Месть Демона
Шрифт:
У Романа выступили слезы. Немного странно видеть мужчину с мужественным суровым лицом, по которому бегут слезы. Такие лица не приспособлены для плача, они вызывают не жалость, а растерянность. Он продолжал тихо бормотать:
— Эти звери не должны жить среди людей. Они считают, что им принадлежит весь город и люди, живущие в нем. Они думают, что деньги их защитят. Но даже в старые времена начинали гореть барские усадьбы, когда терпение заканчивалось…
Неужели эти новые прорвавшиеся к власти рассчитывают, что их никто не тронет? Глупо же! Или они думают, что их защитит армия, которая давно сама готова разбежаться от неумных неправильных
Нельзя так с людьми. Нельзя…
А некоторые считают, что им принадлежит и вся наша страна. Русский человек терпелив, за его спиной стоит не одна сотня лет рабства и неудачных восстаний. Но грань есть, она неуловима, ее никто не замечает. Терпение истончается понемногу, но когда оно лопается, тогда все и происходит. Разрушение, кровь, боль. Лопается-то не у одного, а у многих одновременно…
— Пока лопнуло только у нас двоих, — грустно усмехнулся я. — Другие словно ничего и не заметили. На их глазах замучили и убили ангела, а они даже бровью не повели…
— Ты не прав, — вздохнул Роман. — Я разговариваю с людьми, они мне сочувствуют.
А терпение у них не лопается просто потому, что им не так больно, как нам. Но они рядом и готовы помочь…
— Качки Болта умеют сражаться. Они захватывают заводы, фабрики, дома, и привыкли убивать. У них есть структура, как у небольшой армии, у них есть князь, нам с ними не справиться…
— Ко мне подходит каждый день кто- нибудь, — продолжил Роман, словно не слыша того, что я ему сказал. — Рассказывают о том, что они радуются тому, что нашелся храбрец, который мстит за смерть Ольги. Они, вероятно, думают, что это я убиваю, никто же не знает о тебе, и хотят меня подбодрить…
Я только кивнул, еще не понимая, о чем он мне рассказывает.
— А мы уже многих достали, осталось только немного, из непосредственно участвующих только Перо и «Кран», но нам до них не добраться. Крана Перо услал в Москву по каким-то делам, а сам себя со всех сторон охраной обложил так, что к нему не подступиться. Но как я понял, для тебя не играет никакой роли количество врагов, это просто заставляет использовать другую тактику…
— Перо и Кран, ты уверен, что только они остались без возмездия? — я спрашивал так, словно что-то понимал. — Со всеми остальными мы, действительно, разобрались?
— Я проверил всех, как ты и просил, — голос Романа снова стал глухим. — Перо и Кран были у Шарика на дне рождения, а потом все вместе поехали по городу снимать девочек. И они участвовали в изнасиловании Ольги. Скажи, а может жить ангел с растоптанной душой? Я иногда думаю, наверно хорошо, что они ее убили, избавив тем самым от мучений. Она бы переживала, руки бы на себя наложила…
— Не нам это решать, — я уперся взглядом в пол, смотреть на Романа уже не мог. И без него на меня обрушилась невыносимая тяжесть. Сердце едва билось, перекачивая наполненную болью и отчаянием кровь. —
Вопросы жизни и смерти не та область, где всё понятно. Ты сказал, что проверил всех, потому что я просил?
— Ну, я так понял, — парень замялся. —
Обычно ты, когда выпьешь, становишься каким-то тихим, говоришь мало, точнее совсем не говоришь, но как-то понятно все, что ты хочешь. Мне с тобой гораздо проще разговаривать, чем сейчас. Иногда мне кажется, что в тебе живут два разных человека, тот — второй как-то проще, понятнее для меня…
— Разговаривать с пьяным проще?!
Ну
не совсем пьяным и не разговаривать… — Роман начал путаться в своих словах. Видимо он никогда не задумывался над тем, почему, выпив, я так меняюсь, а мне надо было знать, что происходило на самом деле. — Конечно, ты не шатаешься, песни не поешь, голос у тебя не заплетается…— Голос?
— Ну, да, да…обычно ты молчишь, так что насчет голоса я зря сказал, но мы же сейчас не об этом…
— Продолжай, извини, что прервал…
Я не хотел, чтобы парень окончательно потерялся, тогда мне никогда не узнать, что происходило и происходит…
— Ольга им попалась случайно… — Роман помрачнел. — У них в планах было завалиться в кабак, там девчонок снять, но Шарик увидел Ольгу из окна машины и закричал: «Вон идет королева. Кто хочет с ней переспать? На нас и не смотрит, словно мы для нее грязь…»
— От кого ты узнал?
— Шарик сам и рассказал, он не мог врать, я ему его же кишки на руку накручивал…
— Ты?!
— Но ты меня сам попросил об этом! Сказал, нет, не сказал, ты не говоришь, когда выпьешь. Как-то объяснил и я понял. Даже рассказал, что нужно сделать, чтобы Шарик заговорил, я следовал полностью твоим инструкциям, даже начал именно в то время, что ты назначил, может, поэтому все прошло без осложнений…
— А зарезал ты его тоже по моему совету?
— Конечно! Я сделал все так, как ты мне показал, и у меня получилось. Мне было страшно. Нет, не за себя, жить мне, как и тебе, не хочется. Боялся испортить какой-нибудь глупостью, помешать тебе. Все равно самое опасное делаешь ты…
— Продолжай, — я сунул в рот еще один кусок колбасы. Есть мне почему-то с каждой фразой Романа хотелось все больше и больше.
— Я выловил Шарика там, где ты и планировал. У него действительно оказалась девчонка, к которой он постоянно ездил. В подъезде я его и захватил, одного и без каких-либо проблем.
Он даже пушку не успел вытащить, хоть меня узнал сразу. Что-то замычал и потянулся к внутреннему карману, но я его ногой подцепил в прыжке.
Шарик тут же приложился головой к бетонной стене и отключился. Действительно, ты прав, они ребята рыхлые, к бою не готовы, в основном всё, что имеют, приобретено за счет наглости, а не за счет мастерства войны. Может, когда-то и умели, но теперь всё пропили, животики наели, к жизни сытой и беззаботной привыкли…
— Я так говорил?
Роман снова засмущался. Было забавно наблюдать, как парень с руками убийцы опускал голову и бормотал:
— Ну, понял я тебя так. Конечно, ты не говорил, но понятно же было…
— Продолжай.
Как ты и предполагал, в доме нашелся удобный подвал, в котором я смог с ним поговорить без свидетелей, а потом тело перевез в рощу, но это должен сам помнить, ты же мне помогал…
— …! — я нервно сжал кулаки до хруста в суставах. — Он тебе сразу все рассказал?
— Я сделал так, как ты меня учил. Мне было трудно его убивать, все-таки первый раз.
Ох, и тяжелый он был…
— Рассказывай, что было дальше, — произнес я таким же, как у него глухим голосом и опустил голову. — Всё рассказывай, как было…
— Я раздел его догола и привязал к батарее, а потом разрезал ему живот. Правда, сначала подождал, пока очнется. Шарик закричал, что меня убьет его охрана, а потом начал молить о пощаде и стал предлагать деньги. Начал с двадцати тысяч зеленых, дошел до сотни, а потом замолчал, наверно, стало жалко, а может быть, понял, что меня не купишь.