Месть Танатоса
Шрифт:
— Ага, тут один богатый барон в ветеранском возрасте женился на молодой, любитель широких габаритов. Летчица, любимица Геринга, вероятно, во всех отношениях… Так она его разорила. Нет, надо брать испытанные кадры. Ты слышал, что говорил сегодня «Эс» (Гейдрих) о кадровой политике? Да и материальная сторона тоже важна. Я почему так и волнуюсь, где, если что, получать пенсию…
Проскочив контрольно-пропускной пункт машина на полной скорости въехала в город.
Отто Скорцени повернулся к Науйоксу:
— Тебе домой или в Управление? — спросил у него.
— А ты?
— Я — в Управление.
— Ну, давай в Управление, — согласился Алик, — Позвоню оттуда Ирме. Надеюсь, ужинать-то мы сегодня будем.
— Тебе бы только есть. У тебя что, нет никаких дел?
— А какие у меня дела в Управлении? — Науйокс недоуменно пожал плечами. — У меня все дела в других местах. А в Управлении — только одни доклады. И почему — только есть? Не только. Но сказали же — заботиться о здоровье…
Проехав за ворота, машина остановилась у подъезда на Беркаерштрассе, 32/35.
— Приехали, выходи, — сообщил Скорцени Алику.
Ожидавший их шофер оберштурмбаннфюрера принял автомобиль и отогнал его в гараж. Офицеры прошли в здание.
— Хоть бы зонт вынесли, — войдя в помещение, Алик Науйокс снял перчатки и несколько раз стукнул ими по плащу, отряхивая воду.
— Может быть, тебе еще и коньячку наливать прямо здесь, у подъезда? — Скорцени с усмешкой взглянул на него.
— Я бы не возражал. А кстати, — Алик оживился, — хорошая тема для совещания но оргвопросам: чтобы у дежурного был бар. Входишь — и тут же наливают. И не только здесь. А например, на предприятиях. Для поддержания патриотического настроения. Надо будет посоветовать Мюллеру. У него сразу станет меньше проблем. А?
— Да ну тебя! Попробуй, предложи, — Скорцени махнул рукой. — Я послушаю, что тебе ответят.
Они поднялись по лестнице, прошли по этажу, отвечая на приветствия младших по званию сотрудников, и вошли в приемную группы «S». Было уже поздно, посетителей не было. Гауптштурмфюрер Раух встал из-за стола, подняв руку: «Хайль Гитлер!» Небрежно ответив ему, Отто Скорцени прошел в кабинет. Алик Науйокс последовал за ним.
Спрыгнув с кресла, Вольф-Айстофель радостно подбежал к хозяину и, прижав уши, лизнул руку. Потом уселся рядом, приветственно колотя хвостом по полу. Скорцени приласкал пса, потом снял мокрый плащ, встряхнул фуражку и, убрав все это в шкаф, кивнул Алику:
— Раздевайся. Коньяк пока будем пить здесь.
Потом подошел к рабочему столу и вызвал адъютанта:
— Раух, зайдите ко мне.
— Я могу пока позвонить Ирме? — озабоченно спросил Науйокс.
— Конечно.
Алик уселся в кресло у стола, набирая номер телефона. Вошел гауптштурмфюрер Раух с папкой для доклада. Скорцени бросил на него взгляд.
— Есть что-нибудь новое? — осведомился холодно.
— Так точно, герр оберштурмбаннфюрер, — доложил ему адъютант.
— Надеюсь, ничего сверхсекретного у нас не произошло и господин штандартенфюрер может присутствовать.
— Текущая информация, герр оберштурмбаннфюрер.
— Тогда доложите, — Скорцени сел за стол.
Раух открыл папку.
— Алло, Ирма? — Алик Науйокс, не обращая внимания на Рауха, наконец-то дозвонился до жены. — А почему
у тебя все время занято? Опять парикмахер со своими расследованиями? Нет? А кто? Я? Да, я уже приехал. Пока не знаю… Да…Раух растерянно взглянул на оберштурмбаннфюрера.
Скорцени улыбнулся:
— Пусть штандартенфюрер поговорит с супругой. Они давно не виделись, с самого утра… Приготовь пока кофе.
— Я пока в Управлении. Я тебе еще позвоню… — Алик наконец-то повесил трубку. Скорцени открыл бар, достал два фужера и бутылку коньяка.
— Надеюсь, — предположил он, разливая коньяк, — в следующий раз ты позвонишь ей уже после того, как Раух закончит доклад по текущим вопросам.
— А что? — Алик непонимающе посмотрел на него. — Помешал?
— Нет, ничего. Раух только хотел доложить, а тут ты: «Алло, Ирма…» Очень кстати, конечно.
— Виноват, — по-театральному широко раскинув руки, поклонился Науйокс. — Прошу прощения. Я исправлюсь.
— Ничего. Доложит еще раз.
Скорцени протянул Алику фужер с коньяком и сел напротив него в кресло. Дверь открылась — Раух внес поднос с кофе.
— Вам сейчас налить кофе, герр оберштурмбаннфюрер? — спросил он, расположив содержимое подноса на столе.
— Благодарю, — Скорцени поднялся, чтобы наполнить чашки. — Я сам поухаживаю за нашим гостем.
— Ты заварил крепкий кофе, я надеюсь, — Алик приподнял крышку кофейника, чтобы заглянуть внутрь. — Я, знаете ли, люблю, чтобы кофе был крепкий…
— Какой заварил, такой и будет, оставь в покое, — Скорцени нетерпеливо прервал его.
— Я пью без сахара, — как ни в чем не бывало напомнил ему Науйокс.
— По-моему, это уже выучили все, даже слухачи Мюллера.
Оберштурмбаннфюрер передал Алику чашечку с кофе и снова сел в кресло напротив, отпил глоток коньяка. Потом снова обратился к адъютанту:
— Пока наш гость занят, можешь докладывать, Фриц.
Алик Науйокс поднялся и отошел вглубь кабинета, разглядывая большую карту на стене. Скорцени пересел за стол. Вытянувшись как на параде, Раух четко отчитался по всем вопросам дня.
Оберштурмбаннфюрер внимательно слушал его, чуть прищурив светлые глаза, курил, пил кофе и только изредка задавал вопросы или вносил необходимые уточнения. Под конец, раздавив сигарету в пепельнице, он сказал:
— Благодарю, Фриц. Постарайся завтра с утра исправить то, что я отметил. Сейчас можешь идти.
Адъютант щелкнул каблуками, отдавая честь.
— Нет, подожди-ка, — тут же остановил его Скорцени. — Я совсем забыл. Что там у нас с той женщиной из лагеря, Мари Бонапарт? Удалось что-нибудь узнать?
— Так точно, герр оберштурмбаннфюрер, — Раух снова открыл папку. — Я навел справки. Такой женщины никогда не существовало, герр оберштурмбаннфюрер.
Алик Науйокс повернулся и подошел ближе. Скорцени, просматривавший бумаги на столе, удивленно поднял глаза.
— То есть как это не существовало? Кто это тебе сказал такое?
Оберштурмбаннфюрер встал, подошел к сейфу, достал из него секретную папку с документами ареста и, вынув из конверта фотографию, показал ее Рауху:
— Если такой женщины никогда не существовало, тогда скажите мне, кто это? — спросил немного жестко.