Мертвое озеро
Шрифт:
Петр сделал презрительную гримасу.
– - Ты бы ей, Петруша, лучше ситцу послал либо платок.
– - Нет уж, покорно благодарим!
– - возразил Петр.-- Мы не вчера из деревни! Нас учить не приходится… А вот я ей напишу! да уж вперед гостинцев моих она не дожидайся!
– - А ты не сердись, Петруша,-- ну где же ей всё знать?
– - сказал кротко Иван Софроныч.
– - Должна знать! А не знает, так молчи! Не умничай! Невежество, необразование, политики никакой нет -- так всё и напишу…
Иван Софроныч стал уговаривать его не огорчать старуху;
– - Надо же им показать, что значит образование, столица, столичные порядки!
И он пришел в такое раздражение, что готов был тотчас писать грозное письмо. Но пришел негр: принес кофе и щипцы; камердинер принялся пить кофе, а мальчику приказал завивать себя, причем в лице черного слуги выразилось отчаяние: нет сомнения, что он охотно отдал бы Петру свои густые прекрасно вьющиеся волосы, лишь бы избавиться тяжкой обязанности завивать жидкую куафюру камердинера.
– - Ну а что, Иван Софроныч,-- спросил Петр через минуту,-- наши там: Сидор, Пахом, Силантей? Чай, просто в мужиков обратились, мохом обросли? Деревня так и подлинно деревня. А не знавали ли там Татьяну Сывороткину?.. Тише ты, ефиопина! волосы подпалишь! Чему вас там учили в вашей Арапии? щипцов нагреть не умеет! Вишь, как раскалил,-- ну-ка тронь руками, тронь…
И Петр протягивал к нему щипцы. Негр жалобно промычал и попятился.
– - Ну, оставь его, Петруша,-- заметил Иван Софроныч.-- Обожжется!
– - Ничего!
– - отвечал Петр.-- Они там по горячему песку босые ходят… Им нипочем…
– - Молод еще,-- заметил Иван Софроныч.-- Надо его и пожалеть…
– - Молод -- не беда,-- возразил камердинер,-- глуп -- вот несчастие! А не прикажете ли цигарочку, Иван Софроныч?
– - спросил он, заметив, что управляющий допил свой кофе.
– - Нет, сигарочки не курю, а вот кабы трубочку?
– - Трубочку?
– - с презрением сказал Петр.-- Ну нет, трубок не держим; да и кто теперь трубки курит? А вот папироски есть. Подай им папироски.
Черный подал.
– - А я вот, кроме сигар, ничего не курю,-- сказал Петр и, приказав подать себе сигары, которые лежали в двух шагах от него, закурил.
– - Так Татьяну Сывороткину не знали?
– - спросил он.
– - Знал,-- отвечал Иван Софроныч, закуривая папироску.-- Она тоже тебя вспоминает; кланяться велела. Славная девушка!
– - заключил старик.
– - Хороша! Да что?
– - возразил Петр.-- Образования нет!
– - Сохнет, сердечная,-- продолжал Иван Софроныч.-- Всё такая печальная да молчаливая.
– - Сохнет? знаем!
– - значительно перебил Петр.
– - Замуж ни за кого не хочет,-- сказал Иван Софроныч.-- И Силантий сватался, и управляющий соседнего барина, немец, молодой такой, уж вот как высох, руку свою предлагал… отказала!
– - Отказала!
– - самодовольно повторил Петр.-- Вот как!..
– - И приказный из города сватался… Не пошла!
– - Не пошла!
– - повторил Петр.
– - Вот,-- сказал Иван Софроныч.-- И она тоже говорила: кабы ты приехал…
– -
И она тоже? Да они, никак, там все с ума сошли!– - Все тебя там ждут…
– - Ждут? Ну пускай ждут!
– - сказал Петр.-- Знать всё знаем, а помочь не можем!
– - прибавил он и свистнул.
И, став перед зеркалом, Петр принялся повязывать розовым платочком свою толстую шею; раз пять перевязывал он бант, пока остался им доволен; во всё это время черный слуга, стоя за ним, подобострастно повторял все его движения, поднимался на цыпочки, нагибал голову то влево, то вправо и успокоился не ранее, как увидав, что операция кончилась благополучно. Повязав платок, камердинер снова свистнул и глубокомысленно произнес:
– - Далеко кулику до Петрова дня!
Затем Петр уже довольно скоро довершил свой туалет, надев жилет и сюртук: то и другое, очевидно, не более пяти раз было надето барином и потом перешло в достояние камердинера.
Одевшись, Петр закурил новую сигару и закричал:
– - Ефиоп!
Черный слуга вошел.
– - Газеты принесли?
– - Не знаю.
– - Не знаешь! А спросить нет догадки! Беги, узнай! У нас газеты носят с черной лестницы,-- пояснил Петр Ивану Софронычу.
Через минуту прибежал мальчик с кипой газет и афиш.
– - Вот теперь и почитать можно!
– - сказал Петр, разваливаясь в кресле.-- Не прикажете ли? немецкую или французскую?
– - Нет, мне русскую, коли есть,-- отвечал Иван Софроныч.
– - Есть и русская.
Он подал листок Ивану Софронычу, а сам принялся глубокомысленно читать афишу, потом пошевелил и листы газет, сохраняя важную осанку человека занятого и вникающего; пока он читал, у него несколько раз гасла сигара, и по знаку его негр подавал ему каждый раз горящую спичку.
Наконец около двенадцати часов раздался звонок из внутренних комнат. Иван Софроныч вздрогнул и вскочил, как потрясенный электрическим ударом; но Петр встал спокойно и медленно и, собирая газеты, сказал:
– - Рано сегодня! Станет спрашивать, что в газетах… а я и не успел прочесть.-- Что в вашей?
– - спросил он, взяв листок у Ивана Софроныча.
– - Да ничего,-- отвечал Иван Софроныч.-- Всё такой вздор пишут.
– - Да о чем?
– - Да всё погоду бранят: говорят, что нехороша; да лавку Бакалейщикова хвалят: говорят, очень хороша.
– - Славная газета!
– - сказал Петр.-- Хоть никогда не читай, а как спросит, что в ней -- говори: ничего, либо: лавку хвалят,-- никогда не ошибешься…
– - Да, конечно,-- заметил Иван Софроныч,-- для вашего брата -- лакейства,-- выходит, хороша, а господам, я думаю, скучно: совсем читать нечего в ней!
– - Нет, и им нравится; вот мой барин, прошлого году, два месяца, не поверите, чем занимался: как только тут похвалят балыки ли, семгу, устрицы, вино ли,-- он тотчас посылает купить…
– - И что же?
– - спросил Иван Софроныч.
– - Да всякий раз выбрасывали!
Иван Софроныч искоса посмотрел на газету, которая была предметом разговора.