Мертвый угол

Охранник застонал и сполз на землю.

— Хватит, сука…

— Тихо! — выдернул клинок из ножен Климов, поднес к горлу. — Кто на стреме?

— Гойда и Лисак.

— Твоя кликуха?

— Пластырь.

— Где пахан?

— Который?

— «Медик», — сказал Климов и зажал рот Пластырю. Послушал. — Отнял руку. Вытер липкую ладонь о куртку. Посмотрел на парня.

— «Медик» в яме, — сказал тот и сразу пояснил. — С охраной в бункере.

— Сколько их там?

— Осталось двое.

— А где третий?

— Дуба врезал.

Только теперь до Климова дошло, что третьего он отравил заместо «Медика», совсем сбился со счета, все забыл.

— Лисак и Гойда в бункере или в предбаннике? — засунул клинок в ножны Климов и прижал коленом дернувшееся бедро Пластыря. — Спокойно.

Тот медленно стянул маску с лица, рычаще схаркнул кровь и высморкался на стену.

— В предбаннике.

— Пароль?

— Гасить любого.

— И «Чистого» и Слакогуза? — спросил Климов.

— Нет, — ответил Пластырь. — Этим можно.

«Им уже нельзя», — подумал Климов и еще раз локтем надавил на горло захрипевшего охранника. Тот булькающе засипел, и ноги его судорожно-дробно застучали пятками по полу.

Через несколько секунд все было кончено.

Климов поднялся.

— Это справедливо, — про себя подумал он и угнетенно хмыкнул: поймал себя на том, что фраза прозвучала вслух. А сами с собой вслух обычно разговаривают старики и чокнутые. — Никакой я не старик, — уже нарочно, внятно сказал Климов и остался доволен услышанным.

Все его действия были подчинены такой твердости и неумолимости, что для сантиментов в его сердце просто- напросто не оставалось места.

«Лучше стать зверем, чем гнидой, — почти невесомо, затаив дыхание, можно сказать, на цыпочках подкрался Климов к тамбуру бункера и приложил ухо к двери. — Лишь бы спасти людей».

Голоса были глухими, но кое-что расслышать было можно. Судя по интонациям и фразам, говоривших было много. Человек пять, не меньше.

«Или Пластырь обманул, или «Медик» сидит в тамбуре, — подумал Климов и постарался уловить смысл разговора. — Одно из двух, скорее всего, первое».

В чистосердечности ответа Пластыря он сомневался. В серьезном деле нет понятия «поверил». Естественно, и «Медик» никому не верит, держит всех рядом с собой. Свою охрану. Заодно хочет иметь перед глазами «Чистого» и Слакогуза. Ждет их, нервничает, костерит сообщников за долгую отлучку, знает, что они ему не верят так же, как и он не верит в них.

«Если «Медик» в тамбуре, прикинусь валенком, а если нет, прикинусь сапогом», — подбодрил себя Климов и услышал чей-то хриплый голос, донесшийся из-за двери.

— Интересно, у мартышек бляди есть?

Климов вскинул брови, подумал, что вопрос, конечно, интересный, и с размаху влетел в дверь, сжимая автомат.

— Атас! В городе «Альфа»!

Заполошного крика не вышло. Скорее, получился громкий сип. Словно те несколько минут, пока он возился с сейфом в дымной комнате, опалили ему горло.

«Медика» в тамбуре не было. Лишь четверо мордоворотов. Их освещал фонарь, привязанный под потолок к шнуру электролампы. Слева на сцене — пожарный щит. Багор, топор, ведро. А справа — бункер. Металлическая дверь. Громадный вентиль вместо ручки.

Очередь из автомата срезала бы его враз, если бы он вовремя не выстрелил в фонарь и не нырнул в ноги стрелявшему. Свет фонаря погас. В глаза хлынула тьма. Но он уже привык к ней, приспособился, в отличие от тех, кто сидел в тамбуре.

Стрелявший в него рухнул. Получил по шее. Приподнялся и упал, задавленный огромной тушей мертвого дурака. Всхрапнул и булькнул. Пустил пену.

— Братухи! — завизжал слева от Климова бугай и сдури выпустил из автомата очередь. — Линяем!

— Куда? — шепнул ему на ухо Климов и отправил в ближний угол.

Нет ничего приятнее работать в темноте. Особенно, возле пожарного щита. Ведро на голову — и топором под корень.

Четвертого Климов проткнул багром.

Добил прикладом.

Вскинул, взял автомат на изготовку и, как только тяжкая дверь бункера пошла ему навстречу, выпустил в щель очередь, ворвался внутрь. Упал, бревном под гору покатился по полу. И выпустил все пули из рожка.

В бункере горела лампа. Переноска. Работавшая от аккумулятора и ярко освещавшая внутренность бункера. Она и ослепила Климова сперва, довольно сильно. Зато потом нисколько не мешала.

«Медик» был на мушке.

— В угол, — сказал Климов и глазами показал на пистолет. Дождавшись, когда «люгер» упал на пол, вскочил на ноги. — На землю. — «Медик» молча лег. Даже раскинул руки.

Климов похвалил его и обзавелся новым для себя оружием.

Обшарил «Медика», достал из заднего кармана брюк никелированный пистолет Коровина — генеральскую «пукалку». Из наплечной кобуры вынул «Макаров».

«Арсенал», — подумал Климов и поморщился: возле двери протяжно застонал тяжелораненый. — Может, еще вы живет», — подумал он и отвернулся. С подыхающими он не воевал.

Перехватив взгляд «Медика», брошенный в сторону стонущего, вынужден был оттащить охранника подальше от двери, почти на середину бункера, внимательно и быстро обыскать его, пощупать пульс, оттянуть веки, заглянуть в зрачки, удостовериться, что пули зацепили парня крепко, и усадить на него «Медика».

Еле подавил в себе желание схватить того за глотку.

— Посиди на нем, а то я беспокоюсь: геморрой простудишь на полу, — проворчал Климов и озабоченно прикрыл дверь в бункер. Постоял, подумал и раза два провернул вентиль. Отошел, вернулся и заперся вглухую: до упора. — Так оно вернее.

Когда «Медик» сел на своего стонавшего охранника, еще заметнее стало несоответствие его коротких ног и длинного туловища. Зато темная волна волос, нависавшая над крупным лбом, была такой же безупречной, ровной, как и несколько часов назад.

«Хоть рассмотрю его внимательно, — подумал Климов и заткнул за пояс пистолет. — А то все некогда».

«Медик» покрутил головой, пригладил волосы к затылку, пропустил темные пряди сквозь полусогнутые пальцы и сказал:

— Ты псих. Ты в самом деле псих.