Меж двух орлов
Шрифт:
– Потому и ездит твой брат сейчас по разным торжищам. Там что-то, тут что-то…
– Ой-йей. – Только и вздохнула Мирослава.
– Не бери в голову. – Отмахнулся Борута. – Я, собственно, чего тебя сюда привел. Вижу, ты нашим кумушкам на зубок попалась. Ну, и решил тебе все тут показать, чтобы не переживала сильно. Они посудачат и успокоятся, а в конце – он подмигнул, – все равно, все по-твоему будет.
– Твоими бы устами, да мед пить. – Рассмеялась Мирослава, недоверчиво качая головой.
Мужчины, мужчины… Борута, он что, и правда верит, что пересуды стихнут, стоит Миросе
Супруги посидели еще немного, глядя, как молодцы с шутками и прибаутками принимаются тешут лесины под частокол. Видя, что мысленно Борута уже весь с друзьями, Мирося решительно встала и отряхнула юбку.
– Пойду я, что ли. Нетта там сама, с малым дитем на хозяйстве. Проводишь, или кого из пахолков в провожатые пошлешь?
Идти через лес Мирося сама не рискнула бы. И не о том речь, что стала она бояться леса после памятного похищения, нет. Только это не тот лес, что возле родного Соколува, где она еще девчонкой вылазила в поисках грибов и ягод каждый куст. Этот лес был Мирославе незнаком. А соваться в чужой лес, не зная тропинок – глупо. Тут если заблудишься, так и на Лешего пенять нечего.
– Сам провожу. – Сказал Борута после недолгого раздумья. – Совсем мальчишек я сегодня лозу рубить отправил. А здорового хлопца с работы сдергивать – то же, что и самому отвести. Опять же, когда еще выдастся возможность так-вот погулять?
В последних словах Боруты Миросе послышалась какая-то затаенная грусть. «О чем тревожишься, любимый?» – Думала она, идя по лесной тропинке за руку с мужем.
Борута же, отведя Мирославу домой, поспешил не обратно на стройку, а свернул по дороге к бабке Мине. Разговор к ней у него был давно, да за свадьбой все никак не выпадало спокойно поговорить.
– Здравствуй, тетушка! – Вежливо окликнул он знахарку, заглядывая в дом.
– Кхе-кхе, – бабка Мина, как раз раздувавшая угольки под небольшим котелком поперхнулась смехом, закашлялась, а, отсмеявшись, приглашающе махнула рукой.
– Заходи, Борутко. Ты уж решил бы для себя, внук ты мне или племянник, что ли. А то то «бабушка», то «тетушка»…
– Ну, не пани Миндовгой же мне тебя величать. – В свою очередь усмехнулся в усы Борута.
– И то правда. – Знахарка тоже невесело усмехнулась. – Те времена, когда меня Миндовгой звали, давно в Немо сплыли. О Нетте, небось, поговорить пришел?
– О ней самой. – Кивнул Борута, усаживаясь и благодарно принимая чашку травяного взвару. – Поблагодарить зашел. Вижу, справилась ты с чужим недобрым.
– Справилась. – Бабка Мина задумчиво потеребила кончик одной из многочисленных косиц. – Когда знаешь куда смотреть, найти недолго. Только вот одного в толк не возьму, как сразу-то не разглядела?
– Может, не было этого раньше? – Так же задумчиво спросил Борута. Когда касалось дел волховских, он всегда становился таким: задумчивым, настороженным. Потому что в таких делах случайных слов не бывает, как и случайных дел. – А сейчас услышал кто-то, что Скирмут
про вторую жену заговаривает, поспешить решил? Куда нить хоть вела?– А никуда. – Бабка Мина сейчас тоже отставила свои старческие ужимки, и перед Борутой сидела в почтенных летах, но совсем еще не старая женщина. Сидела, задумчиво глядя перед собой озерно-голубыми глазами. – Обычно ведь как? У одного убывает, у другого – прибывает. А тут, то ли неумеючи делали, то ли, наоборот, очень умело. Словно дырку в ведерке с молоком проковырял кто-то, а плошку не подставил. И утекает молочко по капельке в сыру землицу…
– И не знаешь, чья работа была?
– Не знаю. – Старая знахарка огорченно вздохнула. – Вроде, из наших кто. Но следу такого я раньше не видела. Видно, новый кто-то. Пока я, видишь, ученицу себе искала, она у кого-другого учиться вздумала?
– Умгу. – Мысли Боруты витали сейчас вокруг, перебирая всех знакомых волхвов. У кого из них в последнее время новых людей в учениках видели? Что за люди? – Самоучка?
– Тоже может быть. – Пожала плечами бабка Мина. – Такие дурищи тоже хоть раз в год, да попадаются. Подслушала где чего, да не дослушала. Вот и вышло вкривь и вкось. – И, совсем без перехода. – Амулетик хоть покажешь? Чья работа?
– Отчего же не показать? – Бабке Мине Борута привык доверять с рождения. Поэтому, не задумываясь, развязал завязки ворота и выудил из-за пазухи кожаный мешочек.
– Хороша работа! – Знахарка бережно достала из мешочка медную пластину с непонятными знаками. Какие-то из них Борута узнал, большую часть – нет. А знахарка, тем временем, продолжала, осторожно проводя кончиками пальцев по врезанным в металл канавкам. – Старая. Силы кто-то сюда вложил – немерено. Уж не пойму, то ли девать ее некуда было, то ли последнее отдавал… Но сила добрая. Славный подарок. Не скажешь, откуда?
– Не скажу. Прости! – Склонил голову Борута, не желая выдавать тестя. Чем больше он сталкивался с силой амулета, тем сильнее подозревал, что не так прост дорогой тестюшко пан Януш, как хочет казаться.
– Ну и ладно. – Легко согласилась бабка Мина. – Где взял, там уже точно нет.
Иди, Борутко, женой займись. Хороша бабонька, но вижу, мается. Не прижилась она у нас пока. Да и наши тоже пока приглядываются.
– Да чего там приглядываться! – В сердцах махнул рукой Борута. – Можно подумать, мы тут – совсем уже медведи лесные. Можно подумать, я – первый, кто на пришлой невесте женится.
– Не первый. – Бабка Мина согласно склонила голову, чтобы Борута не видел, как лукаво блеснули ее глаза при виде такой горячности. – А, все ж, бабам нашим все, что не такое, все плохое.
– Скажи бабам, за своим хозяйством следили бы. – Проворчал Борута недовольно.
В письме Гжегоша, как и ожидала Мирослава, не было ничего особого. Все живы, все здоровы, все довольны… А если сестре чего-нибудь понадобится, так до Соколува путь недалекий. Пусть заедет или пахолка пришлет, все будет.
Так, постепенно, обживалась Мирося на новом месте, обрастая друзьями, завистниками и новой родней. Одно радовало: с мужем, кажись, поладить получилось. И понимание этого грело душу в особо пасмурные дни.