Мертвое ущелье (Логово)

Длинные колючие звезды лежали на лапах елей, ночь была тихой, только изредка слышалась стрельба со стороны переднего края. Игнат шел с трудом превозмогая боль и в ноге, и во всем теле, которое налилось жаром, и в голове, которую эта боль делала огромной и тяжелой. Он сделал себе палку и двинулся, опираясь на нее, так было немного легче.

В полукилометре от передовой он вышел на просеку, проходившую через лес вдоль линии фронта, использовалась она как дорога. Огляделся. И заметил, что вдалеке по дороге, приближаясь к нему, движутся сани. Лошадь неторопливо тянула их. Игнат затаился за деревом. В санях на сене сидели два немца и негромко о чем-то разговаривали.

Он срезал их одной очередью, но лошадь, привыкшая к стрельбе, не испугалась выстрелов и продолжала спокойно двигаться шагом.

Пересиливая мучительную боль, Игнат догнал сани и повалился на сено. Некоторое время отдыхал, потом столкнул мертвых фрицев в снег, оставив только оружие. Дорога стала отдаляться от линии фронта, углубляясь в лес. Игнат забеспокоился. Во-первых, ему надо найти наиболее удобное место для перехода к своим, так что нельзя удаляться, а во-вторых, на пути в тыл немцев могут быть тыловые охранения и караулы, фронтовые он все прошел, а тыловые как раз могут оказаться на дороге.

Пока он раздумывал, впереди вдруг возникли три темные фигуры.

— Хальт!

Голос немца был спокойным, здесь, видимо, привыкли к конным упряжкам в своем прифронтовом тылу. Сани двигались ровно, без спешки, лошадь шла быстрым шагом. Игнат извлек обе гранаты, приготовил автомат.

Все трое стояли на дороге, и, не доезжая до них метров тридцать, Игнат решил бросить гранату. Подальше, чтоб не ранить лошадь... Хотя осколки летят далеко, но может, и обойдется. Другого выхода все равно нет. Немцы не увидели его броска — он пригнулся, прячась за лошадью,— и взрыв застал их врасплох, на дороге...

Игнат нахлестывал лошадь, и когда еще несколько фрицев выбежали на дорогу, он уже проскочил кордон, полоснул по ним из автомата и швырнул назад вторую гранату. После глухого взрыва выстрелы немцев смолкли, а он нахлестывал и нахлестывал лошадь, которая мчала его по лесной дороге.

Сперва Игнат еще сидел, держа вожжи, потом красные круги поплыли перед глазами и он повалился лицом в пахучее сено...

Очнулся утром, когда уже совсем рассвело. Лошадь стояла и изредка пофыркивала. Игнат быстро сел, вскинув автомат. Никого вокруг не было. Всю ночь он проспал на сене в своей меховой куртке и ватных брюках, под маскхалатом. Он не замерз, все-таки на сене спать не хуже, чем в снегу. Нога все так же болела, но жар в теле как будто уменьшился. Он вскрыл банку тушенки из своего НЗ, поел, осмотрелся.

Сани стояли в каком-то лесном тупике, здесь дорога кончалась. Видимо, сюда когда-то ездили на лошадях за дровами. Он бросил на снег сено, и пока лошадь ела, Игнат внимательно осмотрелся. Как и прежде, глаза, не привыкшие к дневному свету, приходилось почти зажмуривать. Он слез с саней, взял лошадь под уздцы, чтобы развернуться. И вдруг ощутил своим привычным звериным предчувствием, что кто-то тут есть, что кто-то видит его. Мгновенно упал в снег, вскинув автомат наизготовку. Было тихо. В ярком свете дня среди слепящих белых снегов ему трудно было что-либо разглядеть дальше двадцати-тридцати метров, хотя ночью и в сумерках он видел очень далеко, слух сейчас не был его союзником.

— Ну ладно, солдат, хватит в прятки играть... — Голос прозвучал внезапно, но Игнат ожидал какого-то звука или действия и не удивился. Человек, который говорил, был метрах в тридцати, как раз там, куда разведчик интуитивно направил автомат.

— Выходи к нам, поговорим.

— А кто вы такие? — после небольшой паузы крикнул Игнат и попытался незаметно оглядеться — не обходят ли сзади.

— Партизаны мы, хлопче.

— Покажитесь.

Несколько секунд была тишина, потом кто-то негромко сказал пару слов, там, за деревьями, и из-за стволов толстых берез вдруг выдвинулись люди. Один — тот, кто говорил, и еще двое — немного в стороне, сбоку от Игната.

Он задумался, сжимая автомат. Надо было что-то делать... Он поднялся, держа оружие наизготовку, и сел на край саней.

Люди подошли к нему. Один с нашей винтовкой, двое с немецкими автоматами.

— А ты кто такой будешь, хлопче? — снова спросил самый разговорчивый. Он был высокий и старый. Лицо его, сморщенное от возраста, небритое и хмурое, выглядело мрачно. В какой-то миг Игнат даже пожалел, что открылся перед ними, встал из укрытия. Но понимал, что и выхода-то другого не было...

— Разведчик я, с фронта.

— В общем, пошли к командиру, там все и расскажешь. А автомат пока отдай нам. Потом тебе вернем, не украдем, хлопче,— мрачный старик изобразил подобие улыбки.

Сели в сани и долго ехали по каким-то узким лесным дорогам, которые крутились, пересекались, раздваивались. Игната все время очень беспокоило то, что он не выполнил задания, не сообщил о его результатах. Уже пошли вторые сутки, данные могли устареть. Это беспокойство и подтолкнуло его сдаться. Все-таки, если они партизаны, у них вполне может быть связь и с армейским командованием. Он знал, что в этих краях есть партизанские отряды и соединения. Разведчикам полагалось об этом знать, хотя бы в общих чертах.

Сани скрипнули и остановились.

— Дальше, хлопче, пешком. Сани здесь не пройдут.

Еще с полчаса они шли по тропе, поддерживая разведчика под руки. Ступать на больную ногу он не мог совсем.

У командира отряда блиндаж был почти такой же, как у них в разведвзводе, только нары поменьше, да и столик другой. Самодельная железная печка, вроде буржуйки, была раскалена почти докрасна. Это сооружение нельзя было, пожалуй, назвать блиндажом в полном смысле слова. Хотя накат из бревен сверху и был здесь, но от прямого попадания бомбы или снаряда эти бревна не могли стать защитой. Землянка, углубленная и улучшенная. Но здесь было тепло и уютно, и Игнат сразу почувствовал какое-то облегчение. Голова кружилась, его тошнило, но к нему уже возвращалось спокойствие.

— Ну, говори, какой ты разведчик и зачем здесь оказался. — Голос у командира был глуховатый, но четкий, уверенный. На выцветшей гимнастерке погон не было, а на груди красовались два ордена: «Знамя» и «Звездочка».

— А чем можете вы подтвердить, что действительно командир партизанского отряда?

Командир удивленно уставился на Игната. Потом вдруг, как будто сообразил что-то, извлек из кармана гимнастерки книжечку и протянул разведчику. Это было наградное удостоверение на орден Красного Знамени, подписанное самим Калининым всего два месяца назад.

Игнат внимательно прочитал, вернул и сказал:

— Я, Виктор Петрович, сержант разведвзвода, командир отделения. — И он назвал номер части, полка и дивизии. И тут же добавил про свое задание: — Надо срочно передать командованию, что там макеты, а не танки, прошло уже более суток...

— Не волнуйся, все сейчас же передам. Через час данные уже будут у твоего комдива. И их используют, если ты, конечно, ничего не сочиняешь. Ну а теперь давай-ка, брат Игнат, в санчасть, будем исправлять твою ногу.