Месть Ходорковского

Наумо удивился:

– А куда смотрел СМЕРШ и НКВД?

Ямамото хихикнул, тряся пальцами:

– Тут на Дальнем Востоке служат самые худшие кадры России, во Владивосток стремятся, те кому страшно умирать на советско-германском фронте. Поэтому тут, куда легче найти предателя или дурака в верхах, а также своекорыстного человека. А НКВД до такой степени привыкло раскрывать мнимые заговоры, то настоящих изменников уж не замечает. Так что работать вполне можно. Кстати заметь если на сторону немцев перешло несколько генералов, не смотря на то, что их семьям, родным и близким за это грозит расстрел, то подкупить кого-то из верхушки вполне реально. Или использовать втемную, что даже ещё лучше. Так что мы провели не малую работу. Нам японцам вообще свойственна тщательность в продумывании военных операций, и учет всех мелочей.

Наумо потер рукоятку катана:

– Верно! Но позор Халхин-Гола, вызывает чувство горечи и сильнейшей досады! Как мы могли...

Ямамото утешил:

– Там маньчжуров было больше, чем японцев, да и вообще нельзя все время выигрывать. Должен отметить, что все же дрались с нашей стороны не самые лучшие части, и русских был большой перевес в авиации и танках.

Наумо наполовину обнажил катана:

– Нас это не оправдывает! Самурай никогда не сошлется на тупой клинок и на усталого коня, на множество врагов, и слабое оружие!

Ямамото откорректировал:

– Самурай конечно, нет, но человек к сожалению да! Людям свойственно ошибаться!

Ямамото отвлекся и что-то прокричал в трубки, а затем продолжил:

– Самурай реально никогда не согнет! Он идет на таран и против течения.

. ГЛАВА 18

Энрике в следующей комнате был поставлен к белой стенке и ему дали номер. Сфотографировали в профиль, анфас, под углом, и с затылка.

Потом сделали фото целиком. Сначала прямо, потом полубоком, затем боком, а после и сзади.

Далее стали осматривать в поисках родинок, шрамов и разных примет. Все записывали и переносили на компьютер. Энрике чувствовал себя неуютно, словно зверек в клетке. Впрочем, купаться голышом ему не в новинку. Мальчишка подумал, что он как раб, выставленный на аукцион. И его осматривают, фотографируют, и все приметы вычисляют.

Энрике и в самом деле поступил: как особо опасный преступник, и его проверяли, шмонали, и описывали крайне дотошно.

Потом, наконец, отвели в душевую. После стрижки и мазанья краской это приятно. Но... Под душем мыться не дали, а обрушили струю сначала холодной, потом и горячей воды. Брр... Так и ошпариться можно. И с ног сбивает струя. Да еще хлоркой сыпанут. Вообще глаза есть и кожу щиплет.

Энрике понял, что и водные процедуры могут быть крайне мучительными. То тебя словно вулкан поджаривает. То наоборот льдом обдает. А Энрике привык что море, даже зимой теплое. И в зимние ночи можно ночуя на берегу согреться в воде. А тут специально охладили что ли?

Но кипяток конечно еще болезненней. И Энрике покраснел словно рака, и даже чуть ли не стали появляться волдыри от кипятка. Но вот и это подошло к концу. Видно решили поберечь воду.

Последняя стадия: это выдача одежды. Обыкновенная полосатая пижама на голое тело и тюбетейка. Обувь малолетке пожалели, но Энрике даже этому рад. Штаны был по колено, а рубашка по локоть. На ней был номерок, а также фамилия и имя. Кстати, у Энрике и не было фамилии. Только имя. Но видно в насмешку, ему уже в тюрьме дали фамилию - Трамп!

Теперь он: Энрике Трамп!

И вот Энрике снова сковали наручными и ножными кандалами. И повели стриженого наголо мальчика по коридорам.

Старший надзиратель приказал:

– В детское его!

Мальчишка, вступив в коридоры самой тюрьмы, ощутил сильную вонь, смешанную с запахом хлорки. В принципе чего еще ожидать. Но для мальчишки привыкшему к свежему воздуху, это весьма стремно.

В тюрьме было и шумно. Ругались матом и кричали. Раздавался смех...

Появилась пара преступников в наручниках, и они строили Энрике страшные рожи. В ответ мальчишка показал язык. И преступники выругались.

Наконец взрослый отсек окончился, и Энрике перешел в детскую половину. Тут было немного меньше вони и больше чистоты, хотя тоже полно ругани.

Мальчик шел по коридорам, ощущая себя неуютно в кандалах и со скованными сзади руками. Тем более, что тут могли и пырнуть ножом. Но вот надзиратель остановился, и расстегнули с Энрике кандалы. Другой ударил мальчишку по пятой точке дубинкой. И проскулил:

– Со знакомством тебя!

После чего стальные двери раскрылись и Энрике втолкнули в камеру.

Мальчишка, ощутив сильный запах туалета, немытых тел, и сигарет вошел в камеру. В ней сидели, или лежали на нарах пацаны. И босые и обутые, и казенных пижамах и собственной одежде. Часть стрижена наголо, у части отрасли торчком ежики. Ребят было много: более сотни в камере всем тесновато. И нары в три яруса.

Правда, все мальчишки еще шпана. Никого старше четырнадцати. Но теснота в камере страшная. У большинства ни подушек, ни матрасов. Только несколько наиболее старших и крупных, в своей одежде и с постельными принадлежностями.

Энрике несколько растерялся. Он видел про детские колонии только фильм "Спящие". Но там каждому мальчишке была предоставленная отдельная камера. А тут, словно зверинец какой-то.

Старший по камере, тоже мальчишка, но самый крупный, с мускулами качка, и стрижкой под ежик рыкнул:

– А ты кто такой малявка? Какая статья?

Энрике ответил с улыбкой:

– Я человек и этим все сказано! А статья не имеет значение, так как я невиновен!

Пахан слез с койки. И ним поднялось двое подельников, тоже весьма крепкие мальчишки. Втроем они двинулись на Энрике. Главарь прошипел:

– Прописку мы тебе сделаем! Ты просто охамевший гринго.

Энрике стиснул кулаки, и ему уже не раз приходилось драться. Мальчишка подскочил и атаковал пацана что заходит справа. Тот успел отшатнуться, но пропустил удар пяткой в печень и упал глотая ртом воздух.

Главных пахан выхватил нож. Но Энрике опередил его, засадив кулаком в горло. Тот упал, и харкая кровью. Третий боец пробовал также достать нож. Но Энрике подскочил и зарядил по виску. Мальчишка упал, и отключился.

Вся камера гаркнула хором:

– Белый воин! Вот дает!

Энрике подпер руками бока и заявил:

– Теперь главным паханом по камере буду я!

Дети хором завопили:

– Да именно ты! Ты достоин! Такой супермен!

В камеру ввалились полицейские. Несколько бойцов, и остановились. Трое здоровых пацанов главных в камере повержены. А мальчишка, стриженный, в полосатой тюремной робе стоит и улыбается. И как тут не запсиховать.

Полицейские не стали бить Энрике, они тоже посмотрели на мальчика, с уважение. Он ведь вырубил, тех, кто крупнее его. И стали звонить по сотовому начальству. Мол, ЧП.