Мертвые души

ПБЛ4 (кар.) — цветов, таких тонких цветов

Ленточные банты и цветочные букеты порхали там и там по платьям в самом картинном беспорядке, хотя над этим беспорядком трудилась много порядочная голова.

КАБ1, ПБЛ4(п) — сверкали и метались в сильном свету блеском невыносимым. [Вместо невыносимым: необыкновенным ПБЛ4(п)] Их легко озаряли, набрасывая на них тонкий отразительный свет, ленточные банты и цветочные букеты, которые, казалось, совершенно невзначай и без всякого умысла прильнули там и там в разных местах платья — беспорядок, над которым много трудилась порядочная голова

ПБЛ4, РЦ(п) — сверкали блеском необыкновенным. Их легко озаряли ленточные банты и цветочные букеты, прильнувшие как будто невзначай без умысла там и там в разных местах платья — беспорядок, над которым много трудилась порядочная голова

Легкий головной убор держался только на одних ушах и, казалось, говорил: “Эй, улечу, жаль только, что не подыму с собой красавицу!”

ПБЛ4 — Это были просто воздушные мотыльки, севшие на уши и расправившие крылья, чтобы унестись в неизвестные человеку страны

Талии были обтянуты и имели самые крепкие и приятные для глаз формы (нужно заметить, что ~ приметить).

КАБ1, ПБЛ4, РЦ — обтянуты, выгнуты

Всё было у них придумано и предусмотрено с необыкновенною осмотрительностию; шея, плечи были открыты ~ под именем скромностей.

КАБ1(п) — обдумано

Всё было у них придумано и предусмотрено ~ обнажила свои владения до тех пор, пока ~ под именем скромностей.

КАБ1(п) — свое добро

Всё было у них придумано и предусмотрено ~ было припрятано с необыкновенным вкусом: или какой-нибудь ~ под именем скромностей.

КАБ1(п) — обдуманным

Всё было у них придумано и предусмотрено ~ легонький галстучек из ленты ~ под именем скромностей. МД1;

МД2 — галстук

Всё было у них придумано и предусмотрено ~ галстучек из ленты или шарф легче ~ под именем скромностей. КАБ1;

ПБЛ4, РЦ, МД1 — из ленты

Всё было у них придумано и предусмотрено ~ поцалуя, эфирно обнимал и обвивал шею, или выпущены были из-за плеч, из-под платья, маленькие зубчатые стенки из тонкого батиста, известные под именем скромностей. КАБ1;

ПБЛ4, РЦ, МД1 — обнимал

Всё было у них придумано и предусмотрено ~ зубчатые стенки из тонкого батиста, известные под именем скромностей.

КАБ1(п) — из тонкого холста или батиста стенки

Эти скромности скрывали напереди и сзади то, что уже не могло ~ погибель.

КАБ1(п) — не было так заманчиво, а между тем заставляли думать, что оно было еще заманчивей

Длинные перчатки были надеты не вплоть до рукавов, но обдуманно оставляли обнаженными возбудительные части рук ~ сам Париж!”

КАБ1(п) — аппетитные

КАБ1 — [как самые] возбудительные

Длинные перчатки были надеты ~ завидною свежестью и полнотою; у иных ~ сам Париж!” КАБ1;

ПБЛ4, РЦ, МД1 — полнотою

Длинные перчатки были надеты ~ перчатки, побужденные надвинуться далее, словом, кажется, как будто на всем было написано: “Нет, это не губерния, это столица, это сам Париж!”

КАБ1, ПБЛ4, РЦ — подвинуться

Длинные перчатки были надеты ~ надвинуться далее, словом, кажется, как будто ~ в книгу, не писатель виноват, виноваты читатели и прежде всего читатели высшего общества: от них ~ физиономии.

КАБ1(п) — Словом, ни что не ушло от внимательного вкуса, которым тонко одарен прекрасный пол; всё было предусмотрено в совершенстве. Чичиков, стоя перед ними, пытался, нельзя ли по какому-нибудь особенному выражению в глазах или в лице узнать, которая из них была сочинительница таинственного письма. Но никаким образом нельзя было узнать ни по выражению в лице, ни по выражению в глазах, которая из них была сочинительница таинственного письма. Почти в лице каждой из них он замечал такое неопределенно значительное, с таким чуть заметным лукавством, вскользь обнаруженное выражение, такое неуловимо-тонкое, — у! какое тонкое! Уж пусть за это бог простит женщинам, а нам никакими словами нельзя передать тех намеков и необъясненных выражений, которые исчезают и появляются в их лицах. А что уж такое делается в глазах их — ну, там такое бесконечное государство, которому просто конца нет. Уже чтоб изобразить один блеск их со всеми изменениями, не наберешь слов ни в каком лексиконе; поди-тка, пересчитай, каков бывает этот блеск! Влажный, бархатный, острый, мягкий, томный, весь совершенно в неге, весь совершенно без неги — и у каждого, не приведи бог, какое значение, — здесь просто станешь втупик, и только после долгого и вместе очень глупого молчания, наконец, скажешь:“Да, очень галантерейная половина человеческого рода!” Сюда, кажется, вошло слово не весьма приличное и отчасти подмеченное на улице — в этом автор просит извинения у читателя: его положение бывает иногда так затруднительно, что нельзя обойтись без словца, несколько дерущего уши. Впрочем, если сказать правду, не все слова, произнесенные на улице, достойны быть пораженными всеобщим презрением; что ни говори, они сказаны нашим православным народом, а православный народ скажет иной раз и весьма определительное слово. В том же, что автор употребил его, виноваты сами читатели и особенно

КАБ1 — Словом, ни что не ушло от внимательного вкуса, которым тонко одарен прекрасный пол; всё было предусмотрено в совершенстве. Чичиков, стоя перед ними, пытался, нельзя ли по какому-нибудь особенному выражению в глазах или в лице узнать, которая из них была сочинительница таинственного письма. Но никаким образом нельзя было узнать ни по выражению в лице, ни по выражению в глазах, которая из них была сочинительница таинственного письма. В лице каждой из них он замечал такое неопределенно значительное, с таким чуть заметным лукавством, вскользь обнаруженное выражение, такое неуловимо-тонкое, у! какое тонкое! Уж пусть за это бог простит женщинам, а нам чрезвычайно трудно передать все те излучины намеков и необъясненных выражений, которые исчезают и появляются в их лицах. А что до глаз — там, говорят, такое бесконечное государство, которому нет совершенно никаких пределов и в которые человек заехав [Фраза не дописана. ] Уж для того, что<бы> изобразить один блеск их, не хватит слов ни в каком [лексико<не>] словаре. [Прошу только перечесть их] Одни названия [этого блеска]: [Далее начато: И в самом деле трудно кому-либо перечислить только] во-первых, влажный, потом бархатный, острый, мягкий, томный, весь совершенно в неге, потом без неги, но пророчащий блаженство нездешних необыкновенных миров, потом — но нет, [нельзя, не в силах, просто нет выражения и после долгого молчания <2 нрзб.> сказать, что] других [Далее начато карандашом: иной раз стоишь как дурак чаc целый, да тем дело и кончится, что скажешь: галантёрная] — нельзя рассказать да и ничего нельзя сказать, только и можно сказать: галантёрная половина человеческого рода! Виноват! кажется вошло [сюда] словцо, подмеченное на улице. Что ж делать, таково на Руси положение писателя. Впрочем, если слово из улицы попало в книгу, в этом виноват не автор, виноваты читатели и прежде всего

ПБЛ4 — Словом, ни что не ушло от внимательного вкуса, которым тонко одарен прекрасный пол; всё было предусмотрено в совершенстве. [Вместо Словом ~ совершенстве начато карандашом: Словом на всем <1 нрзб.> было: это столица, а не губерния [просто] это сам Париж. ] Только местами ~ вкусу, или платье составленное из двух платьев, еще блиставших в прошлых веках и покорившихся весьма плохо модной картинке. Но уж без этого нельзя, таково свойство губернского города, где-нибудь уж он непременно оборвется. Чичиков, стоя перед ними, пытался, нельзя ли по какому-нибудь особенному выражению в глазах или в лице узнать, которая из них была сочинительница таинственного письма, но никак нельзя было узнать ни по выражению в лице, ни в глазах, которая из них была сочинительницей письма. [Вместо Чичиков стоя ~ письма начато карандашом: Он было хотел, посматривая на ту и на другую даму, узнать, которая была сочинительница письма, но помешал галопаду: целая вереница пронеслась мимо, задев его рукавом по носу [Это был вихорь, а не галопад] Тут было] В лице каждой из них он замечал такое неопределенно-значительное, с таким чуть заметным лукавством вскользь обнаруженное выражение, такое неуловимо тонкое, у! какое тонкое! уже пусть за это бог простит женщинам, [Далее начато карандашом: Ну [уж] женщины. Поди ж расскажи, передай всё, что на их лицах, словом, просто не] а нам чрезвычайно трудно передать все те излучины намеков и необъясненных выражений, которые исчезают и появляются в их лицах. А что до глаз [Далее начато карандашом: А уж что касается до глаз, так и говорить нечего. Там, говорят, ] — там такое бесконечное государство, которому нет совершенно никаких пределов [Далее начато карандашом: Да тут <1 нрзб.> как хочешь, а попробуй один только блеск этих глаз, так] и в которое человек заехав, пропадает без вести, один блеск их, во-первых, влажный, потом бархатный, острый, мягкий, томный, весь совершенно в неге, потом без неги, но пророчащий блаженства нездешних миров, потом — но нет, не приберешь сказать далее совершенно ничего, только разве после долгого размышления скажешь сглупу что-то в роде подобной фразы. Галантёрная половина человеческого рода!

К этому же месту относятся наброски на отдельном листке, вшитом в ПБЛ4:

розы, жасмины, словом [сухая] душистая ванна. Чичиков поднимал только кверху нос, да вбирал в себя. В нарядах [дамских платьях<?>] тоже вкусу было пропасть. Ленточные банты и цветочные букеты, казалось, порхали по платьям, прильнувши в разных <не дописано> и в этом картинном беспорядке, над которым [долго] трудилась до поту порядочная голова. Легкой головной убор держался только на одних ушах: казалось, говорил: “Ей, улечу. Жаль только, что не подниму с собой красавицы”.

Конечно, местами вдруг, среди этой модной кучи выказывался невиданный землею чепец или какое-нибудь перо, вроде павлин<ьего?>

Чичиков поглядывал [на них и] на тех, которые были к нему поближе, и на тех, которые стояли подалее, и пытался, нельзя ли как-нибудь по глазам узнать, которая была сочинительница письма; но только что он высунул немного нос вперед, как вдруг дернула по самому носу пролетевшая вереница [неумолимый голопад]. Он попятился и дал дорогу [почтенная сторона, каким сокровищем] которые летели во всю пропалую. Всё сорвалось. Дама с голубым пером, дама с белым пером, чиновник из Петербурга, чиновник из Москвы, грузинский <князь> Чипхайхилидзев, француз Куку, Перхуновcкий, Перебендовский, всё понеслось, поднялось. “Вона! пошла писать губерния!” проговорил Чичиков. А [сочинительницу всё же] между тем, ему все-таки хотелось непременно отыскать сочинительницу, и как только [увидел] разгоряченные дамы были усажены весьма ловко на места, он, подошедши ближе, устремил испытующий взгляд. В некот<орых> лицах он заметил с таким лукавство<м> обнаруженное выражение, такое тонкое! у какое тонкое! “Нет”, сказал, наконец, сам себе [<1 нрзб.>], несколько махнув рукой: “прошу, изъясни, растолкуй, что такое женщины, это просто чорт [возьми; это ни] знает, что это женщина [попробуй, обрисуй] поди ты расскажи, что значит всё то, что делается у них. Ну, как расскажешь всё, что не <пропуск>. Ну, вот глаза, например, их. Ведь это просто такое государство, куда заехавши, уже никак оттуда не выедет человек. Просто служи по нем панихиду. Ну, один блеск их, ну, попробуй назвать один только блеск! [глаза] сначала бархатные, потом влажные, потом острый<?>, томный<?>, потом, что говорится, глаза в неге, потом без неги, но пророчат [больше] и уж [тогда блаженство, и уж даже не разберешь, но даже]. Стало быть знать, что какая, так что вот зацепит [за сердце], да и поволочет по всей душе… Потом опять тaк, как была, потом другая как бы… Но, нет, чорт возьми.