Месяц Седых трав

Устроившись неподалеку от белой юрты Олонга, юноша примерно с полчаса старательно начищал сбрую – в конце концов она так заблестела, что глазам стало больно. И не зря старался – углядел, как выскользнула из юрты худенькая востроглазая девушка. Позвал:

– Эй, Хульдэ!

– Ой! – обернулась девушка. – Это ты, Баурджин. Рада тебя видеть.

– Я тоже. – Юноша подошел ближе. – Куда направляешься?

– Олонг велел съездить в степь, нарвать маков – что-то ему плохо спится.

– Поехать, что ли, с тобой, прокатиться?

– А и правда. – Хульдэ явно обрадовалась. – Поехали! Вдвоем-то куда веселее.

– Подожди, я возьму лошадь.

Вдвоем, уж конечно, оказалось весело. Едва выехав за кочевье, оба всадника – Баурджин и Хульдэ – не сговариваясь, принялись громко орать песни, в основном короткие – «богино дуу». Начинал – так уж вышло – Баурджин, а Хульдэ, смеясь, подхватывала, отвечала.

– А дорога серою лентою вьется, – пряча улыбку, старательно выводил юноша.

– А по дороге два всадника скачу-у-ут, – подвывала Хульдэ.

– И не по дороге, а по степи-и-и, – отзывался Баурджин.

– А степь широкая-а-а-а!

– Хоть год скачи – не объеде-э-э-шь!

– И год, и два, и три-и-и… Хоть девять ле-э-эт!

– Ах, хорош мой тэрлэк!

– Да и мой ничего-о-о!

– Ах, еще б и пояс… Такой, как у анды моего-о-о… Красный!

– Красный… Постой. – Хульдэ сбилась. – Так ведь пояс-то у побратима твоего украли!

– Кто сказал?

– Да все кочевье говорило!

Баурджин ухмыльнулся:

– Да врали! Пояс-то до сих пор у Кэзгерула, вот посмотри, как приедем!

– И посмотрю! – Девчонка бросила на своего спутника быстрый взгляд. – Нет, правда?

– Да правда…

– Что ж тогда… – Хульдэ вдруг резко перевела разговор на другую тему. – Ой, смотри, какая трава густая! Вот бы пригнать сюда наших коров.

Ага! Эка невидаль – трава густая! Хитра девица, но и Баурджин не лыком шит. Придержал коня:

– Давай-ка, передохнем малость.

– Давай, – сверкнув глазами, охотно согласилась девушка.

Передохнуть решили основательно: расседлав коней, постелили на траву попоны, улеглись. Над головами в сверкающем синевой небе ярко светило майское солнце, пекло, жарило, и только лишь легонький, пахнущий горькой полынью ветерок иногда приносил прохладу.

– Жарко как. – Хульдэ подула себе на лоб.

– Да, жарковато, – согласно кивнув, Баурджин сбросил с себя халат, оставшись по пояс голым. – А ты? – посмотрев прямо в глаза девушке, тихо спросил он. – Ты что же не раздеваешься?

– Так никто не помогает, – лукаво улыбнулась Хульдэ.

И они прильнули друг к другу, и руки девушки заскользили по плечам и спине Баурджина… Дээли Хульдэ был распахнут вмиг и тут же отброшен в траву… куда затем полетела и вся остальная одежда…

– Я так хотел тебя! – прошептав, юноша погладил девичью грудь… живот, бедра…

Девушка застонала:

– Я тоже.

Их смуглые тела сплелись, и долгое время для двоих не существовало на земле никого и ничего, кроме вот этой степи, пахучей травы, разноцветных цветов и бездонно синего неба… Ну – и кроме самих себя, разумеется.

– Расскажи мне что-нибудь, – лежа на спине, Баурджин погладил прижавшуюся к нему девушку. – Вот, к примеру, про красный пояс… Ты как раз про него начинала.

– Слушай, а давай лучше про что-нибудь другое? К примеру, про то, как старый Олонг перепутал настой сонных трав с арькой? Очень смешно! Значит, дело было незадолго до…

– Про Олонга с удовольствием послушаю, – юноша улыбнулся, – но только как-нибудь в следующий раз. Сейчас мне про пояс любопытно. Ну, вот, как он мог пропасть – а потом вновь появиться? Чудеса какие-то, право слово!

– И дался тебе этот пояс…

Баурджин ласково поглаживал девушку по спине правой рукою, левой же мягко ласкал грудь…

– Да я и слышала про него лишь краем уха… Ох, Баурджин, я расскажу… обязательно расскажу… чуть позже…

Девчонка тяжело задышала и с силой приникла к юноше…

И снова сплелись тела, и снова мир казался маленьким и – вместе с тем – бесконечным, а в синем небе светило жаркое солнце.

– Я думаю, пояс каким-то образом похитил Хуридэн, – наконец пояснила Хульдэ.

– Хуридэн? – Баурджин удивился. – А ему-то это зачем?

– Не знаю. – Девушка передернула плечами. – Может, правда, и не он… хотя я думаю, что все-таки он. Видишь ли, Хуридэн вдруг всерьез собрался выкупить меня у Олонга и жениться. Думает, я такая дура, что выйду за нищего. Он об этом как раз и говорил, перед самым вашим отъездом, причем говорил смело, как о деле уже решенном. Только вот сейчас почему-то поутих. Думаю, ему сначала меня пообещали, а потом не выполнили обещание – и слава Тэнгри! Вот еще не хватало – выйти замуж за толстощекого неудачника Хуридэна! Мне и у старика неплохо – сытно и, можно сказать, вольготно… Вот только скучно, уж что есть, то есть. Ничего, скуку я как-нибудь и сама развею!

Хульдэ с хохотом взъерошила юноше волосы, совсем не по-местному светлые. Баурджин вдруг подумал, что у этой девушки и у еще одной его знакомой, Гэмбикэ, есть одна общая черта – обе беспредельно циничны, аморальны (если здесь уместно применить такой термин) и весьма не глупы. Даже умны – вполне достаточно для того, чтобы управлять мужчинами, причем вовсе не обязательно эти мужчины должны быть их мужьями или родичами. Да уж, не слишком-то симпатичные качества… Хотя, с другой стороны, как обойтись слабым девушкам без ума и холодного расчета? Да и люди они, при всех их недостатках, очень даже не плохие, все бы такие были…

– А потом я увидела красный пояс на посланце найманов, – помолчав, промолвила Хульдэ. – И, знаешь, даже не обратила внимания. Пояс и пояс, мало ли на свете красных поясов? Даже не подумала тогда. Только вот теперь, после твоих слов…

– Но ведь ты говорила о поясе очень даже неохотно, – юноша усмехнулся. – С чего бы?

– Чувствовала, что дело касается Хуридэна… и меня… Кстати, выдать меня за него замуж мог только старый Олонг.

– Ага… Уж не хочешь ли ты сказать, что это именно он и организовал кражу, чтобы – смешно сказать – досадить собственному пастуху? А в обмен на украденный пояс Хуридэну обещали тебя, да обманули вора?

– Не знаю, уж что ты там себе думаешь, – несколько обиделась девушка. – А только я тебе все сказала. Все, что знала и о чем догадывалась.

Взяв из травы дээли, она запахнула его на груди и вдруг улыбнулась:

– Ну, что? Маки-то собирать будем?

Вечером молодых пастухов неожиданно позвали в ханскую юрту. Баурджин, войдя, поклонился и скромно уселся почти у самого входа, приберегая рядом место для побратима. Поблизости сидели Юмал с Кооршаком, Гаарча, Хуридэн, похожий на шакала Аракча и Гамильдэ-Ичен, изо всех сил напускавший на себя значительный вид – еще бы, похоже, он здесь был самым младшим.