Метаген

Я сбегал вниз по лестнице и думал, что девочка мертва. Точнее убита. Я ее убил.

Она сломала себе шею или ноги. Скорее всего: все вместе. Когда ломают ноги ведь тоже можно умереть?

Но она не скончалась. Я стоял на первом этаже, рядом с тем местом где должно было лежать тело ребенка надавившего на мое патологическое не желание с кем либо делится (особенно деньгами), но тела не было. И следов крови нет.

— Куда ты делась?

На улице прохладно. Я иду по тротуару и смотря себе под ноги думаю о случившемся. Теперь к приступам неконтролируемой ярости добавились еще и галлюцинации?

Я попытался вспомнить видел ли я когда-нибудь эту девочку до сегодняшнего дня… На ум ничего не пришло в течении минуты и я оставил эту затею. Пытаться осмыслить галлюцинации плохая идея.

Я слышал что люди с шизофренией борются с галлюцинациями тем, что не обращают на своих оживших демонов никакого внимания. Если у тебя перед носом клоун с зелеными волосами целуется в засос с отрубленной головой твоего младшего брата то просто отвернись и не анализируй увиденное. Этого нет. Случившегося со мной тоже не было… Но галлюцинация была и я не сколько не удовлетворён своим умозаключением.

Стало даже страшнее.

— Вы считаете себя человеком или биологической машиной?

Вы слышали? Этот вопрос задала мне сотрудница МФЦ. По какой-то причине он является предписанной формальностью. Все узаконено и задокументировано я серьезно: я даже вижу этот странный вопрос на бумажке с которой она его прочла… Хотя это не о чем не говорит. Галлюцинации. Сомнения сжимают меня кольцом, я уже никому не могу доверять.

Ответив на другие вопросы и поставив автограф в паре документов я забираю то за чем пришёл. Загранпаспорт мне нужен, чтобы попасть в Америку.

В Америке происходит много важных вещей. Политических и индивидуальных. Политические движения далеки от меня, я озабочен лишь своими проблемами. Однако мне хорошо известно, что мои личные проблемы это часть общих политических проблем. От этой мысли мне становится бесконечно одинока поэтому я стараюсь об этом не думать. Не думай о том что приносит тебе боль. Вот такой вот хороший совет я дал бы своему ребенку.

Я качаюсь на качелях и разглядываю свою фотографию в загранпаспорте. Не урод, но и не красавчик. То что нужно. Люди чья внешность находится на стыке красивого и уродливого привлекают меньше внимания так как воспринимаются окружающими совершенно нормальными, то есть непримечательные не чем настолько сильно, чтобы быть виновными…

Через приложение я вызвал такси. Приехал белый вполне ухоженный автомобиль с вполне ухоженным водителем. А ведь я заказывал эконом.

Он вез меня до дома в полной тишине. Таксист не пытался завести со мной разговор, он даже не ответил мне взаимностью когда я с ним поздоровался пред тем как сесть в машину… Признаюсь это меня немного обидело.

Покинув автомобиль я направился к подъездной двери на которой висело объявление о пропаже собаке. Лайка. Голубоглазая и милое. Прочитав объявление я понял, что хозяева ее искренне любят и переживают за ее судьбу. Однако они все равно умудрились ее потерять…

Я знаю ее судьбу, господа: она чей-то обед.

ПАМЯТНИК В ПИТЕРЕ

В Питере есть памятник о котором мало кто знает. Он установлен женщине, которую мой друг, Игорь, считает уродливой.

— Страхолюдина ебаная, — говорит он и сразу же отворачивается, как от человека с которым он пересекся не желательным взглядом. Мне непонятно его отвращение.

У меня есть смутные соображение, что и это вовсе не отвращение, а что-то другое. То как он отвернулся от памятника напомнило мне момент когда он встретился глазами с девочкой, которая ему нравилась.

Девушка азиатской внешности. Судя по разрезу глаз. Голову ее украшает цветочный венок. Она в длинном платье. Скрестив пальцы у груди она стоит ровно. Может показаться, что она молится, однако я уверен, что это не так.

Возле этого памятника мы частенько ошивались: курили и пили пиво. Мой друг больше пива любил коктейли.

— У меня есть дядя, — говорил я ему. — В юношестве, в таком же возрасте, как мы сейчас, тоже любил сосать эти коктейли.

— И что? — спросил Игорь.

— Теперь у него проблемы с суставами. Уже три операции было. Лучше пей пиво: здоровее будешь.

Я читаю новость в одном паблике.

Полицейский обнародовал фото на котором прокуроры сидят за одним столом с криминальными авторитетами. Эти авторитеты держат нелегальный игорный бизнес в моем городе.

Полицейскому вынесли обвинительный приговор за превышение должностных полномочий.

Мне нравится то что лишь притворяется красивым будучи по сути уродливым, меня это заводит сексуально, однако духовно я рыдаю когда вижу такое…

* * *

— Хочу писать книги, чтобы быть поближе к природе, — говорит Владимир.

Я знаю Владимира с детства. Мы из одного дома. Из одной школы. Гуляли вместе во дворе. Он давно грезит написать книгу и все его разговоры об этом немного сводят меня с ума. Но я люблю Владимира поэтому слушаю весь этот бред.

Владимир говорит:

— Я уже очень давно думаю: почему поэты так любят серафимов?

ОГНЬ ВАМПИР

Я выкурил сигарету. Вкус у нее был отвратительней чем обычно. Марка вроде та же, что и всегда: Лакистрайк. Что изменилось? Состав сигареты? Или быть может я изменился?

Выбросив окурок я пошел дальше запустив четыре пальца обеих рук в карманы бойфрендов. Я хотел, чтобы мне кто-нибудь помог, но никого не было рядом. Я был один в этом мире. По крайней мере мне так казалось.

Какие качества говорят внутри нас о том что мы одиноки когда это не так? Было бы здорово найти их и придушить. Ловя интересные (и не очень) мысли, как флешбэки под уведомления от озон, каждые несколько секунд, я очутился на городской свалке.

Меня вывело из состояния транса не запах мусора, а прикосновение холодной руки к плечу.

Я обернулся.

* * *

(фрагмент вырезан и перемещен в неизвестное местоположение с неочевидной целью)

* * *

На детей нападать я не собирался. Мои моральные принципы конечно пошатнулись с получением бессмертия и способностью превращаться в черного ворона и желанием утолить голод исключительно человеческой кровью, но все же дети — это святое.