Меж молотом и наковальней

— Верю.

— Вот и умница. Я слушаю.

Машина мягко неслась вперед, а я откинулась на спинку кресла и закрыла глаза… погрузившись в свои то ли сны, то ли видения. И начала рассказывать. Сначала слова не шли, застревали в горле. Но чем больше я говорила, тем было легче. Я будто изливала всю ту боль, что носила в себе, весь тот страх, все сомнения.

Я рассказала про все. И про девочку, что пряталась в шкафу, и про убийство мужа Алиции, и про странные видения о черноглазом незнакомце. Рассказала спокойно, сама удивляясь тому спокойствию, будто рассказывала про фильм или про странную книжную историю в которую до конца и сама не поверила.

Но это, оказывается, было мне так нужно… Рассказать. Кому-нибудь. Выплеснуть все, что накопилось на душе и надеяться, что никто не осудит.

Слова закончились. Дорога и дождь — нет. Я открыла глаза и поняла, что мы въехали в город. Спали в серой пелене мокрые, еще так похожие на деревенские, дома. Кутались в кипарисовые и яблочные шали. Ждали зимнего сна с таким же нетерпением, как и я.

— Ошейник, говоришь? — ухватился в моем рассказе за одну единственную деталь Саша, и в голосе его почему-то послышалась сталь. — И огромный черный пес у ног Алиции? Тот, кому она доверила собственного ребенка перед смертью? Черноглазый незнакомец? Ты уверена, что нигде подобного не видела в последние дни?

— Нет! — выкрикнула я, удивляясь упрямству Сашки.

Да что он вообще от меня хочет?

— Если только… — Сашка вдруг долбанул по тормозам, и машина сделала крутой вираж, чудом не врезавшись в дерево. Слава тебе Господи, что за нами никто не ехал, а по обе стороны дороги были склады и ни одного пешехода. От Сашки подобного фокуса я, честное слово, не ожидала.

— Придурок! — вскрикнула я. — Какой же ты придурок! Убить нас захотел?

— Нет… — Сашка вновь повел машину по мокрой, в ранах выбоин, дороге и будто расхотел, в один миг, задавать вопросов. Лишь посмотрел на меня искоса и сказал:

— Если то, о чем я думаю, правда, ты очень жестока, Катя. Боже, как же ты на самом деле жестока! И как наивна! Тебе стоит держаться подальше от Анри. Эта связь погубит и тебя, и его. Если уже не погубила. Я вообще удивляюсь тому, что вытворяет вампир, не совсем его понимаю.

Разболтался тут! А мне вдруг расхотелось с ним ехать. Надо было самой за руль сесть. Да, я не совсем в хорошей форме, но не психую же за рулем, честное слово! А Сашка еще делает вид, что ничего не произошло, каминадзе чертов!

— Ты ничего не забыл, Анри хотел меня…

— Ничего не забыл, — жестко ответил Саша. — Только странно все это. Анри, может, и был на тебя зол, но все же поставил на тебя метку избранницы. И вел он себя все время скорее как по уши влюбленный, а не как…

— Влюбленный вампир, — хмыкнула я. — Саш, ты не девушка, чтобы Сумерками зачитываться. Право слово, Анри бессмертный, во что он во мне влюбился? Красоток он за свою жизнь навидался немало, умом я тоже, ты сам сказал, особым не блещу, так к чего бы ему в меня влюбляться? С самого начала этому удивлялась, а теперь понимаю, насколько глупо хотя бы на миг поверить, что он мной увлекся. С какой стати?

— Сам хотел бы это знать, — ответил Саша и остановил машину на светофоре. Одну руку он не спускал с руля, а второй начал рыться в бардачке. И вытащил оттуда что-то, что мне совсем не понравилось.

— Ты откуда…

Зажегся зеленый свет, и Саша аккуратно ввел автомобиль в бесконечный поток других машин. Только бы снова не стал по тормозам долбить! Здесь это добром не закончится, чудо, что раньше закончилось.

Чтоб я еще раз себя с ним в одну машину!

Да ни в жизнь! И Ли скажу, чтобы своего хозяина выругала как следует. Ибо попадет в аварию, плакать же будет… опять очередное его перевоплощение искать. Кому оно надо-то?

— Молчи, — ответил Саша, засовывая пистолет за пояс. И мне почему-то не захотелось спрашивать, настоящее оружие или нет. А так же откуда Сашка вообще стрелять умеет, да такие игрушки надыбал. А если не умеет, то зачем с собой носит?

— Слушай, а может… — начала я, а Сашка уже тыкал пальцем в мобильник, в поисках нужного номера. И найдя, поставил громкую связь.

— Слушаю, Александр Юрьевич, — сказал кто-то на другом конце провода. Я лишь сидела затаив дыхание… Сашка, вроде, неплохой, а все же танцор… танцор же? Так откуда такие официальности по телефону?

Менеджер к нему так по имени отчеству? Ну, предположим… что Сашка мне улыбается не означает весь, что он со всеми такой.

— Вышли к нам людей, пусть подстрахуют. И еще вышли кого-то по адресу…

Я сидела и ушам своим не верила. Откуда Сашка знает адрес моей тетки? Я ведь ему только город сказала, куда ехать. Хотела в городе указать направление, а ведь…

А ведь мы уже в городе, и он ни разу не спросил, куда сворачивать. Будто великолепно знал, куда ехал. Будто…

Что за идиотизм? Сначала Маша инквизитор, теперь еще и Сашку во все эти игры втянули? Еще и из меня шпионку бессмертных сделают? А ля Мата Хари… ага. Не ну чего, гадалкой я была, теперь… ну их к черту, а?

А все же… Сашка уверенно вел машину и что-то говорил. А я все не переставала удивляться. Откуда эти властные нотки в его голосе? И откуда спокойные четкие ответы из трубки телефона? Таким я своего друга еще не видела… таким я его не знала. Вопрос на засыпку — а хотела ли знать? А Сашка тем временем закончил говорить, вернее, отдавать приказы. Обернулся ко мне, сказал:

— Ты почему притихла-то?

— А ты как думаешь?

— Я не собираюсь гадать, Катя. Если тебя что-то мучает, тебе лучше сказать это вслух. И сейчас. Ты же не хочешь, чтобы нас с тобой разделяли недомолвки?

И я сказала, не осмеливаясь смотреть ему в лицо:

— Ты не веришь, что это Анри?

— Не верю, — твердо ответил Сашка. — Но много кто в инквизиции верит. И это хорошо. Не будут мешать нам работать.

— Но ты тоже из…

— … инквизиции? Конечно. И я уже это говорил, ты просто пропустила мимо ушей. Ты вообще много чего не замечаешь, чего не хочешь замечать. Так удобно, я понимаю. Но себе подобных проколов позволить не могу. Я просто хочу, чтобы ты жила. С остальным мы разберемся позднее.

— Ты… машину останови!

— Нет! Я с удовольствием привезу к тебе позднее Ли, чтобы она с тобой поговорила, но пока ты будешь меня слушаться. Потому что это единственный способ для тебя выжить. На что ты рассчитываешь со своими детскими обидами? Да и к чему они? Что-то изменилось? Я перестал тебе быть другом? Я желаю тебе зла? За тобой перестали охотиться?

— А ты… ты что об этом думаешь?

— Давай оставим на потом все, что я об этом думаю. Меня больше настораживают слова твоей тетки… в той части, что мы не можем ей помочь. Как будто она знает, что…