Метемпсихоз
Шрифт:
– Вот иду и думаю: слово «бедность» – производное от слова «беда», так?
– Пожалуй.
– То есть, бедный человек – это человек, который попал в беду?
– Можно сказать и так.
– Но и слова: «бежать», «беженец», «беженка» мало того, что вытекают из того же корня, но и по смыслу тесно с ним связаны. Ведь люди бегут не от хорошей жизни, а как раз от беды, бедности. Так?
– Так-то оно так, но к чему вы клоните? На что намекаете?
– До чего мы все закомплексованы: «Как бы чего не вышло?», «А что скажет Марья Алексеевна?» И начинается достоевщина, миллион терзаний. А намекаю я на то, что, коли
– Вы что, ясновидящий?
– При чём здесь ясновидение? Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, что вас гложет в сию минуту. Неужели вы не понимаете, что именно этого они и добиваются?
– Кто они?
«Неужели, он и вправду?.. Имею ли я право рисковать детьми? А что, если?..»
Иван Сергеевич поднял вверх указательный палец.
– Я говорю о тех, которые там, наверху. Им надо сломать, унизить нас, втоптать в грязь, вытравить в нас всё человеческое. Уничтожить, пока мы не опомнились. Для этого и было всё затеяно. И Чечня в том числе. Чтобы мы растерялись и пали духом. Чтобы окрысились друг на друга. Чтобы передрались друг с другом. Чтобы сдались. Вот почему мы должны сплотиться, сжать зубы и держаться. Держаться, чего бы то нам ни стоило… Но мы, кажется, пришли. А, может, вам лучше сначала заглянуть ко мне, осмотреться, прикинуть, что к чему?
Светлана Викторовна заколебалась.
Ещё несколько минут такой «беседы», и она махнёт рукой на переезд. Что тогда?..
А глаза у него добрые. Грустные. Совершенно нормальные глаза. Не бывает у психов таких глаз. Насмотрелась в Грозном.
– Нет смысла. И время не хочется терять. Коли уж прыгать, так сразу, с разбега.
– Вам виднее.
Они вошли в подъезд и поднялись на третий этаж.
– Ох, – прошептала Светлана Викторовна, – представляю, как мама обидится.
И резко надавила на кнопку звонка.
То, что дверь открыла именно её мама, не вызывало ни малейшего сомнения. Иван Сергеевич впервые увидел, чтобы мать и дочь были так похожи. С поправкой на возраст, разумеется.
– Мамочка, знакомься, пожалуйста, – бодро проговорила Светлана Викторовна, когда они вошли в прихожую. – Это Иван Сергеевич. Он преподаёт у нас математику.
– Очень приятно. Вера Сергеевна.
Вера Сергеевна улыбнулась.
– Хорошо, что зашли. Раздевайтесь, пожалуйста. У меня как раз чайник вскипел.
– И правда, Иван Сергеевич, – поддержала маму Светлана Викторовна, – попейте чайку. Я тем временем соберусь. А где мои чебурашки? – Светлана Викторовна беспокойно прислушалась. – Что-то их не видно и не слышно.
– У себя. Где им быть? Заигрались, наверное.
– Тогда ладно. Пусть играют. Вы идите на кухню, а я пока…
Светлана Викторовна не смогла договорить, потому что в прихожую с восторженными воплями ворвались «чебурашки».
– Мама! Мамочка! Мамулечка!
Встав на корточки, Светлана Викторовна крепко прижала к груди детей, уткнув лицо в их русые головки.
Ивана Сергеевича неприятно поразила их худоба и бледность. А ещё откровенный испуг в глазах, когда они увидел незнакомого дядю.
Дети войны.
«Вот и опять пришла к нам война. Взрослые дяденьки с высоких трибун произносят красивые слова о родине и свободе,
о мире и взаимопомощи, о демократии и порядке; молодые парни под треск этих фраз остервенело убивают друг друга, а расплачиваются за всё женщины и дети».– Ах, вы мои роднулечки, – ласково ворковала Светлана Викторовна, легонько покачивая худенькие детские тельца, – ах, вы мои пташечки, ах, вы мои чебурашечки, соскучились по мамочке? Не скучайте. Я вас не брошу. Чего вы испугались? Дяди? Не надо бояться дяди. Дядя хороший. Добрый дядя. Он любит маленьких детишек. Он приглашает вас в гости. Пойдём к дяде в гости? А если нам понравится там, останемся у дяди жить. Хорошо, мои маленькие?
– А я не маленький. – Мальчик вырвался из материнских рук, вскинув голову, гордо посмотрел на незнакомца. – Я большой. Мне пять лет.
– Тогда давай знакомиться.
Иван Сергеевич подал руку.
– Меня зовут Иван Сергеевич. Можно просто – дядя Ваня. Я работаю вместе с твоей мамой. А тебя как?
– Серёжа, – тихо ответил мальчик. – А это моя сестрёнка Аннушка. Ей три годика.
– Очень рад познакомиться, – серьёзно сказал Иван Сергеевич, бережно пожимая маленькую тёплую ладошку. – У меня был сын. Ты очень похож на него. Его тоже звали Серёжа.
– А где он сейчас? Он уехал от вас?
– Нет. Он погиб. Много лет назад. Вместе с мамой, бабушкой и дедушкой.
– На них упала бомба?
– Нет. Они разбились на машине.
– И вы теперь живёте один?
– Совсем один.
– И вам скучно?
– Очень скучно. Вы придёте ко мне в гости?
– И вам будет весело?
– Очень весело.
– Тогда придём.
Серёжа выдернул ладошку из руки Ивана Сергеевича и повернулся к матери.
– Мама, мы, правда, пойдём в гости к дяде Ване?
– Пойдём, Серёженька. Сейчас и пойдём. Я только соберу вещи.
– Аннушка, – сурово обратился Серёжа к сестрёнке, – хватит лизаться. Ты хочешь в гости к дяде Ване?
– Хочу, – безропотно пролепетала Аннушка, покорно глядя в рот старшему брату.
– Тогда пойдём собирать Настеньку.
– Пойдём.
Взявшись за руки, они ушли в свою комнату.
Вера Сергеевна изумлённо всплеснула руками.
– Вы что, расписались? – спросила она, обращаясь почему-то к Ивану Сергеевичу.
– Мама! – возмущённо крикнула Светлана Викторовна. – Что ты городишь?
– Но я так поняла, что ты собираешься переехать к…
Вера Сергеевна запнулась.
– К Ивану Сергеевичу, хочешь ты сказать? Да, мы действительно переезжаем к нему, но выводы из этого ты сделала совершенно неправильные. Если бы я до такой степени сошла с ума, что надумала выйти замуж, то, будь уверена, тебя бы я поставила в известность. Но, как это ни странно, я пока ещё не окончательно рехнулась.
– По-твоему, замуж выходят только сумасшедшие? И за Андрея ты вышла замуж потому, что сошла с ума?
– Не знаю, сошла ли я тогда с ума, но то, что была дурой набитой – это точно. Но с тех пор я поумнела. Так поумнела,..
– Что дальше некуда, – закончила за дочь Вера Сергеевна.
– Мамочка, давай не будем препираться. Вряд ли мы доставляем большое удовольствие нашему гостю.
– Но могу я узнать, что ты задумала?
– Всё очень просто, дорогая мамулечка. Иван Сергеевич был так любезен, что согласился сдать нам комнату.