Метель
Шрифт:
– Погодите… – наморщила ясный лоб Катенька. – Я ничего не понимаю… Вы приехали в церковь. Выбраться оттуда не смогли, как и мы не смогли туда проехать. И ночью туда приехала другая женщина… Зачем?
– Она заблудилась, – пояснил Жора.
– Это я понимаю. Я другого не понимаю… Ты что ж, выходит, с ней обвенчался?!
– Ну да. В каком-то смысле.
Тут Катенька схватила с дивана букет и принялась хлестать его по щекам:
– Ах ты… Ах ты, гад! Ах ты, предатель! Изменщик!
Жора был с ней целиком и полностью согласен, потому контрмер не принимал, только жмурился, чтоб не выхлестала сгоряча глаза. Не выдержала
– Да погоди ты! Погоди! Ну, выпили, с кем не бывает!
– Ах, вы были пьяные! Теперь я понимаю! Алкаш! – и бывшая невеста влепила ему полновесную пощечину, поскольку букетом завладела Алена.
– За дело, за дело. Жорка, терпи! – прикрикнула та. – Можно ж все исправить. Что вы, как ненормальные?
Но Катенька, не слушая ее, рухнула на диван и зарыдала:
– Какая же я несчастная! За что мне все это?! За что?!!
Тут в дверях появились и Жорины родители, которые услышали крики и прибежали на них.
– Что случилось? Егор! Ну, наконец-то! Где ж вы пропадали?
– А они женились, – рыдая, сказала Катенька.
– Как женились? – переглянулись отец с матерью. – На ком?
– А на первой встречной! Кстати, куда ж она делась? Что-то я ее не вижу! Покажи хоть жену законную!
– А она сбежала, – вновь ляпнула Алена.
– О, как! – сквозь слезы рассмеялась Катенька. – Сбежала! И правильно сделала! Потому что тебе лечиться надо, а не жениться!
– Егорка! Ты что натворил-то! – всплеснула руками мать. – Лена! А ты куда смотрела?
– Куда! – сквозь слезы продолжала Катя. – Она-то их и расписала! Говорила я! Говорила! В город надо было ехать! А вы все быстрее хотели! За стол хотели! Вот вам! Расхлебывайте теперь! Празднуйте!
Она вскочила и понеслась к дверям. Ей пытались преградить путь Жорины родители, но в девушке вдруг появилась невиданная сила. Она растолкала всех и вылетела в сени, а оттуда на улицу.
– Катя, Катя! Куда?! Егор! Что ж ты стоишь!!! Беги за ней!
Он опомнился и ринулся за Катенькой. Соскочив с крыльца, та запуталась в длинном подвенечном платье, и Жора легко ее догнал. Схватил в охапку, стиснул, торопливо заговорил:
– Что ты распсиховалась? Сказано тебе: ошибка случилась! Ленка все исправит!
– А мне теперь что делать? Что? – вырывалась Катенька.
– Ну, подожди чуток.
– Подождать?!! Да меня засмеют!!! Ты ж меня опозорил!
– Да ты сама меня позорила! – не выдержал он. – Думаешь, я не знаю, про твои шашни с бизнесменом?! Чем ты занималась, пока я Родину защищал?!
– Кто тебе сказал?!!!
– Да все знают!!! Весь район!!! Может, за то тебе и метель!!!
– Пусти!!!
Она изо всех сил оттолкнула его и побежала к заметенным машинам. Ломая ногти, попыталась открыть дверцу, скребла снег… Жора подбежал к ней, схватил за руку и уже гораздо тише сказал:
– Что ж ты делаешь, дура? Ты куда ехать собралась?
– Домой! Пусти!
– Ты бы оделась сначала. Замерзнешь. Захочешь ехать – я сам тебя отвезу.
На крыльцо вышла мать.
– Катя! Егор! Да что вы, как ненормальные! Идите в дом!
– Да погоди ты, мама! Катя, ну прости меня! Пьяный я был! И от ревности ошалевший! Мне сказали, что ты от другого ребенка ждешь!
– Кто сказал? – всхлипнула она.
– Колька.
– Он-то откуда знает?
– Так это неправда?
– Ну, конечно, нет!
– Прости
меня, – взмолился Жора. – Прости, а? Ты меня еще любишь?Он почувствовал, как задрожала Катина рука. Та враз ослабла и дала увести себя в дом. От крика все, кто здесь был, проснулись и теперь недоумевали: что случилось-то? Когда ж в церковь, а когда за стол? Катеньку отвели в спальню, выгнав всех, кто там был, принялись отпаивать водой, успокаивать. Прибежала ее мать, разохалась, потребовала валерьяновых капель. В общем, началась великая суета.
Жора с Аленой вышли на крыльцо, передохнуть.
– Что делать-то будем? – тоскливо спросил он.
– Не бери в голову, – тряхнула кудрями Алена. – Я мигом вас разведу. С этой, как ее? С Марьей Гавриловной!
– А как же документ? Свидетельство о браке?
– Подумаешь, документ! Где он, а? И где она? Твоя жена. Исчезли. А на нет и суда нет. Шлепну тебе в паспорте штамп «разведен», и через неделю женишься на Катьке. Поросят жалко, и салаты пропадут, да ничего. Пусть лопают сейчас, а мы потом посидим своей семьей, по-тихому и без поросят. А свидетельство я тебе новое выпишу.
– Выходит, я буду двоеженец? – криво улыбнулся Жора. – В Москве Марья Гавриловна, в Грибове Екатерина Ивановна.
– А чем плохо-то?
– Нет, я так не могу. Что я, мусульманин? Меня ж посадят за двоеженсково!
– А кто узнает?
– Нет, не получится, – покачал головой Жора. – Нечестно это. И Катя ни за что не согласится.
– А ты бы взял, да и спросил у нее.
– Не пойдет.
– А ты что предлагаешь?
– Надо по закону. Найти эту Марью Гавриловну и развестись с ней официально.
– И где ты ее найдешь? Москва большая!
– Имя с фамилией знаю, год рождения… – неуверенно сказал Жора.
– Ну а дальше? Думаешь, она прописана в Москве? Где живет-то, говорила?
– На съемной квартире.
– Ах, на съемной ква-а-ртире… – протянула Алена. – Ну, ищи. Ветра в поле.
– Дурак я, дурак!
– Это правильно. В общем, так, Егор. Я тебе предложила вариант. Она тоже, видать, пришла в себя и поняла, что глупость сделала. Я о твоей жене говорю. Ты ведь о ней ничего не знаешь. Может, у нее есть кто? Может, она тоже назло? Как батюшка нынче сказал, бес попутал. Иди к Кате, поговори с ней. С матерью ее поговори. Любите ведь вы друг друга. Любите?
– Ну, – не слишком уверенно сказал Жора.
– Ты в себе ли, парень? – прищурилась Алена.
– Не-а, – честно признался он. – В голове туман.
– Али московская барышня тебе мозги запудрила? Тебе выспаться надо. Через день-другой придешь в себя. И поймешь, что я права.
Тут дверь приоткрылась, на пороге появилась мать.
– Егор! Ну, где ты там? Катя зовет, иди.
…Прошло три дня. Он помирился с Катей, объяснился с родней, ее и своей, и согласился с сестрой Аленой: сделать вид, что ничего не было. Ни метели, ни венчания, ни Марьи Гавриловны. Все эти три дня Жора ходил тихий, задумчивый, много спал, много ел и в рот ни брал спиртного. Катя жила у них, в грибовском доме, как будто все уже случилось. Будто бы это с ней Жора венчался в деревянной церкви под завывание ветра, после чего была первая брачная ночь. О ней, кстати, он благополучно умолчал. Остальные участники событий о подробностях тоже не распространялись. Пьяные, мол, были, спать повалились, не помнят ничего. Молчала и Алена.