Место под солнцем

Ханнелора скрипуче рассмеялась:

– Астрид – смелая женщина. Она всегда впутывалась в самые опасные истории.

Она улыбнулась и кивнула в подтверждение своих слов.

– На что же отваживалась Астрид? – спросила Анника.

Ответ не заставил себя ждать:

– Прыгнуть с высокого сеновала и ездить верхом на диких зверях. – Ханнелора рассмеялась своим воспоминаниям. – Она помешанная.

Смех утих. Анника ждала, но старуха больше не смеялась.

– Где Астрид прыгала с сеновала? – спросила Анника.

На лице старухи отразилось безмерное удивление.

– Как где? Конечно же в Гудагордене. Она была там, когда я приехала. Она единственная, кто был приветлив со мной. – Она перегнулась через стол и понизила голос: – Астрид очень хороший и добрый человек, она всегда защищала слабых и пугливых. Она не Девочка-тролль.

Анника удивленно моргнула. Старуха действительно была совершенно не в себе. Может быть, стоит задать ей вопросы попроще?

– Ты можешь что-нибудь рассказать о себе? – попросила она.

Ханнелора подняла глаза вверх и громко произнесла, заполнив комнату гремящим голосом:

– Я живу во дворце. Во дворце над облаками. Я танцую в Dia Halle перед всеми зверями.

Она подняла руки и сделала несколько грациозных движений, закрыв при этом глаза. В ней появилось что-то колдовское, словно она в этот миг существовала в другой реальности, в каком-то ином мире, не в шведском доме для престарелых, а в другом времени и в другом измерении. Анника долго смотрела на нее и уже начала отчаиваться.

– Где твои родители? – спросила она.

Женщина оцепенела и открыла глаза.

– Мне нельзя говорить об отце и матери.

В глазах ее появился страх.

– Почему?

– Мне запретили дядя Гуннар и тетя Хельга.

Старуха скрестила руки на груди, засунув под мышки ладони.

– Мне ты можешь об этом рассказать, – сказала Анника.

Женщина подобрала под себя ноги и съежилась на диване. Потом энергично тряхнула головой.

– Он бьет меня, если я начинаю говорить об отце или матери.

– Кто?

– Дядя Гуннар.

Голос ее стал бесцветным и монотонным, она говорила, глядя перед собой в одну точку.

– Я приехала в Швецию на белых автобусах, которые граф Фольке Бернадотт и Шведский Красный Крест великодушно выделили для спасения гонимых, – монотонно произнесла она.

– Но это же неправда, – возразила Анника.

Ханнелора Линдхольм метнула на нее быстрый взгляд, но ничего не сказала.

– Тебя заставили лгать, но зачем?

Женщина жалко заморгала. Было такое впечатление, что она вот-вот расплачется.

– Потому что отец был офицером, – сказала она тонким прерывающимся голосом.

– Офицером? Немецким офицером во время войны?

Ханнелора кивнула.

– Что это было за место – дворец, в котором ты танцевала? Это и в самом деле дворец?

Старуха снова кивнула.

– Бергхоф, – так же тихо сказала она.

Анника отпрянула. Она не очень хорошо знала историю, но видела почти все серии мини-сериала «Банда братьев».

– Но это же резиденция Гитлера в Баварии, – сказала она. – Его называли «Орлиным гнездом».

Ханнелора обхватила руками колени, наклонилась и спрятала лицо между ног.

Анника внимательно смотрела на эту женщину, на мягкие седые волосы, растекшиеся по коленям. Руки судорожно обхватывали колени, на белой коже выделялись синеватые вены и светло-розовые ноги.

Ханнелора Линхольм не была еврейкой, поняла Анника. Она никогда не сидела ни в каком концлагере. Наоборот, она была дочерью нацистского офицера, настолько высокопоставленного, что его семья посещала Бергхоф. Ее еврейское происхождение было задним числом придумано людьми, которых она называла Onkel и Tante [11] . Кто они? Анника не знала немецкого языка, но догадывалась, что это обозначение какого-то родства. Были ли Гуннар и Хельга дальними родственниками, взявшими себе девочку после войны? Наверное, они думали, что будет красивее и благороднее взять на воспитание несчастную жертву, пережившую кошмар концлагеря, чем дочь высокопоставленного нацистского офицера.

11

Дядя и тетя (нем.).

Но зачем она дала сыну чисто еврейское имя – Давид Зеев Самуил? Для того чтобы психологически загладить вину?

Или, может быть, имя выбирал господин Линдхольм? Ведь он был уверен, что женился на еврейке…

Женщина принялась покачиваться из стороны в сторону.

Анника неловко поерзала на кресле.

– Расскажи мне о Сив, – попросила она.

Ханнелора Линдхольм мгновенно выпрямилась, расправила плечи и опустила руки. Взгляд ее прояснился, она в упор посмотрела на Аннику.

– Сив здесь? – спросила она.

– Нет, – ответила Анника, – она в Сёрмлане.

Старуха, казалось, была довольна ответом. Она утвердительно и немного тревожно кивнула.

– Сив грешна, – сказала она.

– Почему? – удивилась Анника.

Ханнелора заговорщически наклонилась к Аннике:

– Она соблазнилась. Она искренне верит в Бога, и Царствие Небесное, и во все, что проповедовал Onkel Гуннар. Когда я попала в Гудагорден, Сив всерьез верила, что она – ангел, потому что ей все время говорила об этом Tante Хельга. Какая глупость!

Она печально покачала головой.

Анника задумчиво смотрела на старуху.

У Ханнелоры не было никаких проблем с воспоминаниями о детстве. Она словно застряла в нем. То, что она сейчас рассказала, вероятно, было правдой.

Девочки выросли вместе на какой-то усадьбе, вероятно в Сёрмлане, потому что Ханнелора говорила с тем же произношением, что и Анника. Они делили друг с другом детство и все его переживания и опыты. Что-то связывало их настолько сильно, что их отношения сохранились, когда они повзрослели.

– Что происходит в Гудагордене? – спросила Анника, напряженно ожидая реакции старухи.

Ханнелора Линдхольм недоуменно моргнула:

– Происходит?

– Когда ты уехала оттуда?

Ханнелора так стремительно вскочила с дивана, что едва не опрокинула этот хрупкий предмет мебели. Она вернулась к окну и снова принялась обрывать листья с герани.

Вопрос ее доконал. Анника подошла к старой женщине и взяла ее за руку.

– Пойдем сядем на диван, – предложила она, – и поговорим о Сив и Астрид.