Мещанин во дворянстве. Мнимый больной

Г-н ЖУРДЕН. Вы чрезвычайно меня обяжете. Чем же могу вам служить?

КОВЬЕЛЬ. С той поры, когда я водил дружбу с покойным вашим батюшкой – как я вам уже сказал, с этим настоящим дворянином, – я успел объехать весь свет.

Г-н ЖУРДЕН. Весь свет?

КОВЬЕЛЬ. Да.

Г-н ЖУРДЕН. Должно полагать, это очень далеко.

КОВЬЕЛЬ. Конечно. Всего четыре дня, как я возвратился из длительного путешествия, и так как я принимаю близкое участие во всем, что касается вас, то почел своим долгом прийти сообщить вам в высшей степени приятную для вас новость.

Г-н ЖУРДЕН. Какую?

КОВЬЕЛЬ. Известно ли вам, что сын турецкого султана находится здесь?

Г-н ЖУРДЕН. Нет, неизвестно.

КОВЬЕЛЬ. Как же так? У него блестящая свита, все сбегаются на него посмотреть, его принимают у нас как чрезвычайно важное лицо.

Г-н ЖУРДЕН. Ей-богу, ничего не знаю.

КОВЬЕЛЬ. Для вас тут существенно то, что он влюблен в вашу дочь.

Г-н ЖУРДЕН. Сын турецкого султана?

КОВЬЕЛЬ. Да. И он метит к вам в зятья.

Г-н ЖУРДЕН. Ко мне в зятья? Сын турецкого султана?

КОВЬЕЛЬ. Сын турецкого султана – к вам в зятья. Я посетил его, турецкий язык я знаю в совершенстве, мы с ним разговорились, и, между прочим, он мне сказал: «Аксям крок солер онш алла мустаф гиделум аманахем варахини уссерэ карбулат» – то есть: «Не видал ли ты молодой красивой девушки, дочери господина Журдена, парижского дворянина?»

Г-н ЖУРДЕН. Сын турецкого султана так про меня сказал?

КОВЬЕЛЬ. Да. Я ответил, что знаю вас хорошо и дочку вашу видел, а он мне на это: «Ах, марабаба сахем!» – то есть: «Ах, как я люблю ее!»

Г-н ЖУРДЕН. «Марабаба сахем» значит: «Ах, как я люблю ее»?

КОВЬЕЛЬ. Да.

Г-н ЖУРДЕН. Хорошо, что вы сказали, – сам бы я нипочем не догадался, что «марабаба сахем» значит: «Ах, как я люблю ее!» Какой изумительный язык!

КОВЬЕЛЬ. Еще какой изумительный! Вы знаете, что значит «какаракамушен»?

Г-н ЖУРДЕН. «Какаракамушен»? Нет.

КОВЬЕЛЬ. Это значит «душенька моя».

Г-н ЖУРДЕН. «Какаракамушен» значит «душенька моя»?

КОВЬЕЛЬ. Да.

Г-н ЖУРДЕН. Чудеса! «Какаракамушен» – «душенька моя»! Кто бы мог подумать! Просто поразительно!

КОВЬЕЛЬ. Так вот, исполняя его поручение, я довожу до вашего сведения, что он прибыл сюда просить руки вашей дочери, а чтобы будущий тесть по своему положению был достоин его, он вознамерился произвести вас в «мамамуши» – это у них такое высокое звание.

Г-н ЖУРДЕН. В «мамамуши»?

КОВЬЕЛЬ. Да. «Мамамуши» – по-нашему все равно что паладин. Паладин – это у древних… одним словом, паладин. Это самый почетный сан, какой только есть в мире, – вы станете в один ряд с наизнатнейшими вельможами.

Г-н ЖУРДЕН. Сын турецкого султана делает мне великую честь. Пожалуйста, проводите меня к нему: я хочу его поблагодарить.

КОВЬЕЛЬ. Зачем? Он сам к вам приедет.

Г-н ЖУРДЕН. Он ко мне приедет?

КОВЬЕЛЬ. Да, и привезет с собой все, что нужно для церемонии вашего посвящения.

Г-н ЖУРДЕН. Уж больно он скор.

КОВЬЕЛЬ. Его любовь не терпит промедления.

Г-н ЖУРДЕН. Меня смущает одно: моя дочь упряма, влюбилась по уши в некоего Клеонта и клянется, что выйдет только за него.

КОВЬЕЛЬ. Она передумает, как скоро увидит сына турецкого султана. Кроме того, тут есть одно необычайное совпадение: дело в том, что сын турецкого султана и Клеонт похожи друг на друга как две капли воды. Я видел этого Клеонта, мне его показали… Так что чувство, которое она питает к одному, легко может перейти на другого, и тогда… Однако я слышу шаги турка. Вот и он.

Явление шестое

Те же и Клеонт, одетый турком; три пажа несут полы его кафтана.

КЛЕОНТ. Амбусахим оки бораф, Джиурдина, селям алейкюм.

КОВЬЕЛЬ (г-ну Журдену). Это значит: «Господин Журден! Да цветет сердце ваше круглый год, будто розовый куст». Это у них все так изысканно выражаются.

Г-н ЖУРДЕН. Я покорнейший слуга его турецкого высочества.

КОВЬЕЛЬ. Каригар камбото устин мораф.

КЛЕОНТ. Устин йок катамалеки басум басэ алла моран.

КОВЬЕЛЬ. Он говорит: «Да ниспошлет вам небо силу льва и мудрость змеи».

Г-н ЖУРДЕН. Его турецкое высочество оказывает мне слишком большую честь, я же, со своей стороны, желаю ему всяческого благополучия.

КОВЬЕЛЬ. Осса бинамен садок бабалли ора-каф урам.

КЛЕОНТ. Ни бель мес.

КОВЬЕЛЬ. Он говорит, чтобы вы сей же час шли с ним готовиться к церемонии, а затем отвели его к дочке на предмет заключения брачного союза.

Г-н ЖУРДЕН. Это он столько выразил в трех словах?

КОВЬЕЛЬ. Да. Таков турецкий язык: всего несколько слов, а сказано много. Идите же с ним скорей!

Г-н Журден, Клеонт и три пажа уходят.

Явление седьмое

Ковьель один.

КОВЬЕЛЬ. Ха-ха-ха! Потеха, право, потеха! Этакий дурачина! Выучи он свою роль заранее, все равно лучше бы не сыграл. Ха-ха-ха!

Явление восьмое

Ковьель, Дорант.

КОВЬЕЛЬ. Сударь! Помогите нам, пожалуйста, в одном дельце, которое мы затеяли в этом доме.

ДОРАНТ. Ха-ха-ха! Это ты, Ковьель? Тебя просто не узнать. Как это ты так вырядился?

КОВЬЕЛЬ. Как видите. Ха-ха-ха!

ДОРАНТ. Чего ты смеешься?

КОВЬЕЛЬ. Уж очень забавная, сударь, история, оттого и смеюсь.

ДОРАНТ. Что же это такое?

КОВЬЕЛЬ. Бьюсь об заклад, сударь, что вы не догадаетесь, какую ловушку приготовили мы для господина Журдена, чтобы он согласился на брак своей дочери с моим господином.