Мертвец. В погоне за жизнью

– Но он же ради детей поддался.

– Господь дал бы им великие блага за отца-исповедника. Бог выше и роднее любого самого близкого человека, нельзя ставить кого бы то ни было выше Него.

Чай Матвея уже начал остывать, а он до сих пор не притронулся к чашке.

– То есть, каким человек умрёт, таким останется навсегда?

– По большому счёту - да. Но после определения в рай или ад, душу окончательно покидает либо зло, либо добро. Благодать покрывает или уходит совсем. Но ещё есть шанс спасения до конца времён. Пока хоть одна православная служба совершается на земле, этот мир живёт. Люди, не переступившие порог смерти, могут молиться за усопших, тем самым помогая им выбраться из адовых мук или взойти ещё выше в небеса.

– Почему же святые рая не вымаливают грешников преисподней? У них ведь целая вечность впереди.

– Небожители могут молиться лишь за нас, осужденные ада лишены такой возможности. Только мы, находящиеся пока вне вечности можем молиться за всех. Когда наступит конец света, Господь будет судить Вселенную - и это великое событие будет заключительной вехой истории жизни на земле.

Наконец-таки Мертвец вспомнил об угощении и попробовал тёплый напиток из душистых трав. Во рту разлился освежающий вкус мяты.

– Интересно. А правду говорят, что смерть - это скелет с косой?

– Не только с косой. Чаще её описывают как скелет с множеством разных инструментов: топоров, пил, молотков, ножей. Этими инструментами она может мучить грешника, от их воздействия отнимаются конечности, немеет тело. А сама душа извергается только тогда, когда смерть даёт вкусить из чаши - настолько горький там напиток. Когда жизнь подходит к концу, у человека приоткрывается духовный взор. Некоторые сразу выходят из тела и попадают в руки к ангелам, другие к бесам, третьи какое-то время находятся в одиночестве. У каждого посмертный опыт особенный, но часто совпадает с другими.

– И что потом?

– Душа с помощью ангелов начинает проходить воздушные мытарства - препятствия, которые каждый должен преодолеть на пути к Господу для частного суда. Каждым из мытарств, число которых двадцать, управляют бесы - нечистые духи, пытающиеся отправить проходящую испытания душу в ад. В обвинение предъявляются неотпущенные, забытые грехи, поступки, о греховности которых человек даже не знал. По прохождении всех препятствий, на третий день по смерти, душа предстаёт и поклоняется перед престолом Божьим, окружённым бесчисленными Воинствами небесными. После этого в течение шести дней показываются обители рая, на девятый день усопший вторично возносится для поклонения Богу. Затем, в течение тридцати одного дня, душу водят по глубинам ада, где показывают страшные муки грешников. В сороковой день, после частного суда, умершего отправляют в рай или ад, где ему надлежит находиться до Страшного Суда.

Теперь Дождев выстроил приблизительную схему событий и следствий, что и когда должно происходить. Разум усиленно запоминал все детали, стараясь не упустить ни одной мелочи, а уши ловили каждое слово.

– Когда Господь решает, что человеку пора в мир иной?

– Бог забирает душу из тела, когда видит, что её духовный рост достиг предела, и лучше она не станет, или когда человек теряет способность к покаянию. Тогда смерть спасает его от более жестоких мучений на том свете. Это великое Таинство является благом для нас, позволяя отойти в вечность на пике духовных возможностей и не давая нам упасть слишком низко, вырывая жизнь ровно тогда, когда это необходимо и полезно.

– Выходит, война и смерть спасительны для нас, - горько усмехнулся Мертвец, допивая остатки чая.
– Жаль, что общество учит нас иначе. Социум препятствует спасению душ. Все твердят: "лишь бы не было войны". А что толку от такого мира? Он же убивает духовность.

Отец Владимир грустно улыбнулся в ответ, погладив седую бороду.

– В целом да. Лишь мир при власти духоносных старцев, либо православного монарха ведёт к спасению, другие государственные устроения Богом не благословлены. Помимо этого, миром можно назвать некое глобальное общество людей, которое ненавидит нас, христиан, как ненавидело Самого Спасителя и апостолов Его, за то, что мы не от мира. Мир требует, чтобы все подчинялись тому, что исповедует большинство, отвергшее Христа. Такие как они не терпят инакомыслящих, потому что мы бельмо в глазах их, мы тревожим совесть их, потому что зовем не туда, куда зовут они. "Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое; а как вы не от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир" - так говорил Христос. Мир возненавидел Спасителя за Его Божественное учение о добре, о любви, за Его великие чудеса, за невыразимые страдания, которые претерпел Он на кресте за спасение мира. Ненавидел за то, что не учил учениям человеческим, не учил, как построить привольную и сытую жизнь на земле. Он учил о другом - учил, как искоренить зло в жизни человека, ведь всякая неправда исходит изнутри, из сердца.

– Кажется, теперь я желаю, чтобы мир ненавидел меня, батюшка, - опустил взгляд Матвей.
– Я слишком долго был частью этой кошмарной субстанции, но оставаться в ней не хочу. И не буду.

– Помоги Господи.

– Я ходил в военкомат - в Чечню просился. Сказали через две недели придти. Только вот боюсь одного - вдруг что-то пойдёт не так и мне не удастся туда попасть?

– Главное сделать всё, что зависит лично от вас. Бог даст обстоятельства, нужных людей, необходимые средства. Для человека главная задача - сделать всё, что он может, а остальное приложится. Даже если задуманное не получится, для Христа главным будут ваши труды и желание. Самое важное здесь - не лукавить.

Стремление Дождева исполнить обещание оказалось настолько сильным, что, в крайнем случае, он был готов поехать на Кавказ даже вне состава российской армии, не опасаясь уголовного преследования за участие в войне. Законно воевать разрешалось лишь профессиональным военным.

– Гриша, заводи!

Дверь кабинета распахнулась, и помощник участкового протолкнул внутрь лысого парнишку в чёрной футболке с надписью "Ярусский", потёртых джинсах на подтяжках и тяжёлых армейских ботинках с белыми шнурками.

– Садись, фашист, - указал на стул Джагафар Артурович, вращая в руке шариковую ручку.
– Как дела?

– Хреново, - молодой скинхед сел.

– Ты знаешь, зачем неонацисты носят берцы с белыми шнурками?

– Нет.

– Этим они обозначают, что убили хотя бы одного мигранта.

– Я не убивал!
– агрессивно заорал подросток.

– Ну-ну, - Оганян встал из-за рабочего стола и принялся расхаживать взад-вперёд.
– И "Гитлер жив" напротив универмага тоже не ты написал?

Задержанный потупил взгляд. Здесь отпираться было бессмысленно - пойман с поличным.

– Разжигание межнациональной розни карается по всей строгости закона!
– возмущался сотрудник, заплёвывая слюной кончики собственных усов.
– Теперь я знаю, кто побил стёкла в шашлычной позавчера ночью и вынес всю кассу!

– Я тут ни причём!

– А кто причём?
– быстро понизил голос участковый, резко повернув голову к юноше.

– Не знаю.

– Если ты ничего не знаешь, значит, за все эти подвиги сам и будешь отвечать. Года три колонии - как пить дать!

Парнишка похолодел. Ментовской блеф возымел действие на его неокрепшую психику.

– Если скажу, что знаю, отпустите?
– охрипшим голосом пролепетал малой.

– Отпущу. Но после того как смоешь свои художества. Ну и денежный штраф - чисто символический.

Дверь кабинета вновь отворилась и впустила Георгия Ивановича: в одной руке он держал медицинскую карту, на другую была наложена лангетка.

– Хотя, обойдёмся без штрафа, - тут же поправил себя грузин.

– Ого, какого модника тебе привели, - с интересом разглядывая молодого скина, сказал Корнилов.
– Значит, ты утверждаешь, что Гитлер всё-таки дожил до наших дней?