Мертвое озеро

– - Ты уж его разбудишь.

– - Ну так что же? чего нам его бояться?

– - Нехорошо: он подумает, что мы для него приехали.

– - Ах! отвяжем его лошадь: пусть она убежит в лес,-- говорила худощавая цыганка.

– - И, нет! зачем! он, может быть, ее любит, а лошадь не ружье,-- наставительно сказала Люба.

– - Да потому, что ты то сама сделала,-- с упреком заметила худощавая цыганка.

– - Ну, что за глупости! Возьми всё у меня из вещей, только не трогай мою Стрелку. И если бы кто ее пустил к озеру одну, уж я бы!..

И лицо говорившей приняло грозное выражение.

– - Поплакала бы -- вот и всё!
– - заметила ее подруга. И, забирая в руку осоки и двигая лодку, она сказала:

– - Выйдем на берег!

– - Нет!
– - решительно отвечала Люба.

С минуту цыганки ничего не говорили и смотрели на спящего.

– - А знаешь ли, Стеша, не оставить ли ему наше молоко?
– - спросила Люба.

– - Это зачем? Я лучше его в озеро вылью,-- отвечала Стеша.

– - А он, может быть, устал, есть хочет. Проснется, найдет молоко и хлеб, то-то будет ломать себе голову, как оно тут очутилось. Поставим.

И лицо Любы покрылось краской.

– - Я лягушку пущу ему туда: пусть свежее молоко будет,-- смеясь, сказала худощавая цыганка.

– - Стеша!
– - сердито заметила ее подруга и надулась.

Стеша ласково сказала после минутного молчания:

– - Ну, коли хочешь, так я поставлю.

– - Пойдем вместе.

И они осторожно вышли на берег. Люба несла кувшин с молоком и кусок хлеба. Они тихо крались и невдалеке от спящего поставили молоко. Сделав это, они не убежали, а внимательно глядели на спящего, который в самом деле мог бы поразить всякого своей красотой. Спящий вдруг вскочил на ноги и прямо кинулся к озеру, говоря:

– - Ага! попались, попались теперь!

Цыганки, дрожа от страху и бледнея, с ужасом смотрели, как он с необыкновенной легкостью вытащил лодку на берег и потом, возвращаясь к ним, язвительно сказал:

– - Ну, мои пленницы.

Худощавая цыганка с криком пустилась бежать в лес; но подруга ее осталась на том же месте. Испуг исчез с ее лица; она гордо смотрела на приближение щеголеватого господина, который был поражен такой переменой в ней и сказал:

– - Ты не так труслива, как твоя приятельница.

– - Спусти лодку в воду!
– - повелительно сказала девушка.

– - Ого! да ты не как моя пленница говоришь со мной, а как будто я твой слуга.

– - Спусти лодку!
– - горячась, повторила девушка.

– - Не хочу!
– - смеясь, отвечал щеголеватый господин.

Девушка что-то положила себе в рот и пронзительно свистнула.

Щеголеватый господин зажал уши, а лошадь заржала.

– - Это что?
– - спросил щеголеватый господин.

Девушка указала ему вдаль, откуда послышался такой же свист, только слабее, на что девушка еще два раза свистнула.

Щеголеватый господин недоверчиво огляделся кругом и потом спросил цыганку:

– - Кого ты зовешь?

– - Брата.

– - Зачем?

– - Чтоб он втащил лодку опять в озеро.

– - Да я бы это и без него мог сделать; я пошутил с вами только… Ты ведь вчера испортила мое ружье?

– - Я боялась, что ты застрелишь нас,-- улыбаясь, отвечала девушка.

И, маня свою подругу, она прибавила:

– - Стеша, иди сюда, не бойся!

Худощавая цыганка подошла к говорящим и, как бы спрятавшись за свою подругу, положила голову ей на плечо и лукаво смотрела на щеголеватого господина, который с минуту видимо любовался девушками. Лица их, так близкие в эту минуту одно к другому, представляли совершенную противоположность характеров.

– - Вы не сестры?
– - спросил щеголеватый господин.

– - Нет, сестры, -- отвечала Стеша.

И, обвив талию подруги своими худощавыми руками, она сильнее прижалась своей темно-красной щечкой к нежной щеке Любы.

Щеголеватый господин и девушки продолжали глядеть друг на друга. Как вдруг худощавая цыганка, протянув руку к озеру, сказала радостно своей подруге:

– - Смотри, вон, вон он едет.

Щеголеватый господин повернул голову и увидал на озере небольшую точку. Он сказал:

– - Это ваш брат? а большой он?

– - С тебя!
– - смеясь, отвечала худощавая цыганка и, подсев к молоку, стала завтракать.

Щеголеватый господин вполголоса сказал Любе, которая, как бы устав стоять, опустилась на траву.

– - Ты ведь принесла мне это молоко? У тебя доброе сердце: ты…

– - А у тебя злое!
– - с грустью перебила его Люба.

– - Это отчего ты так думаешь?

– - Зачем же ты притворился спящим?

– - Чтоб ты вышла на берег!
– - едва слышно проговорил щеголеватый господин.

Девушка сконфузилась и быстро отвернула от него голову.

– - Тебя зовут Любой? да за что же ты сердишься?
– - продолжал вполголоса щеголеватый господин, стараясь заглянуть в лицо девушки, которое пылало, как он мог заметить по одной щеке.

– - Вон брат едет!
– - сказала она, не повертывая головы.

– - Сколько тебе лет, Люба?

– - Я не знаю!
– - улыбаясь отвечала девушка.

– - Кто же знает? она?

И щеголеватый господин указал на Стешу, которая, кажется, старалась скорее всё выпить и съесть и, смеясь, сказала:

– - Сейчас! ты есть хочешь?

– - Нет, я хочу знать, сколько ей лет?
– - отвечал щеголеватый господин, указывая на Любу.

– - Ей шестнад… двадцать, сорок,-- громко засмеясь, проговорила худощавая цыганка, перешептываясь с своей подругой, которая грозила ей.

Щеголеватый господин обидчиво сказал:

– - Ну хорошо, хорошо… я всё разузнаю об вас.

– - Узнавай! об нас нигде никто ничего не скажет, -- отвечала худощавая цыганка.

– - Почему?

– - Оттого, что мы не здешние.

– - Откуда же вы?

– - Издалека-далека!

– - Стеша, вон Иша едет,-- перебила Люба и, встав, начала махать платком, который она сняла с плеч.

– - Ах, какие у тебя беленькие и хорошенькие плечи и как твоя шея загорела!
– - воскликнул щеголеватый господин.

Девушка вспыхнула, проворно завернулась в платок и руками стала манить сидящего в лодке, которая быстро неслась к тому месту, где они стояли. На берег вышел цыган лет двадцати, высокий и стройный. Несмотря на свою матовую бледность, тонкие усы и мрачность взгляда, он имел поразительное сходство с худощавой цыганкой, зато ровно ничего общего не было в нем с ее подругой.