать Огденское виски, как через некоторое время в гостиной появляется Слагхорн или миссис Норрис?

Абрахас удивленно сдвинул брови, глядя на задумчивую Аврору.

— Откуда ты это знаешь? — он бросил короткий взгляд на её левый локоть. –

Как твоя рука?

— Это называется наблюдательностью, — она отвесила рыцарю затрещину щелчком пальцев. — Впрочем, иногда деканы снисходительны к мелким шалостям, — Аврора потрясла раненым локтем. — Рука — нормально, думаю, почти зажила, но пока не буду снимать бинт. И зачем Эвелин понадобилось идти к профессору Прорицаний? Насколько я знаю, она не посещает этот курс, хотя… Я ведь тоже его не посещаю.

Абрахас вкратце рассказал о встрече со странной старушенцией в пабе, которую пропустила Аврора, когда ходила к Розалии обработать рану.

— Мы видели её до вашего прихода, она сказала Тому, что у него темная аура и его окружает смерть, а мою ауру она вообще не видит. Том назвал её шарлатанкой, но… было в ней что-то странное... — Аврора запустила пятерню в волосы и стала чесать затылок с такой силой, что могло показаться, что она пытается отодрать кусок черепа. — Не знаю, Том, с его скептицизмом и неверием в неточные науки просто посмеялся над ней. Она не ушла, кстати, несмотря на издевательства, только пила свой отвар из корня имбиря, — пожала плечами Аврора. — Так Эвелин хочет прочитать свою судьбу по картам или она предпочитает стеклянный шар, а может, гадание на кофейной гуще или по чаинкам? — в её голосе явственно слышалась насмешка.

— Том на тебя плохо влияет, — Абрахас ухмыльнулся в ответ и потрепал Аврору по волосам. — Пойдем пока фишки разложим.

Он достал из ящика комода прямоугольную коробку — школьный экземпляр монополии — и вернулся к столику возле камина.

Аврора забралась на любимое кресло Эвелин с ногами и стала помогать раскладывать фишки, пока Абрахас мешал карточки с магическими объектами.

— Кто-то был голоден? — спросила она, разглядывая следы зубов на цифре «4» одной из костей.

— Понятия не имею, этой игре, должно быть, очень много лет.

— Платок верну, постираю только, а то кровь впиталась, и очищающие чары не помогают. Мерлин, у меня теперь склад платков, Том мне тоже как-то одолжил… Всё никак не верну.

— Можешь выбросить его, у меня их большой запас, — улыбнулся Абрахас.

Обтрепавшиеся карточки и расслоившееся в нескольких местах древнее игровое поле, даже фишки в виде человечков во фраках и котелках с головами животных выглядели побитыми и уставшими от времени.

— Они не двигаются, — рассудил Абрахас, беря в руки металлического коня-игрока в малюсеньком цилиндре с облупившейся позолотой.

— Конечно, магия ведь давно выветрилась!

— Что-то Эвелин не торопится, — прозвучали мысли Абрахаса вслух; он вытащил из-под себя полу натянувшегося пиджака и устроился в кресле поудобнее.

— Гадания не проходят быстро, — заметила Аврора, рассматривая жемчужную мастерскую, которую почти стерла с лица карты старость. — Может, кого встретила?

— Аврора, что у вас с Томом? — этот вопрос застал врасплох; она закусила губу, обдумывая ответ.

— Мы друзья, — только взгляд был обращен в сторону.

— Так ли?

— Абрахас, тебе что, не о чем поговорить? — немного повысила голос она. — Лучше расскажи мне поподробнее о «Гранд текстиле».

— Только не о нём, — закатил глаза он, думая, что вместо того, чтобы заниматься делами, он прохлаждался в Хогсмиде, а теперь сидит и играет в монополию. — Мне кажется, что Том странно себя ведет…

— Странное поведение — его характерная черта, — и это говорила Аврора — образец странности. — Он просто сам в себе всегда, понимаешь? И никого не подпускает к себе близко. Мне кажется, что Каспар и Цигнус — и те ему друзья постольку поскольку. Нет, Том не похож на них совершенно, в нём есть что-то удивительное. Он очень умный, но с совершенным отсутствием чувства юмора, — видела бы она свое мечтательное выражение лица в этот момент. — За время нашего общения я узнала о нем всего лишь крупицы, мне кажется, меня он знает наизусть. Разве что… — Аврора задумалась, прилагая все усилия к формулировке следующей фразы: — Он практически не умеет смеяться, улыбаться, словно то, что было заложено в нем родителями исключает подобные эмоции, но иногда его маска приоткрывается… Возможно, только я видела его настоящую улыбку и этот невообразимый блеск в глазах, когда Том видит что-то новое или нечто восхитительное… Знаешь… Я пытаюсь его удивлять… Это своеобразная игра.

Абрахас смотрел на неё внимательным взглядом, понимая, что на этот раз жестикуляция и блаженная улыбка не были обычным проявлением эмоций Авроры. Здесь и сейчас вся эта распаленная речь отображала настоящие живые чувства по отношению к Тому… Аврора влюбилась в этого мрачного парня, подозрительного и хитрого слизеринского потомка, пытаясь вывести его на чистую воду. Однако многого она действительно не знала… Они так непохожи и, в то же время, нашли общий язык, но…

— Он груб с тобой… — негромко заметил собеседник.