Мерзкий старикашка

– Чегой-то у вас такое случилось? – крякнул Аук, сдвинув шапку на затылок.

– Да кто ж его знает? – пожал плечами я. – Приехал кто-то. Теперь кто-то уезжает.

– Ить, а колымажка-то отца-настоятеля, – опознал транспортное средство крестьянин.

– Ну, значит, он куда-то и уезжает. – Кажется, мой вывод был вполне логичен. – Тумил, просыпайся, мы приехали.

Паренек сладко потянулся, легким движением соскочил с телеги и часто заморгал, разинув рот.

– Ну? – язвительно вопросил я. – Что у нас не слава Солнцу? Выезд отца-настоятеля никогда не видал? Так ничего странного, что не видал, – он почти никуда и не ездит.

– Блистательные! – благоговейно ахнул послушник.

Я перевел взгляд на солдат и внимательно их осмотрел.

– Да я бы сказал, не особо. Скорее, Грязнейшие и Пыльнейшие. – Плащи и некая помесь кафтана и халата со стоячим воротником, которую местные побогаче носят в качестве верхней одежды (а воины – и поверх кольчуг, кстати), действительно свидетельствовали о долгом пути, который пришлось преодолеть их владельцам. – Ну или Нестираннейшие, если быть уж совсем точным.

– Да ты только погляди на их шервани, брат Прашнартра! – Это он как раз про халатокафтаны.

– Вижу, – кивнул я. – Все испачканные, даже и не скажешь, какого были цвета.

– Синего! И с вышивкой золотой! – проявило эрудицию подрастающее поколение. – Да ты на сабли их глянь, на ножны!

– Богатые. – Я начал осторожно слезать с облучка, а потому спорить с очевидным не имел желания, дабы в полемическом запале не сверзиться. – Надеюсь, на клинках они тоже не экономили.

– Ну открой же ты глаза! – возмутился мальчик. – Не видишь ты, что ли? Они изукрашены царскими знаками! Это приближенные самого владыки!

– Нет над нами владыки, кроме Святого Солнца и братьев его, – пробормотал я ритуальную фразу и нащупал наконец ногой твердую землю. – Гвардейцы Кагена, значит?

– Да! – почти выкрикнул Тумил.

– И чего они тут забыли, интересно? По разбойным мордам вижу, что не молиться приехали.

– Не иначе как примас помер, – авторитетно заявил Аук. – А эти к отцу Тхритраве приехали, на Святсовет звать, выбирать нового.

– Это да, такие дела без нашего настоятеля не решаются, – важно кивнул я и начал расшнуровывать свою котомку.

Наш глава обители в местной табели о рангах и впрямь стоит довольно высоко – примерно на уровне кардинала без портфеля.

– Хотя с чего б ему помирать-то? – Меня взяло сомнение в правдоподобности версии Аука. – Он же едва-едва четверть века разменял.

– Дык ить это у нас, в Долине Ста Благословений, по полвека порой живут, а то и подольше бывает, а в низинах людишки-то как мухи мрут. Лет двадцать, много если тридцать протянут – и, считай, конец. А все отчего? Оттого что жизнь у них шебутная, и о душе они забывают, – поделился своими мыслями крестьянин.

– Это верно. Все поголовно в греховодничество впали. – Я извлек наружу вяленого карпа из тех запасов, что мы брали на случай отсутствия клева, нацарапал на нем ножиком знак Святого Сердца и протянул Ауку: – Вот, прими в знак моего благословения, добрый человек. Тумил, хорош зырить на солдат, хватай улов, и потопали.

Мы взяли по кожаному мешку с лямками (на юную рабсилу я навесил еще и котомку с остатками продуктового запаса и одеялками – нехай поможет дедушке, пока тот до демобилизации на небеса не надорвался), каждый кило так по двадцать пять, и пошли на кухню. Миновали монастырскую трапезную, по этому времени, естественно, пустую, и вперлись в царство брата-кормильца и его присных.

– Э-ге-гей, братия, принимайте продукты! – крикнул я и плюхнул свою ношу на разделочный стол. – Добытчики рыбки для вас расстарались!

Хотелось бы сказать: «зычно крикнул», но, увы, голос у Лисапета сухой и дребезжащий, так что скорее это можно охарактеризовать словами «шибко громко проскрипел».

– А, брат Прашнартра и послушник Тумил! – Монастырский шеф-повар, прозываемый за глаза Святая Кастрюлька, выскочил из-за обильно парящего чана. – Мы вас позже ожидали. Свежая? Как хорошо, аккурат успеем на жареху. Хотя уж и не знаю, будет ужин с этой суетой или нет.

– Ты мне это прекрати, брат Трундналини. – Я помахал пальцем перед носом Кастрюльки. – Как это можно – от века установленный порядок нарушать? Так и вселенская гармония рухнуть может.

– Ну, это тебе виднее, брат, ты благодати сподобился, с рыбами разговариваешь…

Пошутил, называется! Они что, за чистую монету это приняли?

– Только вот, ты знаешь, с такими новостями гармония – она того… Потерпит.

– Гармония, конечно, потерпит. А вот я – нет, потому как жрать охота. Что у нас тут вообще происходит?

– Погоди, я сейчас. – Брат-кормилец метнулся к сковороде и начал в ней что-то перемешивать.

– Спрячь котомку за спину. – Я ткнул Тумила локтем в бок. – И ни слова про то, что в ней еда.

Паренек сделал вид, что наклонился поправить ремешок на сандалии, а когда поднялся, наш НЗ был уже надежно спрятан у него под плащом. Умный парубок растет, ну прям почти как я сам.

– Гонец из столицы прибыл, – вернулся к нам брат Трундналини.

– А то я это, увидав десяток Блистательных во дворе, не понял. Ты б что-то не столь очевидное сказал, что ли. Например, что он привез срочные вести. – Я фыркнул. – Куда и зачем настоятель собрался?

– Нет, Прашнартра, что ты, отец Тхритрава никуда не едет!

– Да? – Я скептически хмыкнул. – Если бы ты сказал, что на ужин будет зажаренная на вертеле свинья, так и то это было бы не столь удивительно, поскольку рыдван преподобного стоит во дворе и уже запряжен.

– Свининки бы к празднику неплохо, конечно, да не разводит хрюшек в долине никто… – пробормотал Святая Кастрюлька. – А насчет кареты настоятеля это ты зря так. Красивая она, представительная и удобная – на цепях, для мягкости хода. Не то что у иных-прочих – телега-телегой, даром что в позолоте…

– Брат Трундналини, сколько лет мы с тобой знакомы? – мягко спросил я.

– Да изрядно уж… – Он озадаченно почесал в затылке. – Лет семь как, а то и все восемь.

– Тогда скажи, за все эти годы я хоть раз твою стряпню хаял?

– Всякое промеж нами бывало, брат Прашнартра, – протянул он задумчиво, – но такого, чтобы ты про мою готовку плохое сказал, честно говоря, не припоминаю.

– А послушник Тумил – он хоть раз дурное что про это говорил?

– Ну что ты, конечно же нет. – Лицо повара приобретало все более и более недоуменное выражение.