Метафизическое кабаре

Вольфганг опустился перед нею на колени и стал легко целовать набухшие клиторы. Во время представлений в Кабаре он всегда гадал, который из клиторов придаточный. Теперь, вцеловываясь в Бебу, он не сомневался: придаточный этот верхний, большой. Твердея, клитор раздвигал ему губы, пытаясь проникнуть в рот. Беба прикрыла глаза. При каждом ударе языком по все разбухающим клиторам она издавала стон, звучавший как бормотание, как просьба. Вольфганг слегка покусывал верхний клитор. Беба вонзила ему в волосы ногти; чем сильнее он кусал, тем громче она кричала, плакала, пока в конце концов не выпустила его волосы и не закинула руки назад, как на сцене. Кусая Бебу, Вольфганг чувствовал сотрясающие ее спазмы. Еще один сильный укус, шквал наслаждения — и откушенный клитор скользнул в глубь его горла. Крик облегчения бредящей Бебы позволил Вольфгангу понять, что она счастлива, и он проглотил откушенный кусочек. Измазанный кровью, он целовал ее извивающееся в наслаждении тело.

— Не хочу быть девственницей, не хочу, — хрипела она.

Вольфганг с трудом оторвался от Бебы, никогда прежде он не видел ее такой потрясающе красивой. Он быстро вышел в кухню и вернулся, сжимая в руке короткий устричный нож. Целуя Бебу, нашел новый вход в нее и осторожно надрезал кожу между девственной вагиной и анусом. Окровавленная, заплаканная Беба прижалась к Вольфгангу и прорыдала:

— Если бы я не встретила тебя — не встретила бы себя. Люблю тебя, люблю.

*

*Неделю спустя они вместе пришли в Кабаре. Она, в сером ситцевом платье, зажав потертую лакированную сумочку, опиралась на его руку. Нервно отбрасывала с глаз поблекшую челку, мешающую влюбленными глазами смотреть на Вольфганга. Они подсели к Джонатану. Публика узнала в посеревшей, отяжелевшей Бебе свою звезду.

— Беба! Беба! — завсегдатаи Кабаре требовали представления.

Вольфганг многозначительно улыбнулся Бебе и исчез за кулисами. Через минуту вышел на сцену, одетый в смокинг и черные кружевные чулки. Играя цилиндром, запел:

Ich bin von Kopf bis Fuss auf Liebe eingestellt denn das ist meine Welt und sonst gar nichts.

(С головы до ног я создана для любви — это весь мой мир, остальное не в счет).

За столом Джонатан, окаменев, смотрел на подурневшую Бебу. «Это ничего, ничего, — успокаивал он себя. — Вольфганг, играющий Голубого Ангела, откушенный клитор, конец искусства — это ничего, это метафизическая пастораль. В действительности все гораздо хуже».

Париж — Пьетрасанта