Мертвые игры 3

— Риаллин, — в голосе лорда Гаэр-аша послышалось раздражение, — прекращай. Да, ты сводишь меня с ума, но не до такой степени, чтобы я взвалил на себя трон и все ему сопутствующее. Прекрати дрожать, я не трону тебя исключительно по одной причине — кольцо, что сейчас на твоем пальце незримо для всех, обретет очертания, едва брак будет консуммирован.

Мой испуганный взгляд метнулся к правой руке — кольца там действительно не было видно, но я знала, что оно есть, и оно не снималось — попытки я предпринимала и не одну. И сказанное ректором сейчас меня напугало окончательно — я искренне надеялась, что его слова про брак были шуткой, попыткой поиздеваться, всем чем угодно, но только не правдой.

— Вваше кольцо нне снимается, — глядя исключительно на стол, с трудом выговорила я.

— Естественно, — холодно произнес ректор. — Это же не помолвочное кольцо, Риаллин, это обручальное. И снять его могу только я, и только в том случае, если не консуммирую наш брак.

Вздрогнув всем телом, я все же набралась смелости и попросила:

— Заберите ваше кольцо, пожалуйста.

В комнате Норта повисла мрачная, какая-то угрожающая тишина. Затем раздался тихий, издевательский вопрос:

— Риаллин, как у вас с сообразительностью и мышлением?

Я не ответила, Гаэр-ашу мой ответ и не потребовался, он жестко продолжил:

— Мое кольцо — ваша защита, практически единственная с тех пор, как собственный Эль-таим вы бездумно отдали Сердцу Некроса. Более того — мое кольцо и вовсе останется вашей единственной защитой, если команда Дастела проиграет Мертвые игры. Поразмыслите над этим прежде, чем вновь озвучивать идиотские просьбы!

И мне стало обидно, причем настолько, что слова вырвались сами:

— Вас никто не просил меня защищать, лорд Гаэр-аш!

Смотрела я при этом исключительно на стол перед собой, и никуда больше, но злость начала стремительно вытеснять страх.

— Неужели? — прозвучало ядовитое.

— Именно так! — я сжала руки, стараясь унять дрожь, и понимая, что следовало бы просто смолчать и не провоцировать конфликт. — Мне не требуется ни ваше кольцо, ни ваша защита, ни…

— Прекрати, — заставил меня оборвать себя наполуслове, тихий голос ректора.

И от его тона холод прошелся по спине, вынуждая вовсе замолкнуть.

И тогда Гаэр-аш продолжил:

— Я уже понял, эти чувства ни тебя, ни меня не радуют вовсе. Прискорбно. Мне гораздо проще и понятнее было видеть в тебе золотоискательницу, и я искренне сожалею, что ты еще слишком молода, чтобы здраво смотреть на жизнь и предоставляемые тебе возможности.

Несколько томительно-долгих мгновений ректор молчал, затем тихо и ровным голосом продолжил:

— С каждым днем, с каждой ситуацией, я понимаю, что все больше и больше восхищаюсь тобой… Выдержкой, благородством, готовностью отстаивать свои идеалы, умениями артефактора, честностью и способностью ставить жизнь других, выше собственной… В тебя невозможно не влюбиться, Риаллин, и как бы я не пытался перед самим собой оправдать все страстью — не выходит.

Я не хотела об этом слушать. Не хотела слышать. И знать мне так же не хотелось. Не глядя на лорда Гаэр-аша, я поднялась, торопливо начала собирать свои вещи — учебники и тетради, брошенные тут в обед, так как после первой пары я пришла к Норту, и занималась, пока он не вернулся. Из шкафа достала вешалку с платьем и мантией, с полочки сложенные чулки, и…

— Ты всегда стараешься игнорировать то, что не нравится? — прозвучал разгневанный вопрос.

Я швырнула вещи на кровать, развернулась и впервые за последние дни посмотрела в глаза ректору. Вообще посмотрела на ректора. И даже понимая, что нельзя, категорически нельзя подобное делать, прямо спросила:

— А какой реакции вы ожидаете, лорд Гаэр-аш?!

Он не ответил, лишь мгновенно зло сузились глаза, и губы превратились в две тонкие линии, придавая лицу главы Некроса неимоверно хищный вид, и мне бы умолкнуть, но сдержанность дала сбой.

— Вы — мерзавец! — я проговорила отчетливо каждый звук.

Гаэр-аш плавно поднялся, плавно, но угрожающе быстро, опрокинув стул, и тот с грохотом повалился на пол. Я содрогнулась, но лишь выше вздернув подбородок, выдохнула:

— Чем на этот раз обернется ваша ярость? Очередными оскорбительными высказываниями в мой адрес? Словами о ваших внезапно вспыхнувших чувствах, за которые вы ненавидите и себя, и меня? Обвинениями в черствости? Или попыткой вновь принудить меня к отношениям, которых я даже не то, что не желаю — боюсь до ужаса!

Лицо лорда Гаэр-аша окаменело от ярости. Но меня уже было не остановить.

— Только троньте! — отчеканила я. — Вот только попробуйте меня тронуть, и клянусь, я…

Договорить не успела! Каким-то неимоверным образом лорд Гаэр-аш оказался вплотную ко мне, одна его рука обвила мою талию, прижимая к телу некроманта, вторая демонстративно медленно провела по моей щеке, и ректор прошептал застывшей мне:

— Тронул.

В следующий миг в тишине комнаты отчетливо раздался звук пощечины.

Я не знаю, как у меня хватило на это смелости. Я даже до конца не осознала, что удар нанесла я, лишь боль в руке была тому прямым подтверждением. Я дышать перестала, испуганно переводя взгляд с потемневших глаз Гаэр-аша, на едва заметный красноватый след от пощечины, на его лице… И вновь на его глаза, которые… и мне это наверное показалось, вдруг вспыхнули огнем!

Не сиянием, не темно-фиолетовой магией некромантии — а ярко-синим огнем!

И лорд Гаэр-аш отпустил, отшатнулся от меня, затем резко отвернулся, скрывая тот факт, что его глаза продолжали полыхать пламенем!

— За какой Тьмой?! — хрипло выругался он. — За каким гребанным умертвием?!

Я испуганно шагнула назад, и еще и снова, пока не натолкнулась на стену, с ужасом понимая, что отступать больше некуда.

А ректор стоял, едва не рыча и нервно дергая головой, снова и снова, словно пытался избавиться от наваждения. Но синее пламя разгоралось все сильнее — перед ним, вокруг, словно сам воздух загорался. И в какой-то момент я не удержала тихого испуганного вскрика.

— Не бойся, — хриплый лорда Гаэ-раша, — сейчас пройдет. Кровь темных иногда дает о себе знать… когда я в бешенстве!

И пламя словно подтверждая, загудело, становясь все ярче, зажигая сам воздух!

Перепугавшись окончательно, я сама не заметила, как сползла по стене вниз, зажимая рот ладонью и стараясь вообще не издавать и звука. А воздух горел! Загорался как сухие листья, и огонь висел в воздухе, расползаясь по нему, захватывая новые пространства, и…

Из-под халата показалась мордочка перепуганной Салли. Саламандрочка выскользнула из ворота, пробежалась по мне, забираясь на подоконник, с него на кровать, по ней, затем прыгнула на спинку, и с возвышения протянув лапку, коснулась огня… Тут же одернула, потрясла обожженной конечностью, подула на пальчик, и испуганно посмотрела на меня. Я вовсе перестала дышать. Ящерка же, вдруг указала на все еще стоящего спиной ко мне ректора, а затем лапками изобразила объятия.