Метаморфозы (сборник)

– Простите, не подумал. Лучше скажите, кто слил вам информацию про меня и отца? Откуда вы узнали про его разработки?

– Многие хотят войти в число избранных…

– Рита, сука! – воскликнул я, до глубины души поразившись своему неожиданному выводу.

– Не надо грубить. Человеку хочется не прожигать лета, а расти профессионально.

– Согласен, вполне нормальное желание. И я её за это не виню. В конце концов, она мне никто.

– Мне ваши отношения до одного места. Мне делом надо заниматься. Ещё вопросы есть?

– Нет.

– Тогда до свидания.

Он ушёл, не тронув меня. Я вздохнул полной грудью и продолжил психологическую схватку со своей, мягко сказать, ограниченностью в движениях, шансы на победу в которой у меня понизились из-за упадка духа после не слишком продуктивной беседы с полковником Макашиным. Опять мышцы загорелись болью в местах соприкосновения с ремнями, но заглушить её мне было нечем. Оставалось терпеливо ждать настоящего освободителя, а не ещё одного насильника мозга. Чутьё подсказывало, счастливый момент освобождения близок.

Чтобы скоротать время, я задумался о двуличности Риты. Мне доставило садистское удовольствие непрерывное пережёвывание мыслей о её продажности и о планах по её физическому устранению при первой же нашей встрече. Грезил местью, понимая, что вероятность пересечения наших путей практически равна нулю. Недаром Макашин грозился убить меня. Не нужен я им, видите ли. Как это не нужен, как? Ведь я единственный в своём роде антигеноноситель! Надо вырваться отсюда и бежать, а потом шантажировать их, разводить на миллионы! Но запал мой быстро иссяк, стоило мне попытаться шевельнуться. Руку пронзила такая сильная боль, что я мигом забыл о нереалистичных планах побега и начал молиться о спасении не души даже, а тела.

Установкабыла похожа на склёпанный впопыхах агрегат для одноразового использования. Я не удивлюсь, если после обработки моей крови его разберут и выбросят на помойку. Похоже, я единственный клиент, которого здесь обслужат. Невозможно и предположить, что могут появиться ещё желающие воспользоваться новейшим методом очистки организма от болезней. И умереть. Только сумасшедший добровольно откажется от стопроцентной защиты. Значит, в аппарат будут силой запихивать тех, кто потерял лояльность. Если у человека останется только жизнь, он вряд ли положит её на левую чашу весов, когда правую тянет к земле неподъёмный груз.

В центре небольшой комнаты стояло кресло, приглядевшись к которому, я понял, что оно из пассажирского самолёта: не стали «боги генной инженерии» создавать оригинальный образец, а привезли из аэропорта нужную им деталь. Рядом с ним на небольшом столике располагалось сердце установки – начинённый электроникой прибор, каких я не видел раньше. Он был облеплен трубочками и шлангами разных диаметров и цветов. Некоторые из них подозрительно шевелились, будто живые, другие едва подрагивали, но большая их часть была совершенно неподвижна. На аппарате мигала зелёная лампочка, из чего я сделал вывод, что он готов к работе. Он был подключён к компьютеру, которым управляла довольно симпатичная девушка в белом халате.

Если бы из-под белой одежды не выглядывала военная форма, я бы приударил за этой нимфой. К тому же она мило улыбнулась, увидев меня. Я ответил ей взаимностью, но без особой искренности, потому что с некоторых пор терпеть не мог военнослужащих. Уловив мои флюиды, она выровняла губки в струнку и велела мне сесть в кресло. Я не стал возражать – послушно выполнил её просьбу. Воткнув в мои вены несколько игл, девушка запустила процесс, который должен закончиться моей смертью. Усевшийся на стул конвоир достал из кармана брюк потрёпанный покетбук. Дело долгое, подумал я, закрывая глаза: сон – лучший способ убить время, даже если отсчёт идёт в сторону нуля.

«Фильтратор», как я его вежливо обозвал, мерно гудел, извлекая из меня кровь и прогоняя её через невидимые мною фильтры. Макашин слукавил, убедив меня в том, что её просто выкачают из меня. На самом деле отфильтрованная кровь возвращалась в мой организм, двигаясь по прозрачным трубкам. Я успокаивался, разглядывая их и понимая, не этим буду убит. И снова закрывал глаза и окунался в жалкое подобие сна, который всякий раз ускользал от меня после мерзкого покашливания простуженного конвоира.

Минула вечность, когда девушка выключила установку. Комната погрузилась в гробовую тишину, в которой шуршал халат и шелестели книжные страницы. Мой сон как рукой сняло. Я распахнул глаза и взглянул испуганно на нимфу, точнее на её руки. Мне показалось, что именно от верности их движений будет зависеть моя дальнейшая судьба.

Увидев моё перепуганное лицо, конвоир ухмыльнулся и сказал:

– Не боись. Закончилось всё.

– Как раз стоит начать бояться, – ответил я.

– Может быть. Мне твои расклады неизвестны.

Увлечённая работой девушка молчала. А я не умел настолько погружаться в работу – до полного игнорирования внешних раздражителей. Её пальцы извлекли из внутренностей установки наполненную прозрачной жидкостью пробирку. Из-за её содержимого погиб мой отец и уйду из жизни я. Мне захотелось подскочить к девушке и выбить из её рук стеклянный сосуд, чтобы жидкость с антигенами вылилась на пол и, испарившись, исчезла навсегда.

Угадав моё желание, конвоир гаркнул:

– А ну сидеть! Ишь чего удумал. Шею сверну!

Его угрозы меня успокоили, хоть я и возгорелся желанием громко хлопнуть дверью на прощанье. Неужели я оказался настолько слаб духом? Но факты подтверждали мои действия. Подавив в себе ярость, я откинулся на спинку кресла.

Девушка закрыла пробирку крышкой и положила её в железный ящичек, выложенный изнутри поролоном. Она закрыла его на ключ, который крепко сжала своим миниатюрным кулачком.

– Звони полковнику, – приказала она конвоиру таким голосом, что я моментально усомнился в её внутренней слабости.

Любитель чтения повиновался ей беспрекословно:

– Товарищ полковник, готово! – и вырубил связь, не дожидаясь ответа.

Через несколько минут тягостной тишины в дверь постучали. Девушка судорожно схватила руками коробочку с пробиркой и выскочила из комнаты. Конвоир последовал за ней. Я выругал себя за излишнюю медлительность – нужно было спросить у нимфы её имя, чтобы закрутить с ней пусть даже воображаемый роман. Моё одиночество однако длилось не слишком долго. Дверь комнаты снова открылась, чтобы впустить в мою обитель Риту.