Метод Сократа: Искусство задавать вопросы о мире и о себе

В целом тезис Рассела кажется убедительным, однако он излишне суров к Ксенофонту [28] . Оставленные последним воспоминания о Сократе открыты для разнообразных трактовок и по-своему умны – как попытки либо защитить Сократа, либо раскрыть те стороны его личности, которые проигнорировал Платон [29] . Но, конечно, следует помнить, что Ксенофонт все же был военным, а не философом; в нынешние времена он действительно покажется большинству из нас скучноватым. Впрочем, это может оказаться и его сильной стороной. Если мы хотим представить Сократа таким, каким он был на самом деле, – если нам требуется отчет, – то не мешало бы запросить его у человека жесткого и скучного. Приключения Шерлока Холмса лучше опишет доктор Ватсон, чем какой-нибудь другой Холмс.

28

Howland, Xenophon's Philosophic Odyssey; Vlastos, Socrates, Ironist and Moral Philosopher, p. 99–100; Morrison, On Professor Vlastos's Xenophon.

29

Cooper, Reason and Emotion: Essays in Ancient Moral Philosophy and Ethical Theory. См. также мнение Дональда Моррисона: «В заслугу Ксенофонту-писателю можно поставить то, что ему удалось обмануть профессора Властоса, заставив думать, будто его Сократ был слишком благочестив для выдвинутого против него обвинения» (Morrison, On Professor Vlastos's Xenophon, p. 19).

Между тем даже те, кто считает, что в платоновских диалогах Сократ изображается исторически верно, признают, что Платон обладал немалым литературным талантом. И хотя в этом таланте им видится подспорье, одновременно он заставляет и понервничать – причина указывалась выше: из гениев получаются неважные репортеры [30] . Платон был достаточно талантлив для того, чтобы выдумать Сократа, причем нельзя исключать, что именно так он и поступил [31] .

30

В работе «О Ксенофонте профессора Властоса» Моррисон пишет: «Учение о дружбе, изложенное Сократом в интерпретации Ксенофонта, было не настолько скучно, чтобы не вызвать интереса, – напротив, оно было новым, увлекательным и мудрым. А вот гений и характер Платона потребовали бы взять это учение и сделать еще более радикальным, еще более захватывающим, но одновременно нереалистичным, гипертрофированным и ложным» (Morrison, On Professor Vlastos's Xenophon, p. 18).

31

Рассел Б. История западной философии. С. 116.

Суд над Сократом. Теперь надо затронуть еще несколько сюжетов, связанных с проблемой Сократа. Мы уже убедились в том, что специалисты, считающие платоновского Сократа подлинным, нередко прибегают к следующему аргументу: поскольку многие из платоновского окружения знали Сократа лично, это обязывало Платона описывать его точно. По мнению Грегори Властоса, такой ход мысли особенно применим в отношении «Апологии», где Сократ защищает себя перед судом. На этом процессе присутствовали сотни афинян. Платону необходимо было изобразить своего персонажа так, чтобы они посчитали его убедительным. «Если мы с этим согласны, – пишет Властос, – то проблема источников оказывается решенной. Ибо тогда мы можем принять "Апологию" за пробный камень для правдоподобности мыслей и характера Сократа в других ранних диалогах Платона» [32] . Подобный вывод, однако, представляется скоропалительным. Ведь «Апология» не похожа на прочие диалоги. По большей части это вообще не диалог – по большей части это речь. Нетрудно предположить, что Платон действительно описал это событие более или менее точно, после чего отправил своего вымышленного Сократа в другие приключения, для которых не имелось сопоставимой исторической основы.

32

Vlastos, Paradox of Socrates, p. 4.

Если Платон написал «Апологию» с элементами литературного вымысла, это тоже не удивило бы нас. Как известно, Ксенофонт тоже написал о суде над Сократом, и его изложение отличается от платоновского. Каждый из них мог позволить себе отойти от исторической точности ради репутации своего учителя. И нам стоит задуматься, почему. Некоторые исследователи пришли к выводу, что суд над Сократом в значительной степени имел политическую подоплеку [33] . Проиграв в 404 г. до н. э. войну со Спартой, Афины оказались под властью Тридцати тиранов – группы олигархов, благоволивших спартанцам. Их правление, продлившееся меньше года, оказалось довольно кровавым: сторонников демократии не только ссылали, но и казнили. Между тем Сократ все это время оставался в Афинах [34] . Лидером Тридцати тиранов был один из его учеников по имени Критий; философ был знаком и с другими из тиранической тридцатки. Крития убили во время восстания, покончившего с его режимом. Суд над Сократом состоялся четыре года спустя. Мыслитель мог попасть под амнистию, освобождавшую граждан от судебного преследования за какую-либо причастность к преступлениям предыдущего режима, но материалы других судебных разбирательств того времени свидетельствуют, что политические претензии с легкостью обращались в преследования за «нечестие» [35] . Это объясняет знаменитую реплику оратора Эсхина, брошенную полвека спустя: «Когда-то, афиняне, вы казнили софиста Сократа за то, что он оказался наставником Крития, одного из Тридцати, ниспровергнувших демократию» [36] .

33

Waterfield, Xenophon on Socrates' Trial and Death; Shorey, What Plato Said, p. 33. Ср.: Grote, Plato and the Other Companions of Soсrates, vol. 1, p. 281; Brickhouse and Smith, Socrates on Trial, p. 2–10.

34

В «Апологии» (21а) Сократ упоминает сторонника демократии Херефонта; этот человек, говорит он афинянам, «разделял с вами изгнание и возвратился вместе с вами».

35

Waterfield, Xenophon on Socrates' Trial and Death, p. 282–283.

36

Эсхин. Против Тимарха, 1.173.

Причина, по которой Сократа судили и казнили, – сложнейший вопрос, и я коснулся лишь одной его грани. Некоторые ученые отклоняют политические трактовки процесса, предпочитая опираться на версию платоновской «Апологии» [37] . Для внесения окончательной ясности нам не хватает прямых свидетельств, поэтому к каждой точке зрения нужно относиться ответственно. Возможно, исторический Сократ был мудрым и благородным философом, чересчур честным для своего времени; возможно, он был своеобразным лидером секты, учившим своих последователей презрению к демократии и воспитывавшим будущих тиранов. В любом случае каждая из политических интерпретаций должна, по крайней мере, предупреждать нас о риске того, что ученики Сократа облагораживали и мифологизировали его образ.

37

Irwin, Review: Socrates and Athenian Democracy.

Последовательность. Исследователи единодушны в том, что диалоги существенно отличаются друг от друга, но в большинстве своем они примерно одинаково видят список тех диалогов, где запечатлен сократический метод. При этом к настоящим сократическим диалогам принято относить прежде всего самые ранние. Но какие из диалогов были написаны раньше остальных и как установить это?

Ни один из платоновских диалогов не имеет датировки. Попытки расположить их по порядку стали предметом сотен исследований; автор одной из работ на эту тему насчитал 132 предложенные последовательности [38] . Во многих исследованиях использовалась стилометрия – изучение небольших стилистических изменений в диалогах, которое показывает, какие из них написаны приблизительно в одно и то же время. Но подобные изыскания не дают результата, если (как считают многие) Платон на протяжении жизни не раз возвращался к ранее написанным текстам и редактировал их либо если стилистические изменения были преднамеренными, а не неосознанными. Кроме того, стилометрия требует предварительных решений – как правило, касающихся тематических аспектов, – о том, какие именно диалоги следует брать за отправную точку. Дискуссия о последовательности диалогов поражает затраченными в течение веков усилиями и почти полным отсутствием консенсуса. Фактически договориться удалось лишь относительно пары довольно расплывчатых групп. Такой результат, впрочем, вполне в духе Сократа. Процесс исследования может быть поучительным, даже если не дает ответов.

38

Thesleff, Studies in Platonic Chronology.

Что касается упомянутых групп, то разделение всего массива диалогов на «ранние» и «поздние» сегодня принято большинством специалистов в качестве рабочей гипотезы [39] . Ранними диалогами обычно считаются следующие тексты, расставленные здесь в алфавитном порядке: «Апология», «Гиппий больший», «Гиппий меньший», «Горгий», «Евтидем», «Евтифрон», «Ион», «Критон», «Лахет», «Лисид», «Протагор» и «Хармид». Многие добавили бы к этому списку и первую книгу «Государства», которая, как считается, была написана раньше, чем остальные книги этого диалога, а также, возможно, «Менексена». Моя книга в основном опирается на диалоги из этого списка, но иногда мы будем обращаться и к более поздним диалогам, проливающим свет на обсуждаемые вопросы, в особенности к «Теэтету», но также и другим. Так или иначе, но в нижеследующем повествовании будет упомянута бoльшая часть диалогов. По моему мнению, сократический метод в значительной мере был создан Платоном, так что комментарии ко всему его творчеству помогут нам лучше его понять.

39

Обсуждение обстоятельств, способствующих неопределенности в этом вопросе, см.: Annas, What Are Plato's "Middle" Dialogues in the Middle Of?; Kahn, Plato and the Socratic Dialogue.

Единство против развития. Приведенная выше аргументация перекликается с еще одной дискуссией о том, как правильно читать Платона. Некоторые придерживаются позиции, которую можно назвать унитаристской: по их мнению, диалоги следует читать так, как если бы они были главами книги, завершенной одномоментно [40] . Если между ними и есть различия, то из этого не стоит заключать, будто бы изменился сам Платон. В рамках указанного подхода предполагается, что за различиями стоят лишь литературные решения автора – либо потому, что подобное кажется вполне вероятным, либо же потому, что это самое конструктивное из доступных предположений. Читатели, руководствующиеся таким убеждением, склонны думать, что Платон довольно рано создал свою философию, а затем всю жизнь ее тем или иным образом выражал [41] . Описанному подходу противостоит так называемый девелопменталистский взгляд на диалоги; он предполагает, что Платон менял свои воззрения на протяжении своей жизни и в его творчестве это отражено. Девелопменталистский подход естественно (но отнюдь не обязательно) сопутствует идее о том, что в ранних диалогах перед нами предстает исторический Сократ, а в более поздних диалогах мы его не видим.

40

Первоначально унитаристский взгляд ассоциировался с Фридрихом Шлейермахером, немецким философом, опубликовавшим в начале XIX в. влиятельное исследование о Платоне. В науке ХХ в. более или менее унитаристские воззрения представлены в следующих трудах: Kahn, Plato and the Socratic Dialogue, p. 38–40; Friedlander, Plato, p. 162; Shorey, Unity of Plato's Thought. См. также комментарий к последнему из этих текстов: Sprague, Platonic Unitarianism, or What Shorey Said.

41

См. мнение Пола Шори: «В целом Платона можно отнести к типу мыслителей, чья философия сформировалась в ранние зрелые годы» (Shorey, Unity of Plato's Thought, p. 88).

Рабочие предположения. По большей части эта книга опирается на те предпосылки, которые разделяются большинством историков античной философии. Во-первых, метод Сократа наиболее ярко представлен в наборе диалогов, написанных Платоном, скорее всего, в самом начале творческого пути. Во-вторых, эти «ранние» диалоги демонстрируют нам, пусть даже приблизительно, как действовал сам Сократ; поэтому я буду писать «Сократ говорил то-то» или «Сократ поступал так-то». Даже если предположить, что Сократ, представленный в ранних диалогах, остается лишь литературным персонажем, придуманным Платоном, то его подходы и его идеи все равно останутся непохожими на те, что мы видим в «поздних» диалогах. Было бы удобно как-либо различать их. Поэтому говорить так, как если бы ранние диалоги отражали слова «Сократа», а не Платона, полезно даже в том случае, если мы не слишком в этом уверены.

Мое собственное мнение немногого стоит, но я его выскажу, а вы можете не принимать его во внимание. На мой взгляд, Сократ ранних диалогов представляет собой смесь воображения Платона и его воспоминаний, причем второго, по-видимому, больше. Однако независимо от того, какое решение проблемы Сократа кажется наилучшим, нельзя забывать о свойственной ей неопределенности. Любая позиция может оказаться неверной. Тем не менее книга будет опираться на вышеупомянутые предположения, чтобы мы могли начать сам процесс обучения. Даже если выбранные предпосылки неверны (а такое возможно), то последующие рассуждения все равно останутся примерно теми же.

2 Метод против доктрины

В этой главе объясняется разница между методом Сократа и содержанием тех идей, о которых писал Платон. В этом деле нам отчасти поможет Джон Стюарт Милль, выдающийся британский философ и один из первейших поборников сократического метода. Есть много способов размышлять о Сократе и учиться у него. В этой книге я пытаюсь заниматься этим в той манере, которую предложил Милль.

Текст и примечания. Статус Платона в глазах специалистов-философов не нуждается в комментариях. Однако людям, находящимся вне круга заинтересованных, присуще пусть и уважительное, но по большей части равнодушное отношение к этому мыслителю. Да, они признают его значимость и время от времени воздают ему должное. Вероятно, они уже знакомы с высказыванием Альфреда Норта Уайтхеда о том, что вся европейская философская традиция есть «лишь серия примечаний к Платону» [42] . Но на самом деле они предпочитают эти самые примечания. Они не считают себя платониками, не любят читать Платона и не связывают его с какими-либо конкретными идеями, которые представляются им важными. Если они и помнят из Платона хотя бы что-нибудь, то это, как правило, теория идей, трактовка познания как припоминания или концепция правителей-философов. Ни во что из перечисленного сами они не верят. В силу сказанного многие читатели реагируют на Платона примерно так же, как это сделал Томас Джефферсон после прочтения «Государства». В одном из писем к Джону Адамсу он признавался:

42

Whitehead, Process and Reality, 2.1.1.