Мертвец
Шрифт:
Сам ты лошандер...
А ты лошидзе, — ответил Вырвиглаз.
Я не стал вступать в спор, начнёшь спорить — и узнаешь, что ты не только лошок и лошагер, но ещё и лошко, лошпен, лошуга, лошинда, лохштейн, ну и так далее.
Вообще ни в какой батор мне не хотелось. Я туда не ходил и ходить не собирался, баторские девчонки у меня никаких чувств не вызывали. Но тут уж так получилось. Катька...
Ну, короче, теперь отказываться было глупо. И к тому же я хотел сделать это назло.
Батор за городом. Как раз между городом и кладбищем, в лесу, может, я уже рассказывал. Там кедровая роща, довольно большая,
Я однажды видел паспорт баторца, так у него там написано было, что он здесь родился. То есть они вообще наши земляки. Забавно? Вообще, если подумать, у нас в городе много уже взрослых баторцев живёт, только они уже не воспринимаются как баторцы, потому что они взрослые, люди как люди.
Мы шагали по тёмной лесной тропинке, было довольно страшно, к тому же трусливый Вырвиглаз для поднятия собственного духа принялся пересказывать мне все виденные им фильмы ужасов. И в большинстве этих фильмов главные герои почему-то путешествовали по ночным лесам, степям и заброшенным зданиям.
Тогда он вдруг почувствовал, что за ним кто-то идёт. Такие мягкие-мягкие шаги и странный скрежет...
Я терпеливо всё это слушал, ожидая, когда Вырвиглаз сам испугается своих рассказов и заткнётся. Но он не заткнулся, а перешёл на другую тему.
Слушай, Леденец, — сказал он неожиданно, — я чего у тебя хотел спросить? Ты с каких помидоров с этим Денисом связался? У нас на отработке Кузьков говорил, что тебя к нему вроде как приписали...
Спокойно, сказал себе я. Никаких нервов, никаких оправданий. И откуда они все знают...
Баран ты, Вырвиглаз, — зевнул я. — Ты вот думаешь...
Я презрительно плюнул.
А мне плевать, что ты думаешь, я и так знаю, что твой тупой ум уже успел навоображать. Только всё это не так. Совсем не так.
Не так? — Вырвиглаз остановился и уставился в звёздное небо.
Видишь ли, дружище Вырвиглаз, — сказал я, — дело тут в следующем. Ты же знаешь, отец Дениса — он теперь в монтаже самый бугристый. Так вот, как только они сюда приехали, так он моего отца очень сильно просил, чтобы я за этим Денисом присмотрел. У него чего-то с лёгкими...
Тоже баторец, что ли? — презрительно спросил Вырвиглаз.
Да при чём здесь баторцы? У них тубер, а у Дениса этого коллапс. Неконтролируемый коллапс лёгких.
Что?
Коллапс лёгких. Лёгкие ни с того ни с сего схлопываются, — пояснил я. — А сердце останавливается. Часы у него на руке видел?
– Ну.
Это не часы, это прибор такой. Если с лёгкими начинаются проблемы, он начинает пищать.
Ну а ты зачем? Если у него там есть специальный прибор, на фиг ты?
Баран ты, Вырвиглаз, ещё раз тебе скажу, никакой фантазии. Прибор только пищать начинает, а кто врачей вызывать будет?
У тебя же нет мобильного, — усмехнулся Вырвиглаз. — Как ты врачей вызывать будешь?
У меня нет, у него есть. Достану из кармана и позвоню. Понятно?
Понятно.
Вот и хорошо. Вообще, конечно, меня всё это уже поддостало...
Я сделал усталое лицо.
Но кто ж от плазмы откажется...
Вырвиглаз поскучнел.
Но
плазму — это только если до Нового года буду приглядывать. А так только... Не знаю, мне до Нового года не хочется, вообще муторно...Слушай, а давай с тобой поменяемся, — вдруг перебил меня Вырвиглаз.
В смысле?
Ну, в смысле я буду за ним присматривать. А ты будешь жить-поживать. Мне не в лом...
Не, — я помотал башкой, — поздняк метаться, все билеты проданы. Что я, дурак, что ли, от своего счастья отказываться?
Ну да, — покивал Вырвиглаз. — Это точно, конечно...
Вырвиглаз замолчал, и дальше мы шагали в тишине и в темноте.
Батор явился, Вырвиглаз столкнул меня с тропинки и затащил вглубь леса.
Пришли, — прошептал он. — Вот он.
Корпусов не видно, через деревья просвечивались какие-то чудные синие огни, что-то стрекотало, и, как мне показалось, даже вода текла. Вырвиглаз мялся и разглядывал батор через половинку бинокля.
Разглядывал и разглядывал, мне показалось, что Вырвиглаз тянет время.
Ну и что мы тут торчим? — спросил я.
Да так. — Вырвиглаз закурил. — Отдыхаем. Там лезть придётся, так что лучше нам отдохнуть. Подождать, пока мышцы придут в тонус...
Не нужен был ему тонус, понятно сразу. От меня ему что-то нужно было.
Вырвиглаз выкурил две сигареты и сказал:
В Тюмени два придурка взяли и другого придурка украли, у него папашка был бизнесмен. Двадцать тысяч с бизнесмена срубили. Долларов. А потом оказалось, что они его и не крали совсем, а просто сговорились и деньги поделили. Вот так.
Ты к чему это? — спросил я.
Да так, ни к чему, просто. История.
Пошёл ты, — сказал я. — Пошёл ты в... Тюмень. Со своей историей.
Да не, — Вырвиглаз выпустил дым, — я это не к тому, что Дэна надо похитить, ты не так понял...
А я и так не понял, — помотал я головой.
Ну правильно. Я просто к тому, что надо из него денег побольше выжать, он вроде как дурак. Ты скажи ему...
Вырвиглаз задумался.
Ты скажи ему, что мы нашли карту Секацкого.
Зачем?
Ну как зачем? Скажешь, что нашли карту Секацкого и можем загнать по сходной цене...
Дерьмовый план, — сказал я. — Если у нас есть карта, то зачем её нам продавать? Проще взять и самому найти. Он, конечно, дурачок, но не до такой степени...
Ладно, проехали, — Вырвиглаз плюнул. — Нас ждёт великий батор! Ты пойдёшь? Или передумал уже? К своему этому поскачешь?
Да пойду, пойду, — ответил я.
Ну пойдём. — Вырвиглаз двинул вправо.
Он шагал медленно, всё время оглядываясь и дёргаясь, мы обогнули батор со стороны железной дороги и приблизились к хозяйственному двору. Забора не было. Нет, он когда-то был, хороший такой, с колючкой поверху, но новый баторский директор велел его снести.
Вон то, белое, — гараж. — Вырвиглаз указал пальцем. — Сразу за гаражом жилой корпус, надо влезть на гараж, затем по крыше уже.
А по-другому?
По-другому тут никак нельзя, тут все через этот гараж лазают. Пойдём.
А собаки? — остановил его я.
Какие ещё собаки?
Бойцовских пород. Говорят, тут они собак разводят. Помнишь, тогда лаяли...
Вырвиглаз задумался.
Ну не знаю... — сказал он. — В детских учреждениях запрещено таких собак держать...
А зачем они тогда забор поломали?