Мертвые тоже скачут

– Я схожу с ума… Я схожу с ума…

Еще раз протяжно закричав, я выскочила из ямы, пару раз, правда, соскользнув вниз, и, выбравшись из плена, упала на землю. Яма была не слишком глубокой, где-то с мой рост, просто я карабкалась в таком нервном состоянии, что это счастье, что мне все-таки удалось выбраться, а могла бы ведь застрять там навсегда. Застрять в чужой могиле… Что может быть хуже? Наверное, выбраться из собственной.

Подумав об этом, я начала истерически ржать, ржать ужасным, некрасивым, неприятным слуху смехом и стучать руками по земле.

Через полчаса, чуть успокоившись, я поднялась и поплелась обратно, в поселок. Именно что не пошла, а поплелась, передвигать ноги не было сил, да и плечи казались свинцово тяжелыми. Встретивший меня на свою беду пастух дал такого деру вместе со своими коровами, что привел меня к мысли пойти и умыться в реке. Или утопиться в реке?

Честно говоря, открывшаяся правда зарождалась в моей душе еще давно. Как иначе объяснить, что человек (человек ли?) абсолютно холоден, словно кровь по его жилам вовсе не течет. Я никогда не видела его пьющим, употребляющим какую-нибудь пищу, спящим. У него почти отсутствуют мимика, жесты, интонации. Он почти не выходит из дома.

Да, и все-таки он жив! То есть он ходит, он думает. Как сказал великий Рене Декарт: «Я мыслю – значит, я существую». Вот именно, что он существует, но только как… зомби.

То, что я сегодня пронаблюдала, просто укрепило эту данность, подбросив фактов в придачу к домыслам. Одно не давало мне покоя: я понимала, что Валерий мертв, но я не понимала, как такое может быть.

Вместо того чтобы умыться, я полностью, прямо как была, в одежде, зашла в воду и окунулась, даже не почувствовав холода. Закалилась с Валерием?

Конечно, он ничего не помнит. Откуда ему помнить, он же умер? Только странно, как это: тело умерло, а мозг продолжает работать. Как это получилось? Так же, как с беляевским профессором Доуэлем?

Я нырнула с головой и тут же вынырнула, озаренная ответом.

Кости! Перья! Узелки! Знак, написанный кровью! Кровью убитого петуха, и это именно его кости и перья лежат в белом глиняном горшке – так говорилось в передаче «Необъяснимые истории», в заключительной части, когда рассказывали, как превратить человека в зомби. Но то человека… А то… мертвеца! То есть умершего не перед самым обрядом, а за несколько дней до этого.

Неужели он мертв?!

Я вспомнила вчерашнюю ночь, и меня вырвало прямо в воду.

Отплевываясь, вылезла на берег и легла на траву почти в бессознательном состоянии.

Левое полушарие мозга все еще пыталось работать, вырисовать мне картину произошедшего, сверяясь с законами физики, да и вообще жизни, но оно было настолько ослабленным, что под натиском правого полушария, которое лихорадило по полной, выключилось, разрешив мне отбыть по волнам кошмарного, наполненного болезненным содержанием сна.

Я проснулась оттого, что замерзла. Открыла глаза, поморгала, глядя в мрачное небо, и села. Кожа была влажной и покрытой мелкими пупырышками. С волос текла вода. Губы обветрились. Болела поясница, возможно, из-за сильно поднявшейся температуры. Я хотела встать, но поняла, что у меня не хватит сил.

Зато оба полушария немного отдохнули и выдали мне свежеиспеченную мысль: а что если у Валерия был летаргический сон? Вот он очнулся и… Ага, а как же пулевое отверстие в груди? Как он выжил? Ну, может, в этом состоянии сворачиваемость крови и регенерация клеток происходят в ускоренном ритме, а… что? Сердце само срослось и снова заработало? И гроб он изнутри открыл, не придав значения каким-то там гвоздям и центнеру земли сверху? И знак он сам написал, и кости сложил в горшочек?

Приходится признать: он не может быть жив. И без третьих лиц в этой истории не обошлось.

А он? Знает ли он, что с ним на самом деле случилось?

Очевидно, знает. Недаром рассуждал про бессмертие. Недаром просил ему помочь. Но как? Как я могу помочь ему?

КАК вернуть его к жизни?!

Измучившись духовно и физически, я поднялась и в мятом, с грязными мокрыми разводами сарафане отправилась домой, еще не понимая, как я буду смотреть на Валеру, говорить с ним, прикасаться к нему, уже твердо зная, что его нет в живых.

Что ж, кое-кто мог бы прояснить картину. Тот, по чьей вине не смог упокоиться мужчина, за каких-то три дня ставший для меня очень близким. Она расскажет мне, что случилось, по-доброму либо по-плохому! Настал час ответить за свои поступки.

Когда я пришла домой, то была вынуждена замереть в прихожей, сосредоточенно размышляя о том, что же будет, если мы с Валерой встретимся сейчас? Но я не могла в той же одежде, в которой валялась в земле и купалась в реке, нормально прогуливаться по поселку и наведываться в гости. Нужно было переодеться.

Набрав побольше воздуха в грудь, я представила себя чемпионкой мира по легкой атлетике и побежала вперед так быстро, как смогла, правда, уже достигнув лестницы, краем глаза отметила, что гостиная пуста, и зря я так шумела – лучше бы шла на цыпочках, тогда Мертвицин, глядишь, и не узнал бы, что я вернулась, а так, конечно, слышал, он ведь не глухой. Что, если ему вздумается поздороваться со мной после вчерашнего?

– Отстой, – констатировала я, по инерции вбегая в комнату, хотя можно было уже притормозить.

Наспех переодевшись в капри и топ, побежала обратно.

Конечно, гость не мог утерпеть и, услышав меня, вышел в зал. Он встал на моем пути, думая, разумеется, что я остановлюсь, но я не могла и не хотела этого делать, потому сшибла его с ног. Беря в расчет грохот, который я услышала, выбегая в парадную дверь, Валера все-таки упал. А может, свалил что-то, пытаясь удержаться и ввиду этого махая руками. По возвращении придется объясняться. Но это ладно, сейчас передо мной стоит иная задача.

Вскоре я оказалась возле дома Дианы. Во дворе произошло некое изменение: там был припаркован дорогой автомобиль – черный внедорожник «Лексус». «Наверно, родители», – подумала я и, приблизившись вплотную к двери, позвонила. Открыл мне суровый на вид дядечка лет пятидесяти, с большим пузом, свойственным успешным бизнесменам.

– Здравствуйте, – мило улыбнулась я.

На него это не подействовало.

– Вы к кому? – грозно поинтересовался он, плюя на мои попытки быть любезной.

Ну и пускай.