Мертвые не разговаривают

Умыться что ли? Все равно разбудили. Или сам себя разбудил. Черт те что, а не поездка.

Сбросив верхнюю одежду и натянув шорты, Андрей выудил из сумки ванные принадлежности. Заперев за собой дверь, осмотрелся. Ага, Настю он караулил у того торца – значит, ему в противоположную сторону. Так и есть – над нужной дверью горит табличка с надписью «мужское отделение ". Клацнув по выключателю у двери, он вошел внутрь.

Ничего особенного, но вполне себе неплохо для захолустья. Вытянутая раздевалка, отделанная голубоватой плиткой, пол покрыт прорезиненной дорожкой. Несколько раковин, каждая с зеркалом, вдоль одной стены – и деревянные полки вдоль другой стены. Ничего ценного здесь явно оставлять не стоит. Под потолком – забранные глухими плафонами светильники.

Андрей разделся, прошел в душевую. Тот же кафель, те же светильники, та же прорезиненная дорожка на полу. Восемь кабинок, разделенных матовым стеклом. Вполне себе неплохо, только очень холодно. Будто в холодильник попал. Стены, обложенные плиткой, точно источали холод. Андрей поежился. Захочешь, а не задержишься дольше необходимого.

То-то Настюха проснулась после душа.

Андрей быстрым шагом вошел в ближайшую кабинку, крутанул краны горячей и холодной воды. В следующее мгновение шампунь, зубная щетка и тюбик с зубной пастой полетели на пол, а сам он, взревев от боли, пулей вылетел из кабинки.

Кожа горела. Вместо холодной, теплой или пусть даже горячей воды из душевой лейки на него хлынул обжигающий кипяток темно–желтой жижи.

— Черт! Зараза!

Андрей зажимал лицо, шипел от боли. Кипяток прошелся по левому плечу, груди и голове. Но на все это плевать. Глаза! Вот за что он действительно испугался. За плотно сомкнутыми веками бушевал настоящий пожар. В глазницы точно залили расплавленный металл. Ощущение холода исчезло без следа. На теле выступила липкая испарина.

Минуты две Андрей сидел на корточках, слушая, как за спиной тугие струи кипятка полосуют пол.

Какой урод так отрегулировал систему?!

Наконец, медленно, боясь самого худшего, он отнял ладони от лица, открыл глаза. Выдох облегчения. Зрение никуда не делось. Разве что картинка немного мутноватая, но этого следует ожидать.

Андрей поднялся. С неприязнью обернулся к душевой кабинке, из которой поднимались плотные клубы пара. Осторожно ступая, боком, он сумел дотянуться до кранов, перекрыть воду. На полу, на плитке вокруг водостока, образовалась желтоватая окантовка из мельчайшей ржавчины.

Андрей поморщился. Кожа горела, на ней еще остались желтоватые разводы с мельчайшими металлическими вкраплениями. Хотелось спуститься вниз и притащить улыбчивую девчонку из-за барной стойки, ткнуть носом в ржавчину на полу, предложить принять небольшой душ. Хотя бы руки помыть.

Свет в душевой дрогнул, потускнел, потом вспыхнул так ярко, что пришлось зажмуриться. Действуя практически на ощупь, Андрей собрал с пола оброненные вещи, двинулся к выходу. Радость от мотеля не то что исчезла – разбилась вдребезги.

Дверь в раздевалке хлопнула. Андрей застыл. Сам не понял, почему. Ни страха, ни беспокойства. Какой-то внутренний ступор.

Он стоял голый и обожженный и не смел заглянуть в раздевалку. Чушь! Глупость! По спине снова поползли мурашки. Холод душевой преодолел жар тела, вцепился корявыми пальцами в кожу.

Из раздевалки послышались шаги – короткие, шаркающие. И смех – веселый и звонкий. Не то детский, не то женский.

Это еще что?

— Настя? — крикнул Андрей первое, что пришло в голову.

Он же не ошибся отделением? Не мог ошибиться!

Смех стих, но звуки шаркающих шагов остались. Больше того – они приближались. Размеренно и неотвратимо.

Андрей со злостью сплюнул на пол. Чего он, в конце концов, ждет? Затаился, словно вор.

Шаги все ближе. Еще немного, и человек появится в дверном проеме. Еще немного…

Свет в душевой задрожал, точно при резких перепадах напряжения. Из яркого, белого превратился в тусклый, желтый, грязный.

На полу дверного проема показалась зыбкая тень. Андрей поднял взгляд. Перед ним стояла обнаженная девушка лет двадцати, вряд ли старше. Короткие темные волосы взъерошены, взгляд блуждает где-то за пределами душевой. Искусанные до крови губы кривятся в горькой усмешке. Руки, в длинных пересекающихся царапинах, прижимают к небольшой груди прозрачный пакет с разноцветными тюбиками.

— Простите? — проговорил Андрей, но вошедшая не обратила на него никакого внимания. Она обвела бессмысленным взглядом кабинки, немного помедлила, зашагала дальше. Впрочем, к ее шагам больше подошло бы – поковыляла. Странная незнакомка ступала неуверенно, немного подволакивала одну ногу, голень которой (Андрей не сразу заметил) покрывали многочисленные синяки и ссадины. Еще большее внимание привлекла обувь вошедшей. Подобие босоножек на плоской подошве. Тонкие ремешки настолько плотно обхватывали ногу, что кожа вокруг них сделалась пунцовой, вздулась. Не обувь, а орудие пыток. Ничего удивительного, что каждый шаг дается несчастной с большим трудом.

— Я могу вам помочь? — спросил Андрей, уже не надеясь на ответ.

И снова никакой реакции.

Девушка вошла в душевую кабинку, замерла. Затем наклонилась, положила пакет на пол.

Андрей с ужасом осознал, что сейчас произойдет. Заторможенная, находящаяся явно не в себе, она не успеет выскользнуть из-под убийственного потока, который вот–вот хлынет ей на голову.

— Стой! — он шагнул в ее сторону. — Не трогай кран.

Как же все глупо получалось.

Она не реагировала на его слова.

Глухая, что ли?

Незнакомка выпрямилась, всхлипнула. Узкие плечи вздрогнули, точно в сдерживаемом рыдании.

Или наркоманка?

Андрей бросился к девчонке. Плевать, что будет потом. Он не даст ей свариться заживо.

— Стой!

Шаг. Другой шаг. Небольшое пространство душевой будто раздалось в стороны. Кабинка с незнакомкой отдалилась, практически исчезла в сгустившихся тенях. Светильники над головой загудели. Откуда-то издалека донесся звонкий смех. Но Андрей пропустил его мимо ушей. Найти весельчака время будет. А пока – торопиться.

И все же он не успел.

Тонкие пальцы незнакомки легли на ручку горячего крана. Это движение Андрей скорее почувствовал, чем увидел. Он закричал, но из горла вырвался лишь сдавленный хрип. Все усилия добраться до девчонки сходили на нет. Он бежал, даже мчался, но реальность будто сошла с ума, взбунтовалась, продолжая корежить душевую. Не осталось ни одной прямой линии, ни единого острого угла. Комната точно плавилась, текла, подобно пластилину, неосторожно оставленному на раскаленной батарее. Цвета смешивались, блекли.