Мертвый разлив

– Как и у тебя.

– Согласен. Но если мы оба знаем, что сидим в дерьме, почему не пытаемся из него выбраться?

– А ты знаешь способ?

Тим пожал плечами:

– Конечно, граница отпадает: она у нас на замке. Непонятно только, на каком. Ни одна душа не может сквозь нее просочиться, зато товаров попадает множество – правда, не к нам.

– Опять Институт? – предположил Вадим. – Похоже, у них там сундук с сюрпризами.

– Заглянуть бы туда, а? Глядишь, и ключик отыщется – к той самой границе!

– Это и есть твой способ? – осведомился Вадим. – А отыскивать ключик, конечно, мне? Послушай, когда-то ты больше многих радел за новые власти – что, не оправдали надежд? Только нацелился рвануть в номенклатуру, а тебе от ворот поворот: мол, рылом не вышел или там норовом. И вот сейчас от родимого, но не оправдавшего надежд режима решил слинять за Бугор, на готовое, – а кому ты там сдался, подумал?

– Может, и пригожусь, почем знать? – возразил Тим спокойно. – У федералов тоже есть деятели, готовые принять заблудших детишек под крыло – причем всех, не только одиночных беженцев. И линять туда вовсе не обязательно, проще позвать федералов сюда.

– На танках, как уже было?

– Хотя бы.

– Нет уж, спасибо. На танках приедут вовсе не те, кто наводил у них порядок, а кто умеет только рушить. И уж они поучат нас демократии!.. Мало нам собственных придурков?

– У тебя есть другие предложения?

– “Никто не даст нам избавления”, – с ухмылкой процитировал Вадим – А что, Тимушка, уж не пытаешься ли меня вербануть? Вот была б потеха! Из штатных патриотов во вражьи резиденты – без пересадки. Думаешь, хоть федеральные ястребки двинут тебя в гору? А не слишком ли ты шустер даже для них? Им, небось, тоже надобны верные, а не хитрые вроде тебя. И влетишь ты опять!..

– Черт бы тебя побрал, – проворчал Тим, мрачнея, – вместе с твоими пророчествами. Если кто засланный, так это ты. Не замечаешь, Вадичек, насколько ты иной? Может, ты из будущего? Или этот самый… как его… Прогрессор?

– Профессор, – буркнул тот, – кислых щей. Ну, допивай, что ли?

После отбытия гостя Вадим все же наведался к Алисе – во исполнение процедуры, кажется, сделавшейся необходимой не только дикторше. Лишний напряг он так сбрасывал, что ли? Или испытывал себя на стойкость к самым изощренным искушениям?

Устав его ждать, хозяйка смотрела ТВ, раскидавшись по дивану: новые программы, свежие передачки, то-се. Как ни декларировала она презрение к сему занятию, сейчас уставилась в экран, словно завороженная, – даже на появление Вадима едва среагировала.

– Как, – полюбопытствовал он, – наши доблестные блюсты уже спасли братьев-сепаратистов от федеральной заразы? Пора, пора!

– Ты погоди, ладно? – попросила Алиса. – Не люблю прерываться. Если взялась за что…

Действительно, в квартире не звучала всегдашняя музыка и даже свет был приглушен до минимума, чтобы не отвлекал.

– Тебя этому муженек научил, да? – хмыкнул Вадим, благоразумно усаживаясь сбоку от тивишника, вне досягаемости его лучей. – А вот меня настораживают люди, слишком поглощенные просмотром. Уж лучше разбрасываться. И ничего не принимать всерьез – тем более такие поделки.

– Ну чего ты? – возразила женщина. – Как раз это сработано неплохо. Во всяком случае, струны затрагивает.

– Ага, – кивнул Вадим. – Когда я был маленький…

– У тебя тоже была бабушка! – хохотнула Алиса, среагировав на приманку.

– … я тоже любил красиво умирать, играя в войнушку, – невозмутимо продолжил он. – Даже, помнится, сам напевал траурный марш – для полноты картины. Так ведь с тех пор полагалось бы подрасти?

– Сколько я тебя помню, ты насмехаешься надо всем, – заметила женщина. – Должны ж у человека быть святыни!

– Зачем?

– То есть как?

– Ты замечала, что те, кто слишком печется о костях, обычно не жалуют живых? Когда мне начинают заливать про святыни, я заранее жду подвоха – и редко ошибаюсь.

– Ну тебя! – в сердцах сказала женщина. – У тебя на все найдется ответ.

– Значит, я не мудрец, – смиренно признал Вадим. – Или ты не дура.

– Ты дашь мне досмотреть или нет?

– Я что, заслоняю?

– Болтаешь много!

– Надо ж себя чем-то занять?

– Молчанием. Shut up!

– Интересный эффект, – заметил Вадим, искоса все же поглядывая на экран. – К чему эти затемнения по экрану, не знаешь?

– Чтобы выделить главное, не отвлекая зрителя деталями.

– Выходит, даже тут вам не позволяют определиться самостоятельно?

– Режиссер старается быть понятней – что тут плохого? Господи, Вадим, в прошлый раз у тебя были совсем иные претензии!

– А знаешь, что такое “прожекторное мышление”? – спросил он. – Это когда человек, столкнувшись с проблемой, не может охватить ее целиком, а как бы блуждает в потемках мысленным лучом, выхватывая частности и забывая об остальном. Много он так надумает? Я подозреваю, что системность мышления напрямую связана с панорамностью зрения, и если искусственно сужать взгляд, отсекая периферию, то получишь догматика с минимумом оперативной памяти, не способного реагировать на вопиющие противоречия!

Безнадежно вздохнув, женщина выключила приемник, и сразу Вадим ощутил себя мерзавцем. Однако протестовать, он уже знал, было без толку. Только цену ей набивать.

– Между прочим, – сообщила Алиса, выжидательно на него глядя, – сегодня, перед уходом, Максик меня домогался – давно такого не было. – Женщина лицемерно вздохнула: – Бедняжка так выкладывается на службе!

– Ну и? – не удержался Вадим, хотя, в общем, это было за гранью его интересов. Но ведь любопытно!

– А что мне, жалко? Вдобавок и муж, какой-никакой.

– Ну и? – снова спросил он.

– А, очередная проба пера! – махнула рукой женщина. – “Каким он был, таким остался”. Продержался, правда, дольше обычного – да только лучше уж обзавестись вибратором!.. Как ты там толковал: “лицом к лицу лица не увидать”? А на некоторые и смотреть не стоит.

– Без души потрудился, да? – усмехнулся Вадим. – Без огонька, без “комсомольского задора”… То ли было на сборах!

– Ну чего, там попадались отличные ребята, – возразила она – И меня очень ценили – прямо ух!..