Метроном

Мама с папой шли чуть позади, мама молчала, а папа говорил ей примерно то же самое, что Костя девочкам – пару месяцев, и фашисты будут разбиты! К осени о них уже забудут! Наше дело правое, победа будет за нами!

– А на лодочке мы так и не покатались – тоскливо сказала Соня.

– Ничего, сестренка, вот разобьём и прогоним эту нечисть, и на лодочке покатаешься, и на каруселях! – весело ответил Костя. Лида, внимательно слушавшая брата, отметила, что улыбается от только для виду, а глаза у Кости были тревожные, задумчивые.

– Нет, Костя, не покатаюсь, – вдруг серьёзно, совсем не по-детски, пробормотала Соня. – Они придут и всех нас из пистолетов расстреляют.

– Слушай меня внимательно, Соня! – старший брат присел на корточки и, глядя в зарёванные глаза сестренки, громко сказал:

– Никогда, Соня, слышишь, никогда им не добраться до Ленинграда! Мы не позволим им дойти до нашего города! – подхватил сестрёнку на руки, прижал к себе и зашагал дальше. Лида молча шла рядом.

Она тоже была уверена, что до Ленинграда фашистам ни за что не добраться, через две-три недели их просто размажут, как кашу. Вот только почему и у папы, и у Кости, такие серьёзные глаза, такие встревоженные лица?

На улицах царила неразбериха. Кто-то куда-то бежал, кто-то стоял, собрав вокруг себя народ и что-то громко говорил. И только глаза у всех были одинаковые, невидящие, обращённые внутрь… Каждый думал о чём-то своём.

Добравшись до дому, Богдановы, не сговариваясь, сели на большой диван в гостиной. Диван был новенький, совсем недавно купленный, с полочкой наверху. На полочке стояло стадо слонов. Точнее, семь штук, с поднятыми кверху хоботами. Слоники были разной величины, с самым большим иногда разрешалось поиграть Сонюшке.

Мама слоников очень любила, часто мыла их и аккуратно протирала мягкой тряпочкой. А папа слоников терпеть не мог, надеялся, что они когда-нибудь разобьются, и называл их «мещанством в квадрате». Слова были непонятные, но Лида, один раз услышав их, так звонко и весело рассмеялась, что и папа, и мама, замолчали и с удивлением глядели на дочку. Папа сделал страшные круглые глаза, но не выдержал и рассмеялся сам. Мама пожала плечами и принялась за третьего слона.

– Да ну вас, – только и проговорила она. – Не понимаете ничего.

А Лида представила, как папа ночью подкрадывается к дивану с маленьким молоточком, и каждого слоника по голове – тюк. Тюк. Тюк. Такая уморительная и забавная получилась картинка, что Лида досмеялась до слёз, и потом ещё долго хихикала.

Но смешно было тогда, раньше. Сейчас все сидели притихшие, Лида прижимала к себе Сонюшку, все молча смотрели на папу.

– Мама, папа, я сейчас пойду в военкомат. – решительно сказал Костя.

Он приготовился спорить и что-то доказывать, но отец неожиданно сказал:

– Вместе пойдем, Костя. Ждать повестку бессмысленно, она придет через день-два, так к чему это бестолковое ожидание?… В общем, так, девочки мои. Сидите дома, никуда ни шагу, мы с Костей вернёмся быстро.

Папа порылся в ящике комода, вытащил свои и Костины документы. Немного постоял посреди комнаты, о чём-то задумавшись. Потом кивнул сыну головой и они вышли из квартиры.

Быстро у них не получилось. Все военкоматы были забиты добровольцами, все мужчины города рвались на фронт. Военкомы гоняли своих подчинённых с разными бумагами из кабинета в кабинет. Наконец настала очередь отца и сына Богдановых.

Только к вечеру они вернулись домой.

– Мама… Девочки… – сказал Костя хриплым голосом. – Я уезжаю сегодня ночью. В двенадцать часов надо быть на вокзале.

– Ты уезжаешь на войну, Костя? – встревоженно глядя на брата, спросила Сонюшка.

– Да, карапузка, на войну. Но вы не волнуйтесь. Я быстро вернусь. Вот разгоним эту дрянь, и я вернусь. Мамочка, родная, не плачь и не волнуйся, тебе нельзя!

Ольга удивленно взглянула на сына – откуда знает? Костя молчал, а мама вновь опустила голову, и на стопку чистого белья, которое она приготовила для сына и мужа, закапали частые-частые слезинки. Какая разница, откуда он знает? Взрослый парень, догадался, поди. Да и живот у нее стал расти не по дням, а по часам… Четыре месяца уже.

Отец присел рядом с мамой, взял у неё с колен бельё и отложил куда-то за спину.

– Олюшка, родная, послушай меня. Костю мы проводим, а я уезжаю утром. Не плачь. У нас еще много дел.

– Саша… – только и проговорила мама. – Саша, как же мы?

– А вы сидите дома и ждёте нас с Костей. До осени мы вернемся. – Не очень уверенно сказал отец. – Нас миллионы, фашистов по сравнению с нами – горсточка!

– Да, тем не менее эта горсточка подмяла под себя пол-Европы! Уж мне-то не врите! У фашистов хорошо отлаженная, обученная, могучая военная машина! Каждый винтик-болтик на своём месте. Маленькая машина, да кусачая! Польша, Бельгия, Франция… Греция… Что вы на меня так смотрите? У нас каждый понедельник политинформацию проводили… И о договоренности о ненападении тоже. Да, нас миллионы. Но это миллионы рабочих и крестьян! Не с вилами же они на танки пойдут! Что вы смотрите? – Повторила Ольга.

– Оля, это вам так на политинформации говорили? – поражённо спросил папа.

– Конечно, нет. Просто, к сожалению, я не дурочка и умею думать… – тоскливо закончила Ольга свою речь.

– Мама, не говори так! – влезла во взрослый разговор воспитанная пионерка Лида. – Всё равно мы сильнее!

– Конечно, доченька! Мы сильнее! – подхватил папа, глядя на жену ошеломлёнными глазами. – Костя, сынок, отнеси Сонюшку в кровать, смотрите, спит ребёнок, а вам и дела никакого нет!

Костя осторожно прижал сестренку к груди, и медленно, тихо-тихо, чтоб не разбудить, понес малышку в спальню.

– Оля, Лида! Слушайте меня внимательно! Да, ты все правильно сказала, Оленька. Так все и есть. Но мы победим! Мы не отдадим нашу Родину никакой военной машине – ни маленькой, ни большой! – Отец взял маму за подбородок и заглянул в заплаканные глаза. – Ты веришь мне, Оля? Веришь?

– Да, – прошептала мама. – Верю.

– Ну вот и славно! Теперь за дело!

В комнату, уложив Сонюшку в кровать, вернулся Костя.

– Костя, слушай мою команду! – попытался пошутить папа, но вышло только хуже – теперь заплакала и Лида.

– Ну и что мне с вами делать? – с отчаянием спросил отец. – Няньку вам вызывать? С вами оставаться, да по подвалам прятаться? Я, майор медицинской службы, приказываю – отставить слезы!

Лида притихла и с удивлением посмотрела на отца. Её папа аж целый майор, а она даже не знала!

– Костя! – продолжал руководить папа. – Берём у бабы Ксени новую буржуйку, которую я ей принёс, и тащим сюда, вот, к окну. Нашу, старую – в чулан. Переносим кровать Лиды и ставим вот сюда, – папа ткнул пальцем в пол. – Нашу с мамой кровать тоже перетаскиваем поближе к печке, и ставим здесь. Баба Ксеня будет спать на Лидиной кровати, а вы, втроем – на нашей. Всё понятно? Чтобы все были в одной комнате. Так и согреться можно быстрее. Костя, сейчас натаскаем из сарая дров побольше, сколько сможем. Да, и ещё… Если вдруг будет сильно холодно, а дрова закончатся, топите печку мебелью. Не жалейте! Рубите, пилите, и – в печку! Только книжки не жгите.