Мертвые воды

Пришлось лишь дважды спросить дорогу, и Эл оказался перед старым одноэтажным зданием с решётками на окнах. Дом был обнесён чугунной оградой с заострёнными верхними концами, напоминавшими копья. Его окружал небольшой чахлый скверик, так что, когда демоноборец приблизился к двери, его нельзя было увидеть ни с какой стороны: деревья скрывали некроманта несмотря на редкую листву.

Эл изобразил символ Меркура, и зелёный туман, показавшийся из его рта, проник в замок, заставив металлические части двигаться. Дважды щёлкнуло, и Легионер открыл дверь. Всосав волшебный дым, он ступил в полумрак прихожей.

В доме царила тишина. Пахло сыростью и пылью. Но несильно. Так бывает в старых, но ухоженных домах. Эл, тихо ступая, двинулся в сторону ближайшей двери. По пути он осмотрел вешалку, чтобы понять, сколько в здании проживает народу. Судя по одежде и обуви, здесь обитал только хозяин. Но едва ли он содержал дом в чистоте сам. Значит, имелась приходящая прислуга. А она могла оставлять вещи с чёрного хода. Это следовало учесть.

Стараясь не шуметь, Легионер перемещался из одной комнаты в другую, пока не добрался до массивной двери из морёного дуба с латунными накладками. Вероятно, это был кабинет. Снова воспользовавшись магией, некромант отпер замок и вошёл в небольшую комнату, заставленную книжными шкафами. В центре имелся стол, за ним виднелось кресло. Шторы были задёрнуты, но солнечные лучи пробивались через тонкую ткань, окрашиваясь в приятный красноватый цвет.

Повсюду громоздились книги. Груды, ряды, стопки образовывали причудливый угловатый ландшафт, делая кабинет похожим на горный хребет в миниатюре. Здесь пахло пылью и чернилами. На столе валялись свитки разных размеров.

Эл прошёлся по комнате, рассматривая обложки. Иногда он открывал тот или иной фолиант, пролистывал несколько страниц. Да, хозяин дома был большим любителем чтения. Но не любого. Он обладал внушительной коллекцией трудов, посвящённых Великому Деланию. То бишь, алхимии. И он не афишировал своего пристрастия. Судя же по рисункам и схемам, разложенным на столе перед креслом, частью недоделанным, исследования продолжались. Значит, достигнутый результат не удовлетворил экспериментатора. Видимо, Эл был прав, и природа еретика изменилась не совсем так, как тот планировал.

Некромант опустился в обитое кожей кресло и склонился над алхимическими схемами. Он умел читать аллегорический язык этой науки, но не слишком хорошо. Поэтому предстояло потратить время, чтобы разобраться, в кого превратил себя преступник.

Когда в недра Земли пролилась Чёрная кровь Звезды, пробудились не только чудовища, но изменения дали толчок и дремавшей, давно забытой исконной магии планеты. Так появились волшебники, ведьмы, колдуны. Не все они были добрыми, далеко не все. Каждый использовал силу по своему усмотрению. Но они пользовались не магией Звезды, а магией Земли. Нашлись также и те, кто сумел соединить химию с колдовством. Кто научился управлять последним с помощью естественных научных реакций. И этот союз позволил превзойти возможности как магии, так и химии. Родилась новая алхимия. Её адепты были весьма сильны, но встречались редко, так как даже основы химии оказались после Великой войны позабыты, а самостоятельно разобраться в этой науке был способен далеко не каждый.

Спустя минут двадцать Эл поднял голову от схем. Ему стало примерно ясно, что произошло с еретиком. Трансмутация человека — самое сложное, что есть в алхимии. Даже традиционные опыты чреваты неприятностями и опасны. Что уж говорить о том, что сделал преступник. Он рисковал с самого начала, зная, что может погибнуть. И всё же пошёл до конца. Незаурядный во всех отношениях человек. И он хотел исправить то, что сделал. Ему не нравилось быть чудовищем, в которое превратило его Великое Делание. Очевидно, он не осознавал, что монстр жил в нём ещё до начала опытов.

Конечно, эксперименты проводились не здесь, не в кабинете. Вероятно, был специально оборудованный подвал. Ну, или чердак. Это не имело значения. Эл уже получил представление о том, с кем имел дело. Этого должно было хватить. Поэтому демоноборец вышел из-за стола и осторожно двинулся к выходу из дома. Ничто по-прежнему не нарушало тишину сей обители. Плотно затворив входную дверь, некромант запер замок при помощи символа Меркура и поспешил к зданию Капитула.

Глава 45

Оставив деревню, наполненную гниющей мёртвой плотью, Художник поспешил дальше. Он ехал, не оглядываясь, почему-то чувствуя, что устроивший бойню в поселении находится впереди. Возможно, он тоже направлялся в горную крепость. И это беспокоило Художника. Он едва сдерживался, чтобы не пришпорить лошадь. Останавливало его лишь понимание, что животное устало, и спешка убьёт его. А тогда придётся идти пешком. Сделает ли это путь короче или позволит добраться до города быстрее? Разумеется, нет.

Примерно через три мили взгляд Художника привлекло нечто тёмное, видневшееся немного правее тракта. Из-за того что местность была пустынной, территория прекрасно просматривалась далеко вперёд и по сторонам. В небе кружились птицы, но только две, и никакого голодного возбуждения они не демонстрировали.

Художник не сводил взгляда с подозрительного объекта, ожидая, что тот начнёт двигаться, но напрасно. Наконец, когда до него оставалось не больше сотни метров, всадник поворотил коня и съехал с тракта. Он двигался медленно, осторожно. Но вскоре в фигуре Художника появилась расслабленность. Он спешился и направился к объекту, даже не достав оружие.

Остановившись возле обглоданного трупа, Художник несколько секунд просто созерцал останки, а затем опустился на корточки. Его глаза скользили по костям, взгляд задерживался только на отметинах, оставшихся на костях. Небольшие царапины, вмятины, углубления — они свидетельствовали о том, что над трупом основательно потрудились местные хищники. Не особо крупные. А некоторое метки говорили об ударах птичьих клювов. В общем, многие попировали здесь, отгоняя друг друга.

Куда больше заинтересовали Художника отметины, оставленные металлом. Их было мало, но они бросались в глаза такому опытному «хирургу», как человек в старом лиловом камзоле. Он даже провёл по паре из них пальцами, чтобы почувствовать слишком острые края. Затем Художник вытащил из кармана блестящий осколок размером с ладонь, подобранный в деревне среди груды мёртвых тел. Кусок напоминал обломок широкого загнутого ножа, но не являлся им. В этом Художник не сомневался. Слишком толстый, изготовленный из слишком хорошей стали — нет, это была часть какого-то механизма. Очень старого, но неплохо сохранившегося. Металл носил множество следов времени, однако не был ни ржавым, ни сильно выщербленным. Даже странно, что этот кусок отломался.

Художник примерил осколок к нескольким следам на костях и удовлетворённо кивнул самому себе. Затем он спрятал находку обратно в карман и встал.

Кто бы ни убил бедолагу, он воспользовался таким же «оружием», как то, часть которого досталась Художнику. И он не обгладывал мертвеца, оставив всё мясо зверям и птицам. Но он сделал кое-что другое.

Человек в лиловом знал, что животные не едят внутренние органы. Во всяком случае, не все. Среди же останков, которые он нашёл, не было никакой требухи. Вообще. А это означало, что убийца забрал органы жертвы с собой.

Забравшись в седло, Художник вернулся на дорогу и поехал дальше. Его постепенно охватывало неприятное предчувствие, что в планы спасителя мира может закрасться непредвиденный фактор. Это нервировало.

Когда на тракте показалась какая-то бесформенная масса, Художник не вытерпел и всё-таки заставил лошадь ускорить шаг. Подъехав ближе, он натянул поводья и уставился вниз. На дороге серой лентой лежал облепленный жирными мухами кишечник!

Глава 46