Месть по-царски

Когда они удалились, хозяин спросил:

– Ну что, купец, теперь уразумел, отчего не можно спать с моей бабой?

– Да, изуродовал ее огонь знатно. Но хоть жива осталась.

– Лучше померла бы, – в сердцах бросил Шатров, – у меня была баба из города на примете. И здоровая, и работящая, и ликом, а тако ж и телом привлекательна. Да выжила Антонина. Хотел бросить, отец ее предупредил – убьет, мол, тогда. А он у Антонины еще тот разбойник и бугай. Прибьет, как муху. Вот и маюсь с ней. Добро, хоть жрать готовит отменно. В энтом деле она мастерица.

Савельев спросил:

– А сына чего при себе держишь? Ему сколько?

– Семнадцать годков было.

– В город бы послал, там ремеслу обучился бы, семью завел и жил бы как люди.

– А тут кто работать будет?

– У тебя же два работника.

– Угу, тока название что работнички, все из-под палки делают, а жрут за четверых.

– Ты им платишь?

– А как иначе?

– И не хотят работать?

– Ленивые, сил нет.

– Других найди.

– Э-э, купец, ты человек торговый, цену копейки знаешь. Хорошим работникам и платить достойно надо. А где взять деньгу, коли самому едва хватает.

Князь понял, что жадность губит торгаша. Но это его дело.

Зашли ратники, расселись по лавкам. Шатров ушел в поварскую, прикрыв за собой дверь.

Савельев сказал:

– Тут переночуем. Места хватит, тепло. Но за конями след смотреть. Хозяина жадность давит. Такой может и на товар, и на коней посягнуть. Не сам, конечно. Чрез кого-нибудь. Может, я ошибаюсь, но смотреть за добром нашим надобно. Да и за подходами ко двору. Местность для нас неизвестная, а лихих людей повсюду хватает.

– Это кто же решится напасть на двор, где полтора десятка ратников? – воскликнул Горбун.

– Я же молвил, – ответил Савельев, – может, и ничего не будет, но смотреть надобно везде. А коли ты голос первым подал, тебе полночи и быть в охране.

– Чего, одному?

– А тебе напарник нужен?

Горбун расправил широкие плечи.

– Нет, князь, мне никто не нужен, коли что, пяток разбойников я и сам прибью, а на остальных позову вон ребят..

– Вот и договорились. Стоишь на посту до полуночи. Потом тебя сменят… – князь посмотрел на ратников, – Бажен Кулик и Лавр Нестеров. До утра. Как продолжим поход, выспитесь в телеге.

– Слушаюсь, князь, – в один голос ответили Кулик и Нестеров.

Лавр добавил:

– Надо только, чтобы Осип разбудил.

Горбун сказал:

– Разбужу, не беспокойся, тока ложитесь у входа, а то я весь отряд перебужу.

– Ладно, возле входа так возле входа.

Жена хозяина двора больше не выходила. Снедь подавал сам Шатров с сыном.

Отужинав, начали располагаться. Стол сдвинули к одной стене, лавки к другой, Михайло принес сена, побросал охапки на дощатый пол. Ратники улеглись.

Савельева Шатров провел мимо поварни в закуток, где было две двери. Одна в гостиную комнату, другая в комнату, где спали отец с сыном. Где ночевала несчастная Антонина, Дмитрий так и не понял.

В комнатенке, где хватило места только для широкой лавки у печной стены да лавки у оконца-бойницы, князь рассчитался с хозяином двора за трапезу. Дал часть денег, оговоренных платой за постой. Сын принес перину, простыни, подушку и легкое одеяло. Все было чистое, не пользованное. Савельев помолился на сон грядущий, в комнате висела икона, разделся и лег в постель. Сразу же вспомнил Ульяну. Как она сейчас на Москве? Спит ли, или его вспоминает? А может, все-таки решила к родичам податься? Под мысли о любимой супруге князь Дмитрий Владимирович Савельев и уснул.

Осип Горбун вышел во двор. На бревне у городьбы сидели работники. Подошел к ним.

– Не спится, бедолаги?

– Чегой-то бедолаги? – подал голос старший, Санька.

– А то, что вид у вас, как у лосей пуганых.

– Ты говори, мужик, да не заговаривайся.

– Ладно, – сдался добродушный по своей натуре, как и все сильные, уверенные в себе люди, Горбун, – не будем собачиться. Как жизнь-то?

– Не жалуемся. Ты чего вышел?

– Охранять добро купеческое.

Работники переглянулись.

Санька спросил:

– Так купец свою охрану выставил?

– А я тебе о чем молвил?

– Ну, тогда неси службу.

Санька кивнул мужику.

– Пойдем, Илюша, нам тут делать нечего, коли у купца своя охрана.

– Эй, погодь, – окликнул работников Горбун.

– Чего?

– Так вас хозяин двора отрядил смотреть за конями и добром?

– Не-е. Мы просто так сидели. Утомились за день.

– Брешешь, поди?

– Ты у Петра Ивановича спроси.

– Нужен мне ваш Петр Иванович. Идите, без вас чище будет.

– Вот и мы о том же.

Работники зашли в постройку рядом с основным зданием.

На их место, поставив между ног саблю в ножнах, сел Осип Горбун.

Достал из кармана платок, понюхал, пахнет Клавдией. Довольно улыбнулся. Прошедшая ночь изменила его жизнь. Он шел к Клаве с мыслью, что и она отвергнет его. Посему сразу же по приходу и приступил к делу. Баба была не против, и Осип едва не завизжал от радости, когда оказалось, что Клава подходит ему. Наконец он нашел, что искал. И Клавдия осталась довольна, она тоже допреж мучилась с мужиками. Горбун испытал ранее неведомое. Они любили друг друга до самого рассвета. Горбуну пришлось бежать к себе домой, брать коня, дабы вовремя успеть к месту сбора. Успел. А вот лишнего сболтнул напрасно. И так хотелось спать, а тут князь еще на охрану поставил. Но все это такая мелочь по сравнению с тем, что получил Осип…

Он зевнул, после еды потянуло в сон. Но Горбун, как и все его други, воин опытный, знал, как обойти соблазн. Он поднялся, увидел бочку у городьбы. Там должна быть вода, иначе зачем бочка?

Направился туда. И тут случилось то, чего Горбун никак не ожидал. Скрипнули ворота, очень странно, они должны были быть закрытыми. Горбун сам слышал, как о том говорил князь и хозяин двора. В темноте появились два силуэта. Через городьбу перепрыгнул третий, плюхнулся рядом с отхожим местом и еще двое так же через городьбу у конюшни.

Горбун упал рядом с бревном, покуда не поднимая тревоги.

Незваные «гости» собрались за конюшней.

«Что за ночные птицы прилетели? – подумал Горбун. – Явно с черными намерениями. И ведь знали, что на постоялом дворе обоз с охраной. Кто-то предупредил. И вряд ли работники. Хотя почему нет, эти могли, как и хозяин, и сын его. Но что надо разбойникам? С добрыми намерениями да через городьбу на двор не наведываются».

Все стало понятно Горбуну уже чрез малое время.

Двое встали у конюшни, один подобрался к хоромам, замер у той самой бочки. Первые открыли ворота конюшни.