Металлист. Назад в СССР

Мы вышли в зал, где музыканты уже вышли на сцену и готовились начинать. Девица Оля оказалась их вокалисткой, Дима играл на гитаре и пел, трое остальных оказались ритм-гитаристом, клавишником и ударником. Народ в зале приветствовал их достаточно сдержанно.

— Давай начинай! — крикнул кто-то из пролетариев.

— Медляк давай! — крикнул другой.

Начали не с медляка. Заиграли «Поверь в мечту», и зал понемногу пришёл в движение, переминаясь с ноги на ногу. Разноцветные лампочки цветомузыки начали мигать невпопад красным, жёлтым и зелёным. Я почувствовал себя в этом зале абсолютно лишним. Тем более, что мы с Варей так и не присоединились ни к одной из танцующих компаний.

Глава 19

«Икарус» играли неплохо. Лажали периодически, но с душой, да и пела у них эта Оля достаточно хорошо, эстрадным вокалом. На сцене, правда, все они стояли, как приколоченные, но это скорее норма для здешних ВИА.

Люди в зале танцевали, общались, наслаждались субботним вечером под звуки популярных мелодий, в основном, советских, зарубежного звучало крайне мало, а если и звучало, то пели Дима и Оля с неистребимым рязанским акцентом, страшно коверкая слова. Иногда музыканты уходили на перекур, включая что-нибудь с магнитофона, примерно раз в полчаса играли медляк.

На первый же медляк я пригласил Варю. Заиграли «Белладонну» группы UFO, большинство парней тут же отошли к стеночке или вовсе пошли покурить, и зал остался полупустым, только немногие парочки прижимались друг к другу, качаясь в ритме медленного танца.

Она обняла меня за плечи, я обхватил её за талию. Расстояние не то чтоб пионерское, но и не чересчур интимное. Однако телу Саши Таранова хватило, чтобы подкинуть в кровь дозу гормонов, мешающих воспринимать действительность.

— Эта вечеринка отстой. Я ненавижу этих людей, — сказал я Варе на ухо.

Она засмеялась. Ещё одно подтверждение тому, что если ты девчонке нравишься, то можно нести любую чушь.

— Я тоже не люблю такое, — призналась она. — Слишком… Много людей.

— Можем уйти, если хочешь, — предложил я.

— Попозже, — сказала Варя.

Мелодия стихла, Оля объявила следующую песню, парочки начали расцеплять объятия. Мы тоже, улыбнувшись друг другу, разошлись в разные стороны.

— Сейчас вернусь, — сказал я.

Я почувствовал зов природы.

Возле туалетов, как всегда это бывает, толпились люди, девочки стайками, парни по одиночке. В здании ДК никто не курил, за этим следили строго, но помимо естественных надобностей, сюда ходили ещё и для того, чтобы пообщаться в относительной тишине. Звуки музыки доносились сюда приглушёнными, словно через ватное одеяло.

На выходе из туалета, в коридоре, я столкнулся с Гришаней. Наверное, с последним из всех, кого я желал бы повстречать на танцах.

— Опа! Таранька! Стоять! — воскликнул он.

Руки я ему не подал. Я их после туалета помыл, в отличие от многих, вытирать о штаны посчитал зазорным, а подавать мокрую посчитал невежливым.

Он, впрочем, тоже рук из карманов не доставал.

— Какой я тебе Таранька? — спросил я. — Ты, по-моему, перепутал.

— Да ладно тебе! Хорош обижаться! С обиженными знаешь что делают? — посмеиваясь, произнёс он.

Я поиграл желваками. Собеседником Гришаня был не самым приятным, но и ввязываться в конфликт я не имел ни малейшего желания.

— Ты в больничке недолечился или что? — спросил я.

— Да вот выписали, ты не переживай, — сказал Гришаня. — Я же так, от путяги закосить. Мне-то башку не пробивали.

— Чё хотел? — недружелюбно спросил я.

— Есть рубль? — пытливо заглядывая мне в лицо, спросил Гришаня.

Ага, знаю я этот заход. Рубль-то у меня был. Только не для Гришани.

— Ну, допустим, — сказал я.

Гришаня явно ожидал сходу услышать отказ, чтобы заставить меня попрыгать и всё в таком духе.

— Дай взаймы, по братски, — произнёс он после некоторой паузы.

На меня нахлынул целый шквал неприятных воспоминаний из девяностых, мне стоило огромных усилий удержать себя в руках. Я уже знал, чем этот разговор кончится, потому что рубль я ему всё равно не дам, но торопиться всё равно не стоило, поэтому я просто левой рукой начал тереть подбородок, чтобы в случае драки как можно быстрее принять бойцовскую стойку.

— А ты мне за прошлые разы разве отдал? По братски, — сказал я.

Гришаня рассмеялся.

— А я думал, ты забыл! — воскликнул он. — Пойдём, может, покурим, а?

— Да я не курю, — сказал я.

— Ну просто пойдём выйдем, — предложил Гришаня. — Воздухом подышать.

Внутри ДК периодически ходили дружинники. Они больше наблюдали за порядком в зале, но и до туалетов тоже прогуливались. Зов природы властвует над всеми.

— Да ты не ссы, просто побазарим постоим, — добавил Гришаня. — Как в старые добрые, а? Как за одной партой сидели с тобой, помнишь?

— Не помню, — отрезал я. — Ты не обижайся. Мне как башку проломили, я буйный иногда становлюсь. На людей кидаюсь.

— Так тебя в дурдом тогда надо, на учёт ставить, — хмыкнул Гришаня. — Как дурачка. Да ты и был всегда дурачко…

Договорить он не успел. Я резко выбросил вперёд левую руку, сжатую в кулак. Прямого в бороду он не ожидал и сполз по стеночке там же, где стоял, только челюсть клацнула. Кажется, ещё и затылком об стену ударился. К счастью, коридор был пуст, все умотали в зал послушать новый хит про дельтаплан.

Крепостью телосложения Гришаня не отличался, только борзостью, так что я без труда подхватил его под мышки и повёл в туалет.

— Воздухом подышать, мля… — процедил я, подтаскивая Гришаню к раковине.

— Ты ч-чё, с-сука… — выдохнул он, очухиваясь от первоначального шока.

Дал ему локтем в солнышко, чисто выбить воздух из груди, ошеломить. Не уверен, что в нынешней своей форме выдержал бы честный поединок с Гришаней, но вот так вот, пользуясь фактором внезапности, вполне.

— Умойся, чучело, — сказал я. — Холодненькой.

Хоть и обошлось без крови, но умыться ему всё равно не помешает. Я открыл кран и толкнул его к воде.

— Конец тебе, Таранька… Я тя, с-сука, урою… — обеими руками держась за раковину, пробормотал Гришка. — Ходи оглядывайся…

Сотрясение? Возможно.

В туалет вдруг заглянул дружинник в расстёгнутом пиджаке и с красной повязкой на рукаве, глянул на нас, зашёл в кабинку. Спустя полминуты вышел. Руки тоже не помыл.

— Я тебе говорил, что буйным стал? Говорил, — сказал я, проводив дружинника долгим взглядом. — Ты, походу, сразу не понял.