Мертвая зона(Повести)

— Вопрос серьезный… — только и сказал Сергеев, но ничего не ответил по сути, лишь плечами повел.

— Думаю, наши руководители знают, — сказал он наконец, — для чего потребовалось такое заявление. Наверное, для того, чтобы подольше сохранить мир, не дать себя спровоцировать?

— Читали нам этот приказ. Там тоже было оказано: «Не дать себя спровоцировать». А немцы по нескольку раз в день летают к нам, как к себе домой… Чуть ли не каждое утро появляется в небе двухфюзеляжная «рама» и все кружит, кружит, пока все не высмотрит. Вроде у нас ни зениток, ни истребителей нету.

— А наземные части? — спросил Сергеев.

— Ночью лес, как живой, ворочается, в наряде стоять страшно.

— Что я могу сказать? — со всей искренностью ответил Сергеев. — Только одно: наше дело — помнить присягу и выполнять приказы командования.

Сергеев понимал, что это не ответ, но сказал, что думал: какое бы тревожное время ни наступило, каждый должен хорошо делать свое дело.

Вера не принимала участия в разговоре, и Сергеев понял, как она устала сегодня от всего увиденного и пережитого.

Степчук, переглянувшись с женой, тут же предложил:

— Вера Петровна, оставайтесь у нас, заночуйте, отдохнете, а завтра мы вас отправим в город с оказией.

— Нет-нет, хороша я буду, если с первого задания останусь отдыхать. Мне ведь тоже надо отчитываться о проделанной работе.

Поблагодарив хозяев, сели в кабину колхозного ЗИСа, и Сергеев, может быть впервые в жизни, не посетовал на неудобство кабины грузовика, мало приспособленного для комфортабельного путешествия.

Веру посадили в середину, между Сергеевым и шофером — солидным, пожилым человеком. То ли чтобы не мешать водителю, то ли от усталости, она, едва тронулись с места, привалилась плечом к Сергееву и, склонив голову ему на грудь, задремала, словно уйдя в небытие, и Сергеев боялся пошевелиться, чтобы не нарушить ее сон, хотя ему и упиралась в спину какая-то железка, а сидеть на давивших снизу пружинах было весьма неудобно. По собственному опыту он знал, как важно восстановить силы после таких тяжких психологических испытаний, какие выпали сегодня на их долю.

Преодолевая неровности дороги, подпрыгивая на жестких рессорах, мерно покачивался грузовик. Сергеев задумался, мысленно подводя итоги командировки. Итоги не радовали: Чеканов сбежал, и его теперь не так легко будет найти. Он ли убил? Или своим исчезновением отвлекает на себя внимание? Во имя чего? А если не он, то кто убийца? Как вести следствие, когда Чеканова теперь днем с огнем не сыщешь?

Но в этом своем умозаключении Сергеев ошибся. Прошло всего несколько дней, как случилось новое происшествие, обратившее на себя внимание крайне жестоким «почерком» исполнителей.

Сергеева вызвал к себе начальник уголовного розыска Комов, дал ориентировку:

— Совершено бандитское нападение в самом Сталинграде на квартиру зубного врача, практикующего дома. Самого дантиста оглушили ударом по голове, выбили изо рта золотые коронки, сейчас он в больнице… Разберись на месте. Едет с тобой эксперт Коломойцева…

— А Be… — невольно вырвалось у Сергеева, но он тут же замолчал.

— А Вера Голубева едет в Бекетовку с оперуполномоченным Фалиновым. Там убит сторож и ограблен вклад, — сказала, входя в кабинет, огненно-рыжая Коломойцева, по прозвищу Женщина-Факел.

Сергеев, застигнутый врасплох, промолчал. Он действительно хотел спросить, как себя чувствует Вера Голубева после поездки в Алексеевскую. Именно такой вопрос и задала ему Коломойцева, не без саркастических интонаций:

— Ну так как же вам съездилось с Верой Голубевой в Алексеевку, Глеб Андреевич? И поработали, и поразвлекались?

— Да уж, развлечений было достаточно, — ответил Сергеев. — В город вернулись едва живы…

— Надо же, сколько сил потратили!..

Пришлось вмешаться самому Комову.

— Не теряйте времени и отправляйтесь, — сказал он. — Если понадобится помощь, звоните… Глеб Андреевич, задержись на минуту, возьми документы.

— Я буду ждать у машины, — сказала Коломойцева, и, когда она скрылась за поворотом коридора, Сергеев упрекнул своего начальника:

— Ну уж, удружил, Павел Петрович, спасибо тебе. Она же теперь мне житья не даст.

— А ты не ходи холостой, — всерьез парировал Комов. — Незамужних женщин смущаешь. За все, брат, надо платить: «За равнину буераком, за любовь — законным браком…»

— Глубокие стихи… Сам сочинил?

— А что ж, я тебе не поэт?

— Пушкин…

— Ладно, поезжайте и работайте с Коломойцевой как надо. Никуда от тебя твоя Голубева не уйдет. Вечером на летучке встретитесь.

— Ну вот, уже и «моя». Я-то ничего о Голубевой не говорил, — всерьез обозлился Сергеев.

— Не говорил, а следопыты сделали свои выводы, — по-деловому объяснил Комов. — Народ у нас в управлении догадливый.

На месте происшествия Сергеева и Коломойцеву встретили соседи пострадавшего и участковый. Свидетелями командовал дедок-пенсионер из той категории, что «все видят и все знают».

— Мамонтов Иван Иванович, — с достоинством представился он сотрудникам уголовного розыска, хотя на мамонта даже отдаленно не был похож: сухонький, быстрый в движениях, седоусый и белоголовый, смахивал он скорее на хомяка-альбиноса с живыми, любопытными глазками и красноватыми от конъюнктивита веками.

— Живу этажом ниже, — увидев милицейскую форму, с ходу начал он давать показания. — Вышел на лестничную площадку, собрался в молочную за кефиром… Да… Хотел еще сливок купить… Смотрю, поднимаются по лестнице три парня в резиновых сапогах с рюкзаками и складными удочками. Остановились этажом выше у квартиры Марка Иосифовича и на кнопку звонка нажимают. Я еще подумал: «Собрались на рыбалку и зашли за ним»…

— Расскажите, как они выглядели, — перебил велеречивого старикана Сергеев.

— Один кучерявый, хоть в кепочке, а волосы я разглядел: вроде девки, перекисью крашенной… Другой плечом дергает, третий бледный такой, худой, в лице ни кровинки, глаза черные, как бусинки на шарнирах, так и бегают по сторонам, так и бегают!.. Да!.. Еще у него левая рука в перчатке. Перчатка хоть и светлая, под цвет кожи, а видно, что кисть покалечена…

Сергеев и Коломойцева переглянулись: подергивающий плечом грабитель в протоколах уголовного розыска уже фигурировал. Надо было только вспомнить фамилию — то ли Петров, то ли Петрунин. Белокурый вполне мог оказаться Чекановым, а третий, с черными глазами-«бусинками», не иначе как ограбивший с Бекашировым сельмаг Хрыч. Каждый сам по себе — «знаменитость», а тут еще собрались в стаю…

— Что еще можете сообщить? — спросил Сергеев пенсионера-свидетеля.

— Ну как же, как же! — заторопился тот. — Возвращаюсь я из магазина, сам все думаю: что, если у них машина своя? Не найдется ли у них местечко и для меня? Прикидываю, куда могут поехать? Если на Бакалду, там делать нечего: народу туча. Скорей всего, думаю, на Тумак, а может быть, в Коршевитое на Воложку. И такое меня любопытство разобрало: «А ну, возьму и спрошу у самого Марка Иосифовича, может, еще не ушли?» Подошел к двери, звоню — никто не открывает. А потом слышу, стонет вроде Марк Иосифович, и на двери возле ручки вроде как кровь… Я бегом домой, давай звонить в милицию, «скорую» вызывать!.. Прибыла «скорая», участковый, а тут и вы приехали…