Месть авторитета

Гена? Однозначно отпадает. И по логике, и по поведению. Вор в законе — волевая личность, организатор, идеолог, повелитель банды. А о какой силе воли можно говорить применительно к калеке с наивными взглядами на жизнь?

Кто же остается? «Такелажник»! Но он едва передвигается, и нанести удар заточкой с богатырской силой явно не способен…

Появляется новый «персонаж» — банкир Никита. Не он ли? Но, во-первых, «колбасник» лежит в другой палате, а, по сведениям Гошева, и по рассказу Фарида, искомый вор в законе находится именно в моей… Да и Павлик утверждал: в остальных палатах — чисто…

Впрочем, сыщики — не боги, они тоже ошибаются. А Фарид с перепугу мог не понять Ухаря…

Когда я вышел из кабинета, рядом на кушетке, будто птички на ветке, сидели Галина и… Никита. Сидели и щебетали друг другу разные разности.

Я обомлел. Сейчас вскроется мое получасовое сидение у «терапевта» и вытечет наружу наивный обман. А если парочка умудрилась еще и подслушивать — катастрофа, катаклизм!

— Ну, как терапевт, знающий? — обшаривая меня взглядом, закудахтала Нефедова. — Наши врачи не заслуживают никакого доверия. Вот я и подговорила Никиту Дмитриевича проконсультироваться со знающим специалистом. Небось, такого солидного человека, как вы, не пошлют к коновалу…

Смотри, смотри, хоть глаза сломай — не страшно!

Я неторопливо застегнул молнию на спортивной куртке, подтянул штаны. Дескать, раздевался да вот не успел привести себя в порядок.

Банкир молчал.

— Стоит ли время терять? — подкинула мне идейку женщина. — Одеваться, раздеваться? Может, там доктор типа нашего Феди?

— Терапевт отличный, — солидно отрекомендовал «доктора». — Вот только времени v него нет для осмотра незапланированных пациентов. Боюсь, откажется.

Из двери выглянул Николай. В белом халате, в белой шапочке с медицинской принадлежностью на груди.

— Вы ко мне?

— К вам, к вам, — подскочила Галина, толкнув в бок Никиту. — Уж вы примите нас, пожалейте…

— А где истории болезней? Без них не стану терять времени…

— Истории? — растерянно огляделась женщина, будто злополучные папки лежали наготове в углу. — Сейчас скажу медсестре!

Крутанулась, и исчезла, оставив запах духов и… опасности.

Гошев нырнул в кабинет, будто золотая рыбка в море, и вынырнул уже без белого халата и шапочки, с дипломатом в руке.

— Не забыли, Семен Семенович, моих советов? — с напускной важностью обратился он ко мне, игнорируя присутствие банкира. — Что касается медикаментозного лечения — записал в лист назначений истории болезни… Сердечко у вас, прямо скажем…

И пошел по коридору, выстукивая каблуками модных туфель, независимо помахивая дипломатом… Артист высшего класса!

21

Мы с Никитой медленно пошли к лестнице, словно два приятеля на прогулке. У одного в голове — панические мысли о возможном провале, а что у другого? Тоже — паника, только в другом ракурсе? Или — глубоко спрятанная насмешка над раскрытой уловкой сыщиков.

— Терпеть не могу глупых баб, — в меру насмешливо, в меру раздраженно проинформировал банкир. — Только вышли покурить — тут как тут. Дескать, новый врач появился, специалист, самой трудной профессии, к нему направляют больных, установить диагноз которым не удаётся. И потащила, бестия, ухватив за руку. Будто пацана на разборку к строгому папаше… А мне, к примеру, Федор больше по душе. Знающий, культурный…

Я думал не о «Федоре», и даже не о Нефедовой, с ней все ясно. Наступил удобный момент разобраться в непонятном банкире, попытаться «провентилировать» его внутренности.

Но как же не хочется заниматься этим «просвечиванием»! Память о погибшем Павлушке — живая еще не затянувшаяся рана, ноющая, посылающая в импульсы гнева и жажды мести… Да, да, мести! Сыщики, внешне суровые и хитроумные на самом делеглубоко ранимы и зачастую руководствуются в подобных делах, помимо законов, обыкновенным человеческим чувством справедливости.

— Врачи в отделении подобрались хорошие, — равнодушно отреагировал я на торжественный гимн, исполненный Никитой в адрес веснушчатого начальника отделения. — Простите, я что-то плохо себя чуствствую…

— Да, да, — заторопился Никита, — понимаю. Идите отдыхать. А я подамся на шестой этаж — там, говорят, телефон установили и очереди — никакой. Мобильник не срабатывает, вот и приходится пользоваться обычной связью. Нужно, знаете ли, провентилировать некоторые финансовые проблемы…

Расстались мы с ним на площадке третьего этажа. Пока я одышливо преодолевал одну за другой ступеньки, банкир птицей взлетел наверх.

На «курительной» площадке нашего родного этажа меня подстерегала Нефедова. Прижалась в углу рядом с окном, словно охотник в засаде, выставив перед собой горящую сигарету.

Почему разбитная бабенка прихватила с собой к кабинету терапевта именно банкира? Мало ли шатается по коридору мужиков? Могла бы, к примеру, отбуксировать для проверки подозрительного старичка того же Фарида. Или — Трифонова, который нет-нет, да и выйдет прогуляться на «проспект».

— Долгонько изучал вас терапевт, — смеется женщина, но в глазах — холодок. — Уж не завелась ли болячка… по мужским делам?

— Тогда осматривал бы не терапевт, а мужской гинеколог, — плоско пошутил я. — А вы куда исчезли? Врач ожидал историю болезни, даже нервничал… Например, как сейчас, нервничаете вы.

Фраза — с подтекстом, рассчитанная на откровенный обмен мнениями. Типа ударов на ринге. Своеобразный вызов на поединок. Дескать, хватит вертеться-крутиться, давайте — напрямую. Что вам нужно от тяжело больного мужчины преклонных лет? Почему ходите вокруг него, как кошка вокруг блюдца с молоком?

Вызов не был принят.

— Откуда вы взяли, что я нервничаю?

— Как откуда? Небось, третью пачку сигарет доканчиваете. Только одно это доказывает — нервничаете…

— Настроение скверное, оттого и нервничаю, — изобразила максимально грустную гримасу дамочка. — Во-первых, Павлик пропал… Сбежал женишок, а я столько надежд питала… Кстати, вы его не видели? Заглянула в палату — нет, говорят, вышел и не вернулся. Медсестра молчит, только глазами — луп-луп…

— Нет, не видел… А — во-вторых, что?

— Говорят, в нашем отделении ночью человека убили… зарезали…

— Разве по ночам тоже оперируют? — по-идиотски вылупил я максимально глупые глаза.

— Да не на операции, — отмахнулась Нефедова, просверливая в моем лбу громадную дыру. — Ножом или… заточкой…

Пришлось изобразить ужас. Даже пару раз ойкнул. Галина присоединилась…

22

Десять утра. Посетителей еще нет.

Гена по-прежнему смотрит в потолок. Алексей Федорович курит. Трифонов разглядывает очередной журнал. Фарида в палате нет — бегает по коридору, выглядывая свою Мариам. Петро совершает очередной моцион — медленно бродит по палате.