Мертвые звезды
Шрифт:
Надо спасаться самому… Найти убежище, куда куколка не доберётся… Найти хоть что-то, способное заменить оружие… И спокойно обдумать план, как обезвредить Барби, не рискуя подставиться под выстрел.
Сзади послышался знакомый лязг, Барби отпирала люк. Игорь бросился вперёд — без всякого плана, куда глаза глядят, лишь бы оказаться подальше отсюда.
Там же, два часа спустя
— Да, я застрелила её, — признал динамик чуть искажённым голосом Барби. — Потому что хочу жить. Потому что хочу вернуться на Землю.
— Чем же тебе мешала жить Настя? — спросил Игорь.
Ему очень хотелось, чтобы куколка объяснила всё, объяснила убедительно.
— Эта сучка заминировала «Немезиду». Она вылетела бы через два тура. А потом бы мы все взорвались.
— Врёшь…
— Ты можешь проверить.
— Ха. Ха. Ха, — раздельно произнёс Игорь.
У него было подозрение: куколка ведёт переговоры лишь для отвлечения внимания, а сама задумала какую-то хитрую каверзу. На всякий случай Игорь держал наготове газовый резак — точно такой же, как в ту приснопамятную ночь. Людям свойственно мыслить шаблонно: что один раз сошло за оружие, может послужить ещё раз. Против пистолета, конечно, козырь слабый, но стоит направить струю газа на кодовый замок — и через несколько секунд его никто никогда не отопрёт. Тогда Барби попадёт сюда, в рубку, не скоро… Правда, Игорь тоже не сможет вернуться в жилую часть станции. Даже прорезав дыру — не сможет, не хватит пустякового баллончика на такую работу. Аппарат с большими баллонами снаружи, у Барби. Интересно, умеет она им пользоваться?
— Проверь, — настаивал динамик, — спустись в двигательный отсек и проверь. Двигатели заминированы.
Дешёвый трюк… Он спустится, а Барби отопрёт люк универсальным кодом — откуда она его знает, непонятно, но знает. Она уже несколько раз пыталась, но каждый раз Игорь со своей стороны нажимал кнопку сброса. Патовая ситуация — которая, тем не менее, не может продолжаться бесконечно. У Барби руки развязаны, а он прикован к своей кнопке… Чёрт возьми, он даже не знает: здесь она, с другой стороны переборки, или разговаривает с ним из пультовой…
Повисло молчание. Игорю казалось, что должен быть какой-то выход, какой-то простой и изящный способ переиграть Барби… И он должен, должен сообразить — какой… Но соображалось туго. Жар не спадал, похоже, лишь усиливался, и о лекарствах оставалось лишь мечтать. Болела голова, болела спина, болело всё… Игорь прижался лбом к холодному металлу переборки, пытаясь хоть так уменьшить жар.
— Хорошо, — нарушила молчание Барби. — Не хочешь проверять, не проверяй. Тогда предлагаю компро…
Она осеклась на полуслове, Игорю показалось, что он слышит из динамика посторонние звуки — далёкие, едва различимые. Он втиснулся ухом в ребристую поверхность, затаил дыхание, удары сердца казались оглушительным набатом…
Голос? Точно, громкий мужской голос, — громкий, естественно, там, где его обладатель о чём-то говорил с Барби, а здесь — едва слышный, слов не разобрать. Внезапно сообразив, какой он идиот, Игорь торопливо вывернул до упора регулятор громкости.
Слышимость стала отличная, он успел узнать характерный, чуть грассирующий голос Антона Королева, успел понять одно слово: «куда», а может быть и «когда», а в следующий момент из динамика послышался звук выстрела — приглушённого, детская петарда в замкнутом помещении и то взрывается громче…
Ну вот и всё… Всё ясно и понятно, больше не нужны никакие объяснения… И компромиссы уже ни к чему…
— Звёздный, ты меня слышишь?! — надрывался динамик на всю рубку.
Игорь поднёс к нему конус гудящего пламени, отвратно запахло жжёной пластмассой, и голос Барби смолк.
Спецсамолёт ФСР, 17 июня 2028 года
Мне, естественно, доводилось летать нашими служебными спецбортами, в том числе и между Петербургом и Москвой. Впечатления не самые приятные: сидеть приходится на жёстком откидном
сиденби, и вместо улыбчивой стюардессы, интересующейся твоими желаниями, — хмурый прапор, интересующийся совсем другим: как бы ты не стибрил что-нибудь из громоздящегося вокруг казённого имущества, ибо борт, естественно, грузопассажирский. Не говоря уж о том, что приземляться приходится не в одном из столичных аэропортов, а на какой-нибудь нашей или армейской базе, от которой до Москвы потом надо трястись пару часов по выщербленной, ухабистой бетонке.Но сегодня я летел вместе с Барсуком, и летел совсем иначе…
Вам приходилось путешествовать в воздушных лайнерах бизнес-класса? Не в общем салоне — в переднем, для VIP-персон? В том самом, где подавать французский коньяк, выдержанный менее десяти лет, считается дурным тоном? И где стюардессы готовы исполнить в полном смысле любое ваше желание, и каждая имеет при этом пару дипломов о победах в конкурсах красоты регионального, как минимум, уровня?
Приходилось, говорите? Ну так плюньте и забудьте, — дешёвка. Хотите настоящего комфорта — немедленно вступайте в ряды ФСР и постарайтесь дослужиться до генеральских звёзд.
— На, возьми сувенир на память… Можешь повесить на стенку.
Генерал-майор Барсев достал нечто из папки — кожаной, с золотым тиснением — и протянул мне.
М-да, сувенир оригинальный, что и говорить. Центральное место занимает стереоснимок, изображающий меня, молодого и красивого. Рядом — четыре изображения меньшего размера, уже плоских, не объёмных: как бы я мог выглядеть с усами и густой окладистой бородой, и в очках и бакенбардах, и с бритым наголо черепом, и с патлами социоаутиста. Ну и текст соответствующий: разыскивается за убийство, вооружён, в совершенстве владеет, и прочая, и прочая… Короче говоря: встретив, сначала стреляйте, а потом уж кричите «Руки вверх!»
Подозреваю, что подобные сувениры в больших количествах украсили вокзалы, аэропорты, стенды у райотделов милиции и прочие бойкие места. Украсили вскоре после находки трупа Алисы в моей квартире.
— Что скажешь? — поинтересовался Барсук.
— Мне к лицу бакенбарды… При случае попробую отрастить.
А что тут ещё сказать? Генералы ФСР не имеют обыкновения просто так раздаривать сувенирчики подчинённым. И подарочек явно с намёком: ты, Гюрза, наверняка подраспустился и подразболтался за год автономной работы, но если не забросишь свои вольные казацкие замашки, то… Намёк понят. Буду скромен, тих и послушен.
— Миллион дошёл по назначению? — спросил я тихо, скромно и послушно.
В «Кредит Лионе» я оформил условный аккредитив: сразу же по поступлении означенной суммы перевести её в другое место. Не в «Банк-под-пальмой» — на счёт фонда, помогавшего детям погибших офицеров-силовиков получить образование и обустроиться в жизни. Меркантильная благотворительность — уверен, что когда-нибудь Олег и Иришка-младшая воспользуются услугами фонда.
— Дошёл твой миллион… Хотя они оперативно сработали: Стережной ещё настукивал платёжное поручение на ноутбуке, а судебные приставы уже рванули в банк. Но не доехали. В аварию попали, такая вот неприятность…
Бывает… Если ситуацию курируют генералы ФСР, то и не такие неприятности с людьми случаются. Но деньги бывшие владельцы теперь не выцарапают: благотворительные суммы налогами не облагаются и предметом судебного иска служить не могут.
Разговор наш проходил в осеннем лесу, где словно бы по взмаху волшебной палочки очутились два комфортнейших кресла и столик между ними: золотые листья падали с берёзок и летели к земле по замысловатым траекториям, и пахло грибной прелью, и где-то вдали, в вышине, курлыкала невидимая журавлиная стая. И не скажешь, что вся эта благодать неслась в воздухе на высоте десять тысяч метров.