Месть Роха
Шрифт:
Смуэл осторожно подкрался к нему, готовый в любой момент снова отскочить в сторону и пуститься наутек. Зверь хоть и ранен, но всё еще смертельно опасен. Его маленькие злые глазки буравят противника, следя за каждым его движением. Собрав последние силы, зверь делает отчаянный рывок, и ему удается вцепиться в левую руку бойца. Но почему-то у Фурса, да и, наверное, у всех остальных, следивших за поединком, сложилось впечатление, будто бы Смуэл сам засунул ему руку в пасть. Зверь вяло мотнул башкой, пытаясь повалить противника на землю, но тот уже ловко оседлал его сзади и, выдернув нож из холки правой рукой, резко замахнувшись, снова вонзил его в основание черепа горгуди. Тот на последнем
Дернувшись всем телом, поверженный горгуди издал жалобный предсмертный рык и, завалившись на бок, затих навсегда.
Под восторженные крики и улюлюканье зрителей Смуэл поднял руки и поприветствовал наблюдающего за поединком с крыльца своего дома Краме. На губах того блуждала легкая улыбка, но взгляд оставался серьезным и пронзительным.
Еще Фурс заметил, что не все рукоплескали отважному бойцу. Особенно это было заметно среди ловцов, парочка стояла и хмуро смотрела на победителя, и бывший лейтенант хорошо запомнил, что один из них как раз и был этот самый Рульф, чья голова сейчас оказалась нанизанной на шест посреди улицы.
Фурс посмотрел в небо и ухмыльнулся. До рассвета остался всего какой-то час, и Краме снова выгонит всех на занятия. Страшно подумать, что он придумает сегодня…
Увольнительная
На следующий день после тех поединков, Краме вызвал к себе обоих командиров и объявил им, что вынужден отправиться на день или два по делам и надеется на них, как на своих ближайших помощников.
Выдав каждому по небольшому кошелю, набитому звонкими монетами, он сообщил им, что в них ровно по одному полноценному гроту на каждого члена команды, и что он разрешает (естественно, под ответственность Смуэля и Варта) на сутки покинуть лагерь любому из них, кому они сами доверяют и уверены, что те не сбегут. При этом он запретил убирать голову Рульфа с шеста посреди улицы, дабы все видели, что будет с теми, кто ровно через сутки не вернется в лагерь. Им же, как и Фурсу, покидать лагерь запрещено, и в качестве компенсации он выдал им еще по два полноценных грота и по бутылке дорогого выдержанного дрэги.
— Если будет совсем уж скучно, можете притащить к себе девок из соседней деревни. Но не обижать, и чтобы к моему приезду здесь никого посторонних не было. Всем всё понятно?!
Варт и Смуэл переглянулись и кивнули. Что тут непонятного…
Как только они вышли из дома, Краме оседлал своего ездового ящера и, воткнув тому в бока острые стремена, умчался за ворота.
Все с облегчением выдохнули.
Наконец-то долгожданный отдых от изнурительных тренировок по тактике и другим, как считал Краме, необходимым дисциплинам.
Сорем, да и другие члены команды не переставали удивляться неистощимым знаниям и умениям бывшего капитана в таких дисциплинах, о существовании которых многие в отряде даже и не догадывались, и это несмотря на свой богатый жизненный опыт!
Непревзойденный боец, он также хорошо разбирался во всём, что касалось подготовки следопыта, ловца, оказания квалифицированной медицинской помощи и многом-многом другом… Каждый из присутствующих в лагере перенимал от него для себя что-то новое и впитывал эти знания, словно губка.
Краме бегло говорил на мертвом языке Древних и знал многие наречия, которые использовали люди по эту сторону Хребта и по ту… Еще он прекрасно знал тонкости быта этих народов и их основные законы,
необходимые для человека, попавшего в их среду.Процесс обучения был построен жестко, иногда даже жестоко, но был настолько эффективным, что необходимые знания усваивались чуть ли не с первого раза и навсегда.
Сорем втянулся в процесс без труда и только получал от этих занятий истинное удовольствие, каждый раз находя для себя что-то новое. Примерно в таком режиме он прожил свои первые двадцать лет под жесткой рукой отца, своих дядей и деда, и сейчас ему было не привыкать…
Особенно ему нравились вечерние посиделки всего отряда у костра в специально отведенном для этого месте. Каждый раз Краме выкатывал небольшой бочонок пенного патака и, разлив его по кружкам, подкидывал какую-нибудь тему для разговора из разряда, — когда и какое зелье лучше всего применять в том или ином случае, или как лучше и быстрее обнаружить след после проливного дождя, или что-нибудь в этом духе…
Это тоже своего рода был процесс обучения, но выстроен только несколько необычно: пока поисковики и следопыты начинали отчаянно спорить, доказывая свою правоту в том или ином вопросе, другие сидели молча, внимательно слушая и анализируя…
Собравшись, Сорем закинул за спину свой рюкзак и уже хотел было покинуть комнату, как зашел Варт.
— Ты в Дремен? — спросил он.
Сорем кивнул, подтягивая лямки рюкзака и слегка подпрыгнув на месте.
— Принеси мне пищевых гранул, — попросил Варт, протягивая Сорему желтоватую монету номиналом в полноценный грот. — Не могу больше жрать эту баланду, желудок уже не держит… выбери на все деньги самых лучших, ну, как для себя.
Сорем, чуть улыбнувшись, кивнул и, взяв деньги, направился на выход седлать своего ящера.
Ехать до Дремена не так чтобы и далеко — чуть больше двадцати километров, и часа за три он планировал достичь городских стен.
Километров через пять Сорем выехал на основной тракт и дал волю ящеру, обгоняя попутные повозки и одиноких всадников.
В этот раз, вопреки семейным традициям, за обеденным столом находилось всего двое — Сорем и его родной дядя, седовласый Самол.
— Так ты считаешь, — старик отодвинул в сторону пустую тарелку и заинтересованно посмотрел на племянника, — что отряд с нашим мальчиком уже перевалил Хребет, и храмовые ищейки вот-вот обнаружат их?
Прожевав хорошо прожаренный кусок мяса, Сорем коротко кивнул и ответил:
— Да. Мне кажется, Краме только и ждет какого-то особого сигнала от тех, кто стоит над ним. Варт сказал нам, что сегодня он куда-то срочно уехал на пару дней, может, уже скоро…
Самол встал из-за стола и с задумчивым видом похлопал по плечу жующего Сорема.
— Ты молодец, племянник! Мой брат Скрим и твоя мать Ирика гордились бы тобою, если бы остались живы… Ты когда обратно?
— Завтра, как только откроют городские ворота. До деревни три часа хода, и я обещал Варту, что не задержусь.
Самол кивнул и снова похлопал племянника по плечу.
— Тогда не будем терять времени. Пойдем в хранилище…
В хранилище Сорем бывал редко, всего с десяток раз за всю свою жизнь, хотя доступ сюда, как и у любого другого мужчины их рода, был абсолютно свободным, — в присутствии старшего, конечно…
В этот раз его дядя Самол направился прямиком к скрытому в стене сейфу, где хранились особо ценные экспонаты, и поманил племянника за собою.
Железный сейф был огромен, выше человеческого роста и в ширину чуть более метра. Внутри него находились отдельные полки, некоторые из которых закрывались на хитрые замки и тоже представляли собой небольшие мини-сейфы.