Место под солнцем

Шюман подался вперед и тяжело оперся ладонями на стол.

– Тебе стоит хорошо подумать над своим отношением, – сказал он. – С Патриком ты ведешь себя ужасно с того дня, как он стал шефом отдела новостей. Ты ведешь себя с ним так же по-хамски, как некоторые вели себя по отношению к тебе, когда ты руководила отделом криминальной хроники. Патрик не хотел работать с тобой в одну смену, и я прекрасно его понимаю. Словом, я хочу тебя перевести.

Аннике захотелось сесть, но она осталась стоять, хотя колени ее подгибались.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросила она. – Что значит «перевести»?

– У тебя самой есть какие-нибудь предложения на этот счет?

– Ты это серьезно?

Андерс Шюман вздохнул.

– Может быть, нам заключить с тобой договор как с внештатным корреспондентом?

Ей стало трудно дышать.

– Как тебя понимать? Ты хочешь дать мне пинка под зад?

Шеф встал, обошел свой стол, подошел к Аннике, жестом указал на стул для посетителей и сказал:

– Сядь.

Анника подчинилась. Стул оказался ниже, чем ей казалось, и она ударилась копчиком о спинку.

– Ты понимаешь, что у Патрика с тобой большие проблемы?

Инстинктивно ей хотелось возразить, сказать о торопливости и журналистской некомпетентности Патрика, о его поверхностном отношении к отбору новостей и слабости суждений, но вместо этого она просто смотрела прямо перед собой и молчала.

– Ты не хочешь снова перейти в ночь? – спросил он. – Может, станешь редактором? Редактором отдела писем, сетевым редактором? Что ты об этом думаешь?

Она подняла голову и посмотрела на Шюмана. Как может она создавать проблемы? Чем она не угодила шефу?

Ведь это она нашла в лесу ребенка, раскрыла банду террористов, нашла нобелевского убийцу, проникла в югославскую мафию…

– Я думаю, что ты просто неблагодарен, – сказала она. – Ты так говоришь, будто я целыми днями сижу на заднице и пью кофе, но в действительности я делаю больше других.

– Я не ставлю под сомнение твою компетентность, мне не нравится твое отношение.

– Мое отношение? Разве это важнее, чем то, что я делаю? Или ты просто хочешь, чтобы все подчиненные тебе бездумно поддакивали?

Главный редактор помрачнел.

– Речь идет не о том, что я не хочу, чтобы мне возражали.

– Нет, речь идет именно об этом. Ты такой же, как все начальники-мужчины. Ты хочешь распоряжаться дрессированными девочками-репортерами, покорными, приятными, короче, такими, которые делают только то, что ты им велишь. Такой я не стану никогда.

В кабинете повисла гнетущая тишина.

– Ты хочешь от меня избавиться? – спросила Анника. – Скажи прямо.

Андерс Шюман закусил губу.

– Я всегда тебя защищал, – сказал он. – Черт, я даже шел дальше, я за тебя дрался. Руководство лезло из кожи вон, чтобы я тебя уволил, но у меня была своя позиция, и я делал все, чтобы тебя уберечь.

– О да, я растрогана, – сказала Анника. – Если бы руководство взяло верх и начало увольнять и переставлять сотрудников по своему усмотрению, ты бы кончился как главный редактор, и сам прекрасно это знаешь. Тебе нет нужды передо мной притворяться.

Снова наступила тишина.

– Тебя интересует, чем я занималась сегодня, – спросила Анника, – вместо того чтобы без конца звонить Патрику?

Андерс Шюман не ответил.

– Ты помнишь газовое убийство в Новой Андалусии? Помнишь пропавшую шестнадцатилетнюю девочку Сюзетту Сёдерстрём?

Он кивнул.

– Я уверена, что она жива. Я уверена, что ее держат на одной ферме в Марокко. Я ездила и беседовала с людьми, которые могут что-то знать об этой ферме, знать, где она находится, как попала туда Сюзетта, которая живет там и…

Главный редактор закрыл руками лицо и застонал.

– Анника, Анника, Анника, – простонал он. – Сегодня пришло сообщение о тревоге на атомной электростанции в Оскарсхамне, и нам некого было туда отправить.

– Я слышала об этом по радио в машине, – сказала Анника. – Собственно, ничего страшного не произошло. У какого-то сварщика нашли в пластиковом пакете взрывчатку. Об этом сообщило ИФК в Норчепинге.

– Мы не были первыми. Остается фактом, что нам некого было туда послать, чтобы следить за ситуацией.

Анника удивленно посмотрела на шефа:

– Но разве это моя вина? Это же не я уволила половину редакции.

Андерс Шюман встал.

– Все, на сегодня разговор окончен. Я даю тебе неделю на размышления. Решай, где ты хочешь работать.

Анника осталась сидеть, испытывая головокружительное ощущение свободного падения. Потом она заставила себя встать и, не оглядываясь, вышла, закрыв за собой дверь.

Патрик внимательно посмотрел на нее. Он, естественно, знал, что сейчас было сказано в кабинете главного редактора. Ну что ж, может радоваться.

Она заставила себя не смотреть на него и прошла к своему месту, чувствуя, как к глазам подступают злые слезы.

Ничего, есть и другие места. Она найдет в Швеции газету, которая с удовольствием возьмет ее на работу. Она может и не работать, по крайней мере пока. Скоро она получит страховую компенсацию.

30 июня она получит шесть миллионов крон за сгоревший дом плюс четверть миллиона за утраченное домашнее имущество. Понятно, что половина этой суммы причитается Томасу, но участок будет продан, а значит, она получит еще пару миллионов. Она посмотрела в Интернете цены на участки и выяснила, что они стоят не дешевле 4,4 миллиона крон.

Так что, может быть, в увольнении нет ничего страшного.

Наоборот, это станет началом чего-то нового и лучшего.

Было бы очень неплохо стать фрилансером, тогда она сможет делать все, что захочет, не оглядываясь на чужие точки зрения…

Но все же ей хотелось иметь свое место, свой почтовый ящик.

Она села за стол, зажмурила глаза и сделала три глубоких вдоха, включила компьютер и открыла сохраненный текст. Потом попыталась вспомнить письмо Сюзетты.

«Никому не говори об этом письме, ни маме, ни полиции. На ферме нет Интернета, поэтому я не могу получать письма. Я пишу из интернет-кафе. Фатима очень разозлится, если узнает, что я пишу тебе.

Я живу у Амиры с Нового года. У меня есть конь, его зовут Лараш. Он помесь английской и арабской породы. Не говори Адде, что я тебе написала. Можешь ответить на письмо, но я не знаю, когда прочитаю ответ. Мы уезжаем сейчас в Асилах.