Металлист. Назад в СССР

— Спасибо, Саш… — сказала она.

Так же, хватаясь за стенку, прошла в женскую раздевалку, уже полупустую, я прошёл в мужскую, пахнущую грязными носками и застарелым потом.

— О, Санёк! — воскликнул Канат Алибеков, застёгивая пуговицы рубашки. — А чё вы, с Варькой, встречаетесь что ли?

— Так они ж в ансамбле вместе, — ответил вместо меня Миша Коганов.

— Дык одно другому не мешает, да, Сань? — гоготнул Канат. — Ты там со всеми своими девками уже успел, или ещё нет?

— И как она только до вас снизошла? Она же ни с кем не общается даже! Дворянка, блин! — произнёс Альберт. — Графиня Орлова!

— Кончайте болтать, — хмуро сказал я, натягивая брюки. — Как бабки базарные.

Сплетни о нашем ансамбле по школе ходили самые разные. Я не собирал, но кое-что всё-таки доходило, краешком. И что мы вместо репетиций бухаем в каморке, и что я принимаю в группу только через постель, даже Любочку, что Кобра запретила нам играть, что Кобра наоборот, разрешила нам играть абсолютно всё, и так далее и тому подобное.

Я попросил предупредить учителей о том, что повёл травмированную Варю домой, и вышел из раздевалки. Варю всё равно пришлось ждать. Идти ей пришлось в расстёгнутом сапоге. Распухшая лодыжка не позволяла его застегнуть.

— Да, как всё невовремя, — вздохнул я, снова обнимая её за талию. — Мне морду набили, ты ногу подвернула.

— Мне-то играть это не помешает, — сказала она. — Вот если бы палец выбила…

— Тогда не знаю, что бы мы делали, — усмехнулся я. — Толику пришлось бы срочно переучиваться на клавишника. А тебя на бас, там много пальцев не надо.

Она посмеялась. Хороший знак.

Идти по улице вот так, вдвоём, прижимаясь друг к другу, оказалось не очень удобно, но весьма приятно. Со стороны мы, наверное, смотрелись как перевозбуждённая парочка, но любому сразу было видно, что я просто помогаю Варе идти.

— Дай-ка я попробую сама, — через какое-то время попросила она.

— Не-а, — ухмыльнулся я.

Выпускать её из объятий не хотелось, и я даже взвалил её на плечо, хоть это и далось мне непросто в этом тощем юношеском теле. Варя заливисто рассмеялась, начала хлопать меня по спине ладошками.

— Поставь на место, дурак! — смеясь, требовала она.

— Тише, уроню! — предупредил я.

— Не смей! — воскликнула она, болтая ногами в воздухе. — Поставь, говорю!

Ладно, до самого дома я её всё равно не донесу. Поставил аккуратно наземь, но объятий не расцепил, наслаждаясь каждым моментом.

— Пусти, — улыбнулась Варя.

— Не пущу. Вы арестованы, — ухмыльнулся я. — Штраф — поцелуй.

Варя оглянулась по сторонам.

— Ты дурак? А если увидит кто? — спросила она.

— А мне пофигу, — честно сказал я.

Варя надулась недовольно, оглянулась ещё раз, быстро чмокнула в щёку.

— Доволен? — с вызовом спросила она.

— Не, погоди, чё-т не понятно ничего. Давай ещё раз, — сказал я.

— Я тебя сейчас укушу! — пригрозила Варя.

— Не посмеешь, — спровоцировал я.

— Ха! — воскликнула она и цапнула меня за щеку, туда, где ещё горел след от поцелуя.

Больно. Пришлось выпустить. Мы оба синхронно рассмеялись в голос.

Варя попробовала идти сама, без моей поддержки, но тут же начала шипеть и морщиться от боли. Пришлось снова ей помогать.

— Сегодня без репетиции, значит, — сказала она.

— Получается, так, — сказал я. — В пятницу порепетируем, перед концертом. Больше толку будет, чем каждый день эти песни гонять.

— Как скажешь. Ты у нас командир, — хмыкнула Варя.

— Умывальников начальник и мочалок командир… — пробормотал я.

— Ты это кого мочалками назвал, а? — вскинулась она.

— Да шутка это, шутка! — поспешил оправдаться я.

Мы шли и веселились, несмотря на то, что идти было тяжело. Такое времяпровождение нравилось мне гораздо больше, чем скучные уроки и бубнёж училок. И хоть идти пришлось чуть ли не вдвое дольше обычного, мы всё-таки справились. Я довёл её до самого дома.

— Зайдёшь? — спросила она.

— Мне как вампиру, требуется приглашение, — сказал я. — А то буду скрестись в окошко и завывать в трубу.

— Я тебя чесноком накормлю, будешь знать! Пошли уже! — сказала Варя.

Я помог ей подняться на крыльцо, открыл двери, завёл в дом. Помог даже снять сапожки, хотя Варя дико смущалась и порывалась сделать всё сама.

— Ох, батюшки! — воскликнула Елизавета Константиновна, увидев наше не самое эффектное появление. — Варя! Что стряслось?

— Ногу на физре подвернула, — ответил я вместо Вари, которая сидела на стуле и растирала опухшую лодыжку. — Я дойти помог.

— Спасибо тебе, Саша, — сказала бабушка.

— Всегда пожалуйста, Елизавета Константиновна, — сказал я. — Как тут не помочь?

— С уроков сбежали? — спросила она.

— Нет, — сказала Варя.

— Да, — сказал я одновременно с ней.

— Меня медичка домой отправила, — сказала Варя.

— Ладно. Уроки будете делать? — спросила бабушка.

Мы переглянулись. Вместо уроков лучше бы нам доделать маски, но с этим Варя и одна справится.

— Я, наверное, домой, — сказал я. — Дела ещё делать.

Варя заметно расстроилась, начала вставать зачем-то.

— Да сиди ты, куда собралась?! — воскликнул я.

— Провожу хоть, — пожала плечами она.

— Ага, до самого дома, — буркнул я. — Отдыхай лучше. Ногу не тревожь.

— Ты чего опять раскомандовался? Хочу и провожаю, — насупилась она.

Я попрощался с её бабушкой, натянул ботинки, вышел в сени, Варя заковыляла следом.

— Стой. Ты арестован, — заявила она.

— Вот как? — удивился я.

— Штраф — поцелуй, — краснея до самых корней волос, сказала она.

Я улыбнулся.

— А может, пожизненное заключение? — спросил я.

Но если девушка требует, отказывать я не буду. Нежно поцеловал её в губы на прощание. Поцелуй вышел долгим, расставаться не хотелось. Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается, и я отправился домой, оставив Варю доделывать маски.

На следующий день зашёл за Варей пораньше, чтобы снова ковылять к школе со скоростью беременной черепахи. Ходить она уже могла, но боль никуда не делась, и ей приходилось превозмогать. На этот раз оказалось достаточно моего локтя, на который она иногда опиралась.