Мерзавец на выданье

— Глупостей не болтай, русский лох, — шутливо отбивался Дороф. — Здесь не Россия. У нас такие страсти происходят только в кино. В Америке не принято в чужие карманы заглядывать. Этим занимаются одни налоговики.

Действительно, Круз и Кляйст к завещанию отнеслись спокойно. Кляйста больше волновали щедрые пожертвования Дорофа. Круза, возможно, тоже они волновали, но он молчал.

Дороф, не обращая на их недовольство внимания, энергично осуществлял свои благотворительные программы, но вскоре обнаружилось, что в чем-то старик Кляйст был прав. Случайно выплыло, что несколько фондов, которые щедро спонсировал Дороф, цинично перекачивают его пожертвования террористам. Кляйст ликовал, но помалкивал.

«Вот он, твой коммунизм! — читалось только в его глазах, но зато очень явно читалось. — Такова природа людей. Что им ни дай, все разворуют или, что еще хуже, пустят на тривиальный разбой».

Дороф был уязвлен и затеял крутое расследование — денег не пожалел. Потом был процесс. В результате один из лидеров террористического движения угодил на электрический стул. Эрдоган, брат погибшего, поклялся мстить и приговорил к смерти Дорофа. Начались покушения.

Поначалу покушения эти, цели не достигая, не слишком Дорофа напрягали, но постепенно становилось все горячей и горячей. С определенного момента всем стало ясно: в самом ядре компании завелся враг.

Вот тогда-то и вспомнил Дороф опасения Дэна. Вспомнил и внес поправки в завещание: теперь оно было действительно лишь в случае его ненасильственной смерти. Если тень причастности к его смерти упадет хотя бы на одного из компаньонов, все капиталы уходят в благотворительные фонды. Дороф даже выделил приличную сумму на независимых экспертов и обширное расследование собственной гибели. Согласно завещанию, расследование должно произвестись даже в том случае, если завещатель умрет от болезни.

Исходя из этого, Дороф не понимал зачем Кляйсту понадобилось сотрудничать с террористами.

— В случае моей смерти старик ничего не получит, — напомнил он Крузу, — но зато огромная часть капитала может вообще быть отторжена от компании в пользу благотворительных фондов.

Круз молча снял с телефона трубку и принялся набирать номер.

— Куда ты звонишь? — удивился Дороф.

— Твоему адвокату.

— Зачем?

— Хочу, чтобы ты с ним поговорил.

— О чем?

— Задай ему тот же вопрос: что получит Кляйст в случае твоей смерти и чего лишится компания?

Дороф задал вопрос и был изумлен ответом. Адвокат ему сообщил, что по всем пунктам завещания выходит так, что его гибель от террористического акта не лишает Дэна наследства, следовательно деньги остаются в компании.

— Все правильно, — подумав, одобрил его заключение Дороф, — это так. И если я погибну в результате землетрясения, и если на меня обрушится небоскреб, и если на меня, как на Джона Ленона, псих нападет… Все это не лишает Дэна наследства, в противном случае я уж и не знаю тех идеальных условий, при которых можно ему что-либо передать. Но при чем здесь Кляйст? Зачем ему моя смерть понадобилась? — спросил он у Круза и тот ответил:

— Кляйст не может смотреть на то, как ты капиталы компании разбазариваешь. Дэн Кляйсту в рот заглядывает, он более управляем, он не так склонен к благотворительности, как ты.

— Слушай, — растерялся Дороф, — а может мне лучше все сразу благотворителям передать, не дожидаясь собственной смерти?

Круз покачал головой и отрезал:

— Операцию пора начинать.

— Хорошо, я подумаю.

И Дороф подумал. И пришел к выводу, что Круз прав: Кляйст сотрудничает с Эрдоганом.

Это было почти очевидно и все же рассудительный Дороф решил: «Жизнь, что кривое зеркало. Порой мы видим одно, а на поверку выходит другое. Аргументы Круза весьма убедительны, но Кляйст тему предательства не развивает. Наверняка и у него найдутся разумные доводы против Круза. И против Дэна.

Пока не добуду неопровержимых улик, Кляйсту ничего не скажу. До последнего мы с ним друзья и партнеры», — окончательно постановил Дороф.

И теперь, глядя на то, как Кляйст бушует, он подумал: «Успокою его».

— Старина, не сердись, — сказал Дороф. — Да, операция началась, но я-то здесь, в Греции, в безопасности. В Москву поедет двойник. Я не участвую. На все хладнокровно взираю со стороны и делаю верные выводы.

У Кляйста явно упал камень с души, но сказал он то, что Дороф и предполагал услышать:

— Я должен руководить операцией.

— Разумеется, — кивнул Дороф. — Главный — ты, но Круз и Дэн не должны так думать. Официальное руководство доверено Крузу. Но я, тайно от каждого, веду и свою игру. Вот о ней-то только ты и будешь знать.

— Согласен, — окончательно успокоился Кляйст.

Дороф с усмешкой подумал: «Вы все у меня теперь главные. И так будет до той самой поры, пока предатель не обнаружит себя».

После разговора с Кляйстом пошатнулась убежденность. Дороф опять не хотел верить в то, что предатель — старик.

Глава 16

На конкурс Валерия пошла не без колебаний. Впрочем, это мягко сказано. Елизавете изрядно пришлось попотеть. Не помогало даже то, что наклевывался не просто «матерый волк», а настоящий материще. Хотя, именно это и пугало Валерию. Ну, и конкурс, конечно же. Конкурсов она, как уже известно, терпеть не могла.

— Лерка, не дури, — до глубокой ночи увещевала Елизавета. — Вдумайся: целый миллиардер! Впервые едет в нашу страну. И как раз тогда, когда мы с замужеством затеялись. Это ли не судьба? Глупо упускать такой шанс!

— Никакого шанса вообще не вижу, — упорствовала Валерия. — С чего ты взяла, что из всех кандидатов он выберет именно меня?

— Конечно тебя. Ему в нашей стране по сути и выбирать-то не из кого. Остальные не телохранители, а так себе: груда мышц и костей. Диплом английской супер-спецшколы лишь у тебя, а они, капиталисты, любят все только качественное. Они умеют ценить дипломы.

— Ну-у, не знаю, Лиза, не знаю, — сомневалась Валерия. — Страшно мне. Одни поражения, одни поражения. Боюсь, когда-нибудь это мне надоест и повешусь. Вот после этого конкурса и повешусь. Проиграю, возьму и повешусь, а чего тянуть? Я так поняла: ничто мне в этой жизни уже не светит. Пораженка я.

— Тьфу на тебя! — рассердилась Елизавета. — Прекрати черт-те что молоть. И ведь что обидно: именно теперь дурацкие разговоры заводишь, когда все у тебя намази.

— Да что намази-то? — недоумевала Валерия. — Пока ничего не вижу.

— Просто удивляюсь как тебе повезло, — пытаясь вдохновить подругу, суетилась Елизавета. — Ой, Лерка, он у нас точно в кармане. Чует мое сердце, а оно никогда меня не обманывало. Вот когда ты с Эрканом связалась, мое сердце ничего хорошего не учуяло. А теперь уверена: выдам замуж тебя!