Месть хомяка

— Большой, пушистый и обязательно песцовый.

* * *

Вечор пришел пора подрыхнуть, вот только сна не было ни в одном глазу и вообще любой другой части организму. Вот и приходилось сидеть на кровати, наблюдая за прыгающей туда-сюда по перилам балкона небольшой желто-синей птичкой каго. Прыг…прыг…в одну сторону…разворот, прыг…прыг обратно и все по новой.

— Может хоть споешь что, или прочирикаешь? — пробормотал я после очередного «обратно» ощущая в глазах уже некоторый разбег в разные стороны и небольшую косизну.

— Каго? — поинтересовалась птичка, притормаживая и склоняя голову набок.

— Не каго, а чего, — буркнул я. — Грустно, душа песни просит. Может чирикнешь что-нибудь.

— Каго? Каго? — не то переспросила, не то возмутилась птичка и тут же, вспорхнув, унеслась в подступающую ночь.

Ну и ладно. Я прикрыл балкон и растянулся на кровати, смотря в потолок, а мой взгляд практически сразу же уперся в металлическую клёпанную по периметру заплатку, украшенную чеканкой в виде спящего на груде золота дракона, рядом с которым, заложив руки за голову, пристроилась едва заметная человеческая фигурка. Улыбка сама растянула мои губы. Эта дыра появилась после того как Батон с Гоймерычем решили устроить у меня на крыше филиал кружка «Юный алхимик» и провести пару опытов, в результате чего часть потолка просто растворилась. Подручные Дорофеича сработали оперативно, поставив заплатку и зачем-то подперев её здоровенной мраморной колонной. После небольшого моего замечания в стиле: «какого фига и зачем» колонна изменила свой внешний вид превратившись почему-то в худосочного мужика, подпиравшего одной рукой потолок, а другой прикрывавшей свое срамное место. Причем физиономия у этого типа была настолько подозрительна, что её сразу можно было лепить на стенд «Их разыскивает наша доблестная милиция», а щербатую улыбку неведомый скульптор явно позаимствовал у одного прижимистого завхоза. Впрочем, в это время я уже был в поездке, развозя детишек по домам на время каникул и дальнейшее знал исключительно со слов Криса. Эльфира, вернувшись домой и застав сью скульптуру в нашей спальне, взбеленилась, обернулась в свой драконий вид и в буквальном смысле слова «за шкирку» доставила Дорофеича с его командой к нам домой, после чего намекнула что с ними будет, неспешно отламывая скульптуре различные органы. Причем начала отнюдь не с головы. Намек был понят быстро, а работа выполнена еще быстрее. Уж что-что, а убеждать Эл всегда умела. Я вздохнул и резко сел услышав, как скрипнула открывающаяся дверь балкона.

— Господин, вы не спите?

Юная драконица шагнула в открывшуюся балконную дверь, поблескивая серебром покрывавшего её тело чешуи, что целомудренно прикрывала все нужные места, оставляя открытым, так сказать, общие планы, кои невольно заставили напрячься мою несколько больную фантазию.

— Лиция, ты это что?- обеспокоенно спросил я, быстро натягивая одеяло, ибо ромашки на моих трусах неожиданно решили стать устремленными в небо кипарисами.

— Я пришла спеть вам песнь…песнь любви.

— В смысле? — я еще плотнее запахнулся в одеяло, нутром чуя, что ромашковое поле может дать неожиданный росток.

— Это такая традиция, — драконша остановилась напротив меня и, опустившись на пол у кровати, уселась там, поджав ноги. — Прежде чем зачать потомство, мы поем песню главе нашего клана и, если она ему по нарву, он дает согласие.

— А я тут причем?

— Ты дал нам кров, ты даешь нам пищу и заботу, я признаю тебя главой, — она склонила голову. — Слушай песнь.

Тихий рык, потом утробный звук, идущий откуда-то изнутри, который усиливался с каждой секундой и вдруг сменился прекрасным юным голосом, что пел совершенно на незнакомом мне языке. Песня завораживала, она то уносила в небесную высь, то ныряла в темные глубины земных пещер, текла серебристыми струями воды, сияла лучами неизвестных светил, она звал и манила, а потом резко оборвалась.

— Как вам? — тихим голосом спросила Люция.

— Обалдеть, — только и смог выдавить я. — Почему Эль никогда так мне не пела?

— Не знаю, — пожала плечами драконица. — Крис и Эльфира принадлежат к высшим драконам, а я из расы серебрянокрылов, мы немного другие и из-за этого семья Криса не хочет меня принимать, но вы дали нам кров…

Она поднялась, шагнула ко мне и, наклонившись, чмокнула в щеку.

— Спасибо. Пойду скажу Крису, что песнь понравилась вам, — она шагнула к балконной двери, но остановилась и, обернувшись, добавила: — Я слышала про вашу беду, но не верю, что вы превратитесь в зверя, я не чувствую в вас зла.

Один прыжок, и она скрылась по другую сторону балконных перил, я обессиленно рухнул обратно в кровать, завернувшись колбаской в одеяло. Совсем нельзя….абсолютно нельзя…Блин и твою ж кису!!

Глава 9

Глава про то, что новые приключения всегда начинаются неожиданно

Сегодня пюрешка была до ужаса унылой — с комочками, а угрюмая котлетка жалась к краю тарелки, сочась своим зажаристым боком, постоянно избегая моих рассеянных тычков вилки. Пришлось взять себя в руки и, мстительно проткнув её сочное тельце, с злодейским смешком полоснуть по нему ножом, распластывая на мелкие кусочки, после чего один за другим отправить в рот, неторопливо прожёвывая и наслаждаясь вкусом хорошо прожаренного мяса, обильно приправленного букетом сандарских трав. А вообще с самого утра настроение было не очень, или, как говорил некогда мне хорошо знакомый сержант Кармулгубланов, переиначивая старинную поговорку, «ни в тандыр, ни в первую конную». Почему? Ну, во-первых, после визита Лиции я долго не мог уснуть, а, во-вторых, после того как известная книжка про проблемы бергейских дикобразов вновь подействовала на меня должным образом, во сне к Эл и Ирен, что привычно занимались поглаживанием моего пузика, присоединилась еще и юная драконица, а это был уже перебор и вообще, перед Крисом как-то не удобно.

Я тяжело вздохнул и насадив кусок котлеты, отправил его в рот, одновременно наблюдая за попытками Батона подобраться к стоящей на тумбе крынки сметаны, причем делал он это в полном соответствии заветам Вини-Пуха. Ну в смысле тупо пер напролом, насвистывая веселую песенку: «Хорошо живет на свете наш Батон, кто сожрет колбаску коль не он, и не важно сколь он скушал, если он сметаночки не вкушал, значит день еще не начался — факт». Опа — крынка. Чья? Ничья? Значит моя — факт…парма…папам…

Скалка пала на голову кота, словно меч короля Артура на плечо посвящаемого в рыцари Ланселота, заставив Батона прижать уши к голове, а его глаза скосились так (причем в разные стороны), что я даже испугался как бы они невзначай не мигрировали на затылок — обошлось. Кот непомерной силой воли вернул свои зенки в их обычное месторасположение, когтем приподнял скалку, осторожно отхлебнул из крынки и, поставив её на место, уселся за стол. Глафира в ответ многозначительно хмыкнула и, выудив со скворчащей сковороды здоровенную рыбину, приземлила её на вовремя пододвинутой котом тарелку. Батон благосклонно кивнул, выудил из своего тайного места монокль, вставил его в правый глаз, демонстративно повязал салфетку и, вооружившись ножом и двузубой вилкой, принялся неторопливо откушивать предоставленное яство.

— Я так полагаю, сэр, наши незнакомки ускользнули из ваших цепких лап, — несколько напыщенно произнес я, решив поддержать игру кота.

— Ушли поганки, мяу, слишком шустры сеи девы крылатые оказались. Впрочем, наших летающих друзей постигла подобная же оказия.

— Ты попросил помощи у драконов?

Кот молча кивнул и, подцепив вилкой хвост, смачно захрустел хорошо прожаренным плавником.

— Народ, дома кто есть!? — раздался со стороны входной двери зычны бас завхоза. — А то я сча весь войду.

— Не, никого нет! — крикнул в ответ я. — Так что можно не входить.

— А кто тогда говорит? — поинтересовался Дорофеич, заглядывая в кухню и втягивая витающие в ней ароматы своим могучим носом.

— А какая разница, — буркнул я, гоняя по опустевшей тарелки остаток котлеты. — Ты ж все равно вошел…причем как-раз весь.

— И то верно, — расплылся в улыбке гном, занимая место за столом и потирая руки при виде возникшей перед ним тарелки с хорошо прожаренными сосисками. — Глафа, ты у меня чудо.

Моя домработница тут же совершенно по-девичьему захлопала своими ресницами, её щечки-яблочки залил густой румянец, а откуда-то с улицы донеслись знакомые романтические звуки скрипки. Я с подозрением посмотрел на невозмутимо нацеживающего себе пиво гнома, затем на домработницу, опосля на продолжавшего поглощать рыбу кота и, встав, выглянул в приоткрытое окно кухни — никого. Неужели глюки начались с недосыпу. Я вздохнул и, пристроившись на широком подоконнике, подхватил грушу из стоявшей рядом вазочки.

— Кстати, Яр, я что тут зашел, — сказал Дорофеич. — Просили передать, что уроков сегодня не будет. Там какая-то высокая комиссия приехала, заперлись у Гоймерыча и только дым коромыслом, причем в прямом смысле — не продохнешь. Что обсуждают не спрашивай — не знаю.

— Да я и не думал спрашивать, халявный выходное это всегда «зер гуд», да и от всяческих комиссий лучше держаться подальше.

— А к кухне поближе, — поддакнул гном, обматывая бороду кухонным полотенцем.

— И не поспоришь, — я откусил кусок груши и, вытерев с подбородка сок, спросил: — Дорофейч, ты мне лучше скажи, когда звонок отремонтируешь, а то у меня от его «бабахов» голова раскалывается, да и у классного дуба листва опадает.