Мертвые не разговаривают

Твари не оказалось. Но и тяжесть не исчезла. Стало только хуже. Густая темнота закружилась, толкнулась изнутри рвотным позывом.

Андрей попытался собрать осколки мыслей в одно целое.

Его что-то ударило. Сильно и неожиданно. Была вспышка, а потом он выключился. Или не выключился? Вспышка… Огонь… Запах дыма… Да, дым! Пахнет дымом! Этого еще не хватало.

Он протер глаза. С трудом проморгался. Ощущение такое, будто под веки насыпали пепла. Картинка возвращалась медленно. Кромешная темнота сменилась размытыми оранжевыми пятнами.

— Есть кто живой? — прохрипел он, с трудом ворочая неожиданно огромным языком.

Живые были, но почему-то не отзывались. Рядом кто-то шебуршался, слышались невнятные слова, тяжелое дыхание.

— Эй! Кто-нибудь, — Андрей закашлялся, пытаясь исторгнуть из себя склизкие комья пыли, которые, как ему казалось, облепили дыхательные пути и уже заволакивали легкие.

Мимо кто-то прошел. Возможно, даже переступил через него.

— Помогите, — прошептал Андрей. Во рту стоял все тот же горький привкус.

Неожиданно тихие невнятные звуки разорвал душераздирающий вопль. Кричал мужчина. Кричал отчаянно, срывая голос, раздирая глотку в клочья.

От услышанного Андрея буквально физически вмяло в пол. Он застыл, перестал дышать, а в ушах все продолжали тянуться отголоски безумного вопля. Они ввинчивались в череп, полосовали барабанные перепонки, вгрызались в мозг, наполняя его паникой.

Мимо снова кто-то прошел. По ноге ударило чем-то тяжелым. Андрей вздрогнул. Внутри все оборвалось. Он лежал, не шелохнувшись, ожидая повторения вопля, но крик угас окончательно. Только где-то в стороне, на самой периферии слышимости, ощущалась натужная возня.

Андрей попытался подняться, но руки предательски подгибались, ладони скользили по чему-то шершавому, но рыхлому.

— Он живой? — вдруг спросил женский голос. Мягкий и приятный.

— Я же проверял… – голос мужской. Удивленный и немного раздраженный.

— Сам посмотри. Шевелится.

— Жук навозный… – короткие смешки. — Смотри, как барахтается.

Андрей напряг зрение, но оранжевые пятна не желали фокусироваться, а больше он ничего не видел. Отвратительное ощущение, полная беспомощность. Конечно, говорившие могут входить в бригаду пожарных или медиков, прибывших в мотель. Но вот тон, которым они обсуждали его, очень не нравился Андрею.

— Теперь моя очередь играть… – говорящая аж задохнулась.

— Ты их слишком быстро ломаешь, — наставительно проговорил мужчина. — Откуда в тебе столько нетерпения?

— Ну пожалуйста, — взмолилась женщина. — Обещаю оставить и тебе кусочек.

Андрей сглотнул. Начал отползать, но почти сразу уперся спиной в какую-то преграду. Он слеп, как крот, а кто-то стоит и обсуждает его, словно он скотина, предназначенная на убой.

— Ты должна мне, — снова заговорил мужчина. — Хочу тебя. Прямо сейчас.

Послышался смех, звуки борьбы, потом отрывистый женский возглас.

— Видишь, я уже мокрая, — ее дыхание сбилось. Слова звучали отрывисто.

— Иди ко мне.

— Сначала игра.

— Ладно, он твой! — последние слова мужчина уже не проговорил – прорычал.

Андрей яростно тер глаза одной рукой, а вторую выставил перед собой. Зрение возвращалось, но слишком медленно.

— Бедненький. Ничего не видишь?

Женщина засмеялась. Ее тень мелькала перед глазами, на время заслоняла оранжевые пятна.

— Страшно, наверное?

Андрей стиснул зубы. Собственное сердце остервенело билось в груди, оглушало. Шаги совсем рядом. Что-то скрипит под подошвами, выдает движение.

Размытый рывок – по щеке что-то скользнуло. Андрей отмахнулся, но рука лишь вспорола воздух. Боль с запозданием резанула сознание, потекла каплями крови из рассеченной щеки.

— Он забавный! — засмеялась женщина. — Нет, ну посмотри. Не то, что тот бука…

— Хочешь его?

— А можно?

— Ты же знаешь, ради тебя…

— Я знала, что ты самый лучший! — воскликнула женщина. — Хочу его. Очень.

Что-то звякнуло. Словно провели друг по другу длинными клинками.

— Только не торопись, как в прошлый раз, — сказал мужчина.

— Помню–помню… – осторожные шаги движутся по дуге, обходят. Мягкие, точно у кошки. — Ты его подержишь?

— Конечно, любовь моя.

Андрей напрягся, ожидая нападения. Эти двое, кем бы они ни были, казались ему сосредоточением опасности. Мысли о возможном пожаре отошли на второй план.

Где все?! Где Настя, где ворчливый здоровяк? Сколько прошло времени с того момента, как он получил бутылкой по голове?

В него кто-то врезался. Цепкие пальцы обхватили за плечи, с легкостью оторвали от пола. Спины коснулось не то дуновение ветра, не то легкое поглаживание. Однако через секунду Андрей изогнулся, застонал. Его полосовали, словно издохшую тушу. Но в то же время боль долгожданным светом вспыхнула в слепых глазах. Тьма дрогнула, на мгновение набухла, точно не желала отступать, а потом начала съеживаться, бледнеть.

— Я войду в тебя так глубоко, что ты задохнешься… – послышался над ухом женский шепот. — Захлебнешься своей блевотиной.

В нос Андрею ударил густой запах пота и немытых тел. Щеки коснулись холодные липкие пальцы. Двигаясь по коже, они будто оставляли за собой морозный след, глубоко въедающийся в плоть.

Тени обретали очертания. Вот только рассмотреть их подробнее Андрей не успел. Костлявая рука перехватила его за горло, приподняла еще выше, а потом просто впечатала в пол. Что-то хрустнуло, воздух из легких вырвался сдавленным хрипом, в глазах снова потемнело. На его живот кто-то уселся. Руки дернули, завели за голову.

— Возвращайся, милый, — сквозь звон в ушах донесся женский голос. — Ты нужен мне здесь. Не уходи. Не сейчас. Я сама отпущу тебя, — она засмеялась.

Андрей судорожно хватал воздух ртом. Сил не осталось даже на то, чтобы попытаться сопротивляться. В горле першило, а в грудь словно вбили кол.

— Ты знаешь, что такое боль? — спросила женщина.

Ее холодные пальцы легли на его щеку – повернули голову из стороны в сторону.

— Знаешь?

Он попытался ответить. Пока есть диалог, у него остается шанс усыпить их бдительность, а значит – спастись. Но как говорить, когда язык – неповоротливый кусок разбухшей плоти?