Мертвый, как ты

Он ухмыльнулся своей шутке. Вот именно — хладнокровная! На душе полегчало. Все получится! Ему тоже нельзя терять хладнокровия. Как там говорится в стихах, которые ему где-то попались? «Когда ты тверд, а все вокруг в смятенье…»

Он достал пачку сигарет, попробовал закурить. Но проклятые руки так дрожали, что не сразу удалось чиркнуть колесиком зажигалки, а потом никак не удавалось поднести пламя к сигарете. По шее заструился холодный пот, как будто где-то в нем подтекал кран.

Около полуночи, пристегнув к поясу нужные инструменты, он выехал на Льюис-роуд, миновал здание морга. «Дворники» энергично очищали ветровое стекло от капель дождя. Потом повернул налево, на бетонную дорогу, которая вела в место назначения: в похоронное бюро «Дж. Банд и сыновья».

Внутри у него все скрутилось в тугой узел; его трясло, на лбу выступил пот. Дура, дура проклятая, проклятая Рейчел, ну кто тебя надоумил срывать с меня маску?

Над занавешенной витриной на стене он заметил коробку охранной сигнализации. «Суссекские системы безопасности». Проблем не будет, подумал он, останавливаясь у стальных ворот, запертых на висячий замок. Открыть такой — пара пустяков!

Напротив, через дорогу, агентство недвижимости, а на двух верхних этажах — квартиры. В одной из них горел свет. Наверняка жильцы привыкли к тому, что клиентов в похоронное бюро доставляют круглосуточно.

Он выключил свет, вылез из «сиерры» под дождь. Первым делом надо разобраться с замком. Мимо по дороге проехало несколько машин. Кто там — не полицейские ли? Действительно, патрульная машина с включенными проблесковым маячком и сиреной. Он затаил дыхание, но патрульные не обратили на него никакого внимания. Наверное, спешат на вызов. Через несколько секунд он благополучно въехал на задний двор похоронного бюро и остановил «сиерру» между двумя катафалками и микроавтобусом. Потом под дождем побежал назад и закрыл ворота, повесив на них цепь и оставив висячий замок болтаться сверху. Со стороны ничего не заметно.

На то, чтобы подобрать отмычку к замку «Чабб» на двойных дверях черного хода, у него ушло меньше минуты. Он очутился в темной прихожей и сморщил нос. В похоронном бюро пахло бальзамирующим составом и дезинфекцией. Запищал сигнал тревоги — внутренняя сигнализация. До включения внешней сирены у него есть шестьдесят драгоценных секунд. Переднюю панель коробки сигнализации он снял за двадцать пять секунд. Еще через пятнадцать секунд сигнализация замолчала.

Стало тихо — слишком тихо.

Он закрыл за собой дверь. И стало еще тише. Слышалось лишь тихое жужжание холодильника и равномерное тиканье часов или какого-нибудь счетчика.

По коже забегали мурашки. Немудрено в таком месте! Он вспомнил, когда был здесь в последний раз; тогда он тоже был один и перепугался до смерти. Здесь ведь одни только жмурики — мертвецы, как Рейчел Райан. Правда, мертвецы не причинят тебе вреда и не станут о тебе сплетничать. Не набросятся на тебя из-за угла.

Но лучше ему от таких мыслей не стало.

Он посветил фонариком вперед и увидел коридор. Попытался сориентироваться. Увидел плакаты в рамочках: требования техники безопасности, лицензии… В специальном шкафчике огнетушитель; рядом автомат с питьевой водой.

Он зашагал по коридору. По кафельному полу его теннисные туфли ступали бесшумно. Он внимательно прислушивался ко всем звукам снаружи и внутри. Справа он увидел лестницу. Вспомнил, что она ведет в отдельные салоны — «залы прощания» или «приделы вечного покоя», где друзья и родные могут в уединении навестить своих усопших и оплакать их. В каждом зале на кушетке лежал труп: мужчины в пижамах, женщины в ночных рубашках. Из-под простыней виднелись только головы. Аккуратно причесаны, лица порозовели от бальзамирующего состава. Все покойники как будто остановились на ночь в каком-то пошлом отеле.

Отличие только в одном: утром они не смогут сбежать, не заплатив по счету. Он невольно ухмыльнулся, хотя ему по-прежнему было не по себе.

Посветив фонариком в открытый проем слева, он увидел лежащую ничком белую мраморную статую. Присмотревшись, он понял: никакая это не статуя. Еще один жмурик на столе. С правой ноги свисают две надписанные от руки бирки. Старик лежит, разинув рот; похож на рыбу, вытащенную из воды. Из разрезов торчат трубки, по которым труп накачивают бальзамирующим составом; бесполезный теперь пенис сморщился, усох.

Рядом со стариком стоят гробы — с покойниками и без. Крышкой закрыт только один. К крышке привинчена медная пластинка с фамилией.

Он остановился и прислушался. Но услышал только глухой стук собственного сердца. Кровь ревела, словно река в наводнение. Он не слышал шума машин на улице. Из внешнего мира за эти стены проникало лишь слабое оранжевое мерцание уличных фонарей.

— Привет всей честной компании! — громко сказал он, обводя помещение лучом фонарика. Ему по-прежнему было очень не по себе. Наконец он увидел то, что искал. На крючках висели отксерокопированные анкеты — листы бумаги формата А-4.

Скорее, скорее! Вот сведения обо всех лежащих здесь трупах. Имя, фамилия, возраст, время и место смерти, распоряжения касательно похорон. Кроме того, список дополнительных расходов. Нужные квадратики помечены галочками: услуги органиста, общие похоронные расходы, покупка места на кладбище, гонорар врачу, снятие кардиостимулятора, кремация, услуги могильщиков, подготовка документов, цветы, открытки, некролог, гроб, урна…

Он быстро прочел первую анкету. Не годится: стоит галочка в графе «Бальзамирование». То же самое было указано и в следующих четырех анкетах. Сердце у него ушло в пятки. Раз заказано бальзамирование, значит, похороны состоятся не раньше чем через несколько дней.

Зато пятая анкета оказалась настоящим подарком:

«Миссис Молли Уинифрид Глоссоп

Ум. 2 января 1998 года, возраст — 81 год».

И ниже:

«Погребение состоится 12 января 1998 года, в 11 часов».

Утром в понедельник!

Слово «погребение» ему, правда, не слишком понравилось. Лучше бы кремация. Сожгут — и делу конец. Так спокойнее.

Он прочел оставшиеся шесть анкет. Но они совсем не подходили. Все похороны пройдут лишь через несколько дней — слишком рискованно, вдруг родственники заметят неладное? И для всех покойников, кроме старушки Молли Уинифрид Глоссоп, заказано бальзамирование.

Раз ее не хотят бальзамировать, значит, у нее жадные родственники. Вполне вероятно, они не станут внимательно рассматривать ее труп. Можно надеяться, что никакой дальний родственник не примчится сегодня ночью или завтра рано утром, чтобы в последний раз взглянуть на усопшую.

Луч фонарика упал на крышку закрытого гроба. Он просиял.

«Молли Уинифрид Глоссоп», как он и ожидал. «Умерла 2 января 1998 года, возраст — 81 год».

Гроб закрыт, крышка привинчена. Хороший знак. Значит, скорбящие родственники не явятся в последний раз взглянуть на дорогую покойницу!