Меж молотом и наковальней
Шрифт:
— Ты чуть не погиб из-за меня только что? — ответила я, касаясь лба Сашки… кровь. Немного, но, чтобы совесть моя вновь заплакала, хватит. — И Анри из-за меня чуть не погиб. И теперь из-за меня за ним охотятся. И та зомби тех людей, тоже из-за меня. Это я все… я. К чему вы меня вернули?
— Прекрати! — одернул меня Саша и зло вывел машину на дорогу. — Этот бессмертный вошел во вкус! Убьет тебя, будет охотиться за другими. Так что давай не будем, а?
— Ты веришь, веришь, что я была Алицией? Веришь, что все это из-за меня?
— Да! И лань тоже виновата, что ее волк съел, —
— Саша, у тебя Ли есть… она же с ума сойдет, если…
— Ли сама будет его искать и горло ему порвет, как только найдет. Ты ее еще плохо знаешь. А теперь не говори глупостей и дай мне вести машину. Хватит, наверное, приключений на сегодня?
— Несомненно хватит, — буркнул сидевший за моей спиной мужчина. И мне вдруг так дико захотелось в Магистрат. Домой.
— Поспи немного, — сказал Саша. — Успокаивающее должно еще действовать. Так что постарайся заснуть… сон все вылечит. Сон и время, верь мне. И не надейся, что мы так просто сдадимся.
Заснешь тут, ага!
Боль… боль и внезапная свобода. Легкость и сладость полета… и я уже лечу, лечу над осенним лесом, а за мной, далеко, горит, умирает огромный дом. Бежит по лесу босая девочка. Текут по ее щекам слезы. А рядом верной тенью несется огромный черный пес…
Они ушли… теперь могу уходить я…
— Катя, — трясли меня на плечо. — Катя!
Сон ушел так же внезапно, как и пришел. Мы приехали. Дождя больше не было, опускалось за Магистратом солнце, а навстречу мне выходила встревоженная Маша.
— Мне так жаль, Катя, — сказала она. — Жаль… идем домой.
Домой…
Я обернулась к Сашке, прошептала одними губами:
— Спасибо, — и направилась к дому.
Придется Сашке на новую машину зарабатывать… потом. Чуть позднее, а сейчас…
— Маша, обещай, если он до меня доберется…
— Нет уж, — ответила Машка. — Не если доберется, а прямо сейчас я всех людей на ноги подниму и этого умника найду, не сомневайся. И голову оторву. А ты не беспокойся. Мы поможем. Со всем поможем. И не смей даже думать, что ты одна, слышишь! И сдаваться не смей!
— Да, — улыбнулась я сквозь слезы, поймав прыгнувшую мне на руки Пу.
Глава двадцать три. Пробуждение
Янтарный вечерний свет, темные росчерки теней по траве, огромное поле, усыпанное ромашками. Смех, наверное, мой. Нагретое солнцем разнотравье под босыми ступнями, и я бегу, бегу, пока не падаю в эту самую траву, и смеюсь, смеюсь застывшему над лесом солнцу.
А он падает рядом, смотрит на меня так странно… будто пронзает взглядом. И темные кудри его в свете солнца кажутся каштановыми, а глаза… глаза бездонными. И смех утихает на моих губах. Слишком серьезно. Слишком близко… такого еще никогда в моей жизни не было.
Он молча пододвигается, проводит ладонью по моему бедру, комкает в пальцах пышную юбку, добираясь до кожи… и от его прикосновения
бежит по венам огонь, а туман застилает глаза. Я уже не помню, где я и зачем. Я вижу лишь его, растворяюсь в его нежности.Его губы пахнут солнцем… его объятия дарят покой. Его сердце стучит так бешено под моей ладонью, и страсть, кажется, лучиться через его кожу.
— Люблю тебя, — шепчет он мне в волосы. — Не бойся. Можно?
Конечно можно… только ему… что угодно. Хотя домой я могу после этого не возвращаться. Отчим не позволит.
Последующие дни прошли как в тумане. Подготовка к похоронам, сами похороны, соболезнования от друзей… приставленная ко мне вездесущая охрана и настороженные лица тех, из инквизиции. Сны, которые я помнила смутно. А еще апатия… куда дали погрузиться… ровно на три дня.
На четвертый с самого утра меня разбудила Пу. В часов так восемь, после бессонной ночи во власти каких-то странных сновидений. Вредная Пу! Наглое создание прыгало на мне и счастливо орало:
— Снег. Снег!
Пришлось-таки вставать, нет, сползти к кровати, потому что спать мне все равно не дали. Уговоры бы не помогли, да и сил не было на уговоры. Холодно. Муторно. И не то, что вставать, ничего не хочется…
Я посмотрела на себя в зеркало и сама себе ужаснулась: осунувшаяся, похудевшая. На бледном лице глазищи такие, что кажется — кроме них ничего и не осталось. И смысла в этих глазищах никакого, какой смысл, если в голове туман, а мысли в этом тумане движутся медленно… будто стоит им ускориться, и голова взорвется.
А волосы? Пакля, а не волосы! Я провела по них пальцами, пытаясь распутать густые пряди. Черт! Опять при последнем мытье забыла о кондиционере, теперь до-о-о-о-о-оого буду их распутывать.
А ну и черт с ним!
Кое-как проведя щеткой по волосам, я уложила их в простой хвост и закуталась в теплый халат, даже не снимая ночнушки. Кто мне удивит-то? Из своей комнаты выходить я, как бы, не особо и собираюсь, надо только Пу отсюда выдворить, тогда вообще будет покой и… об «и» думать не хотелось.
Очарованная внезапно продравшимся через сонливость запахом, я взяла со стола кем-то там оставленную кружку с ароматным кофе, выглянула в окно. Красиво же. Снег кутает лес в мягкое одеяло, деревья покрыты белоснежным инеем и все блестит так, что глазам больно.
— Снег! — кричала Пу, все так же терроризируя мою бедную кровать. И охота же ей…
— Снег! Снег! Снег! Зима началась, ура! Зима, зима, зима! И все теперь будет хо-ро-шо! Слышишь, Катя!
И снова прыг, прыг на кровати.
Кофе ударило в голову и, к своему сожалению, я поняла, что от Пу так просто я не избавлюсь. Судя по оставленному кофе и нашествию Пу спать не дадут, это точно. Страдать тоже не дадут, достаточно только на морду Пу взглянуть. А что дадут? Ну жеж… Поработать что ли? Лень, да и не поможет. Вылезать из дома не хочется, да и не пустят меня. Просто поваляться в кровати тоже нельзя… книжку что ли почитать? Да я даже не простом сосредоточиться не могу, живу как ежик в тумане, какие тут книжки!
— К тебе Сашка приехал! — между прыжками умудрилась выкрикнуть Пу.