Меж молотом и наковальней

— Плевать, что ты там не понимаешь, — резко ответила хранительница. — Она мне доверяет, она моя подопечная, так что убери лапы!

И через боль пробился вдруг маленький росток надежды. Кажется, я выбрала правильно. Точно выбрала правильно. Тор не может соврать!

— Думаешь, на этом все закончится? Ошибаешься, детка!

— Детками ты своих подчиненных называй, а я для тебя Марина Александровна. Я забираю свою подопечную, а счета за ее леченье пришлю позднее. Боюсь, такие игрушки будут стоить вам дорого. Ведь без вампирьей крови и понимающего психолога тут уже не обойдешься, не так ли? Вы вообще думаете, что делаете?

— Делай, что хочешь, — холодно ответил инквизитор. — Деньги меня никогда не волновали, ты же знаешь. Это игрушка смертных. Я отдам тебе Катерину… после окончания допроса.

— У нее уже были допросы. Оно и видно. Твои люди понимают разницу между пострадавшей и обвиняемой? Или им мозги прочистить? Ну так займись этим, ты же тут большой спец.

— Моего допроса, — уточнил инквизитор.

— После твоего допроса люди попадают либо в морг, либо в дурку. Потому пальцем ее не тронешь!

— А давай поспорим?

— А и спорить не буду! Ты отдашь мне Катю, подпишешь документы на лечение и избежишь скандала.

— Какого скандала, девочка? Я не знал, что у нашей Катеньки есть столь ярый хранитель. Мне нужно найти сдуревшего бессмертного. Ты это не понимаешь? Понимаешь, чем нам грозит ваша мягкотелость?

— Не ценой разума моей подопечной!

— А если она по-хорошему не хочет?

— Мне вызвать сюда Анри, ее вампира? Или Машу?

— Тех, от кого она удрала, — засмеялся инквизитор, — ну-ну! Может, и от тебя она сбежит? Смертные столь непредсказуемые… Зачем тебе отвечать за кого-то такого? Подумала о последствиях?

— А ответ на вопрос "зачем" — это и вовсе дело не твое!

— Не мое? Пятнадцать смертных, которым пришлось корректировать память. Двое поцарапанных зомби. Ты ведь знаешь, что с ними будет? И все из-за ее упрямства. Как долго ты собираешься ее защищать? Сколькими жертвами она еще устелет свою дорогу? Не лучше ли это закончить тут и сейчас?

— Сколько понадобится!

— А откуда такая жертвенность? Знаешь, что теперь за ее ошибки будешь платить ты?

Я вздрогнула.

— Великолепно знаю. И что?

— А то, что она смертная. Если она умрет, то после возродится в другом теле. А тебе такой роскоши не дано. Коль умрешь, так это уже навсегда.

— Перестаньте, — попросила я. — Голова болит.

— Сказала бы "нет" и тебе ничего бы не болело, — ответил инквизитор. — Забирай ее, черт с тобой! Но за последствия я не отвечаю!

Хлопнула дверь. Упали с рук наручники и, не удержавшись, я повалилась вперед. Наверняка упала бы, если бы меня не поддержали.

— Идти можешь?

— Постараюсь…

Я встала и тотчас покачнулась, вновь упав на руки хранительницы. Тело взорвалось болью.

— Черт… — услышала я раньше, чем потерять сознание.

Чего она ругается-то? И так же тошно…

Болела, казалось, каждая клеточка. Я сидела в кресле, наверняка в автомобиле, и не спешила открывать глаза, боясь растревожить израненное тело. Кто-то, судя по голосу — та самая хранительница (от самих воспоминаний стало больно), болтал и болтал по телефону, и ей отвечал тихий, едва уловимый голос и едва слышные ответы, из которых я не могла разобрать и слова.

— Да не имею я понятия, почему они так решили… Ну да, эти идиоты думали, что она покрывает бессмертного… Как чего? А я знаю чего? Влюблена, к примеру, по уши, под влиянием глубинных чар. "Смертные так непредсказуемы"… Они ее демону отдали, придурки тупоголовые. Не кричи на меня, я-то что теперь изменю? Да, да, умны, нечего сказать. Додумались… О да, очень демону нужны ее знания. Он же страдания смертных жрет, как Пу конфеты.

С кем она разговаривала? По сути мне было все равно. Мне плохо, очень плохо. И открывать глаз совсем не хочется… шевелиться — тем более: боюсь. Что боль, на время утихшая, охватит с новой силой.

— Естественно, я не оставлю ее в больнице инквизиции, сама понимаешь… А не, врачи посмотрели — ничего серьезного. Демон знал, куда бил. Больно, конечно, неприятно, но последствий не будет, заживет быстро… М? Прости, ее психику мы еще не проверяли, но крепенько подозреваю, что без профессиональной помощи здесь не обойтись… да, я понимаю, что она сильнее, чем кажется, но эти сволочи и не таких ломали. Мне тоже хочется надеяться на лучшее, сама знаешь, но факты сами за себя говорят… да не кричи ты, понимаю я, понимаю! Но к психиатру ее уже записала.

— Не надо психиатра, — прошептала я, не выдержав.

И голос мой был таким тихим, что я боялась, меня не услышат. Еще как услышали.

— О, пора заканчивать. Наша спящая красавица проснулась. Да, потом позвоню.

Я открыла глаза и поняла, наконец, что нахожусь в своем родимом автомобиле, только на не очень привычном месте пассажира. Впереди, за черным капотом, бежала ровная лента дороги. Темнело. Справа проносился украшенный золотом березняк, кое-где в зеленых пятнах елок. Быстро пробегали столбики, мягко летела вперед машина, и сидеть вот так, не двигаясь, было на удивление приятно.

— Скажи, почему ты сказала Элиару "да"? — спросила вдруг хранительница.

— Ты о чем?

— О том, что ты мне доверяешь… я так боялась, что ты ляпнешь правду… как ты смогла ему соврать?

— А с чего ты взяла, что я вру?

Я повернула голову к хранительнице и, в сущности, ничего особенного не увидела — стройная, наверняка высокая фигура, красиво подчеркнутая приталенным, до середины бедер плащиком, низко опущенный капюшон…

— Могу я увидеть твое лицо? — спросила я.

— Зачем? — холодно ответила хранительница.

И в самом деле — зачем? Зачем она машину ведет в перчатках? Будто прячется… От кого? Тут я и она, никого более.

— Может, оно у тебя волосатое, — выпалила я. — Ты ведь бессмертная? А вы столь разные…

— Ты не ответила на мой вопрос…

Я посмотрела на свои руки и с облегчением увидела, что кольцо никуда не пропало. Повертев его на пальце, я тихо спросила:

— Ты же знаешь Тора?

— Тора? — засмеялась хранительница. — Вот в чем дело. И тебя окольцевал, прохвост этакий?