Месть Демона

Нужно идти, пока ночь, улицы пусты, мне не перекрыли все пути отхода, и все не стало еще хуже.

Я встал, натянул еще влажные кроссовки на ноги в прихожей и приложил свое ухо к входной двери. На лестничной площадке стояла томная тишина, но я не подался соблазну уйти этим путем.

Что-то не дало мне это сделать, возможно, предчувствие беды, а может, опять заработала интуиция, такое у меня тоже бывает. Я потоптался у двери, прислушался еще раз, затем снял засов. Это для того дверь можно было открыть ключом, если придется возвращаться обратно в квартиру, и направился к окну, по дороге зайдя в ванную и захватив с собой влажную безрукавку.

Меня еще немного шатало, внутри по-прежнему урчал котел, готовый взорваться. В животе булькало от выпитой воды, хотелось спать, глаза слезились, а руки дрожали.

Наверно, это не самое лучшее состояние для того, чтобы лазить по стенам, да еще на уровне четвертого этажа.

Наверно поэтому я и сорвался.

Сразу, как только вылез из окна, не смог найти опору для рук, опасно качнулся вперед, и только в последний момент сумел ухватиться за штырь, который судорожно нащупала моя правая рука.

Почему-то в этот момент не испугался, внутри царило полное равнодушие к своей судьбе, усталость и печаль, которую удачно дополняло бурление в желудке. Нет, в таком состоянии легко умирать, сам не заметишь, как на смену одной внутренней боли, придет другая всепоглощающая.

Я перенес тяжесть своего тела вперед, моя правая нога выскочила с кирпичной выбоины, а рука вспотела и скользнула по металлическому штырю. Меня бросило вперед к стене, и я оцарапал лицо об кирпич.

Руки, обламывая ногти, цеплялись за стену, ноги лихорадочно дергались, ища опору, которая куда-то исчезла. Я дернулся еще раз вперед, и внутри что-то ухнуло. А потом возникла в пустой голове всего одна очень простая мысль:

«Не надо было мне никуда идти…»

А дальше я стал падать вниз в темноту, навстречу асфальту внутреннего двора, совершенно невидимому в темноте, но почему-то остро ощущаемому. Мелькнула очередная думка:

«Сейчас умру, какая, однако, глупая смерть…»

Я зажмурился от страха.

Но у меня перед глазами не промелькнула в одно мгновение вся моя жизнь — либо умирал не по-настоящему, либо вспоминать было особо нечего.

Только подумалось о том, что найдут мое тело не сразу, а через неделю, а то и две, в этот внутренний дворик слесаря из ЖЭК заходят не часто. И что если даже и не умру сразу, то помощи все равно ждать неоткуда. Никто не придет, никто не заметит…

Последняя мысль, которая у меня появилась перед забытьём, была примерно такой…

«Как хорошо, что это случилось. Ничего больше не надо, не стоит никуда спешить, и, наконец, исчезнет эта невыносимая боль в сердце…»

Из груди вылетел вздох облегчения. …

Меня поглотила тьма, пустота, и тишина, в которой терялся мой голос…

Кажется, все-таки что-то закричал от страха! Трус!!!

Сколько меня не было, я не знаю. Пока в жутком непроглядном мраке кто-то горько не прошептал — я умер…

И следующая мысль:

«А кто это говорит? Если это я, то получается, что все еще жив?

И в моем теле ощущается какая-то боль…

Разве вместе с телом мы не теряем и болевые рецепторы?

Неужели живой?!»

Я неохотно открыл глаза и увидел, что сижу в метрах в тридцати от дома на теплом асфальте у противоположной стены, целый и относительно невредимый. Кое-что конечно во мне было не так.

Невыносимо болели руки, особенно там, где были сорваны ногти и мякоть с кончиков пальцев. Не зря выдирание когтей когда-то считалось страшной пыткой. Древние были правы, терпеть такое почти невозможно, я бы все рассказал, что знаю, лишь бы прошла эта боль.

Но, увы, меня никто ни о чем не спрашивал…

С лица капала кровь, я ободрал его об кирпичную кладку. На футболке и джинсах расплывались пятна крови, в основном от многочисленных царапин, да торчали клочья разорванной одежды.

Меня, вероятно, протащило десяток метров по асфальту, или по кирпичной стене…

Я поднял голову вверх, вот чернеет мое полуоткрытое окно, рядом лестница… падать оттуда довольно высоко. Нормальному человеку выжить, если сорвется.

Но я жив, похоже, мое второе «я» в очередной раз не позволило мне умереть, взяв управление телом на себя.

Как-то сумело остановить падение, найти опору для руки и ног и благополучно спуститься. Или просто покатилось вниз, прижимаясь к стене, тем самым, гася скорость? Но тогда почему футболка и джинсы относительно целы, а не превратились в разорванные тряпки? Я еще раз посмотрел вверх и успокоился.

Объяснить это невозможно, не нужно, да и некому…

Но мое уважение к тому, что живет во мне, еще больше возросло, как и отвращение к самому себе.

Я вздохнул, ощупал себя кровоточащими руками, пытаясь понять, в каком нахожусь состоянии. Переломов нет, следов падения с большой высоты не имеется. Глаза на месте, рот тоже, губы, правда, разбиты и тоже болят…

Я облизал пальца там, где были сорваны ногти. Глупо, но это помогло, боль стала постепенно уменьшаться. Даже начал немного соображать. Падение-падением, но если остался жить, нужно выбираться отсюда…

Я встал и пошел к проходу. Замок и цепь на дверях были теми же, ничто за время моего недолгого отсутствия не изменилось. Кусок проволоки, которой открывал замок в прошлый раз, валялся под ногами.

Я воспользовался им в очередной раз. Открыл, вышел, вернул цепь и замок на место, потом метнулся молнией к кустам по всем правилам уже привычной конспирации. В крови все еще кипел адреналин, да и боль еще не прошла, поэтому движения казались судорожными и неуклюжими.

Я, пригнувшись, пробежал вдоль деревьев, прячась за кустами, стараясь не шуметь, и снова обнаружил на том же месте у подъезда все ту же темную иномарку. Теперь я ее заметил сразу, даже без красного огонька сигареты. А ведь я ее уже видел у спортзала. Получается, что никого в ней не убил? Или уже другие люди в ней?

Я обогнул ее по большой дуге, скрываясь в тени отбрасываемой деревьями. Добрался до выхода со двора в небольшой проулок, а уже с него перебрался на темную соседнюю улицу. Фонари здесь никогда не горели, то ли их каждый день били местные ребята, то ли у электриков не находилось времени на то, чтобы сменить лампочки на малолюдной улице.

Но в данном случае мне это было на руку. И еще я подумал о том, что именно тем и нравился мне всегда мой двор, он имел выходы на все параллельные улицы.

Если сумел выйти из дома, то дальше все становилось очень простым, проходов много, а я знал их, потому что еще мальчишкой исползал все, включая подвалы, крыши и заборы.

Как только адреналин улетучился, в голове снова зашумело. Руки затряслись мелкой дрожью, и мучительно захотелось пить, хоть ощущение, что еще немного и вода польется из меня, как из пробитого ведра, никуда не исчезло.