Между адом и раем

— Похоже, эти ребята не очень-то стремятся исправить нынешнее положение вещей, — сказал Уайнберг.

— Помните одно выражение времен холодной войны по поводу отношений с СССР? — спросила де лос Рейес. — Два шага вперед, три назад. Если Telaraca свергнет режим Кастро, соотношение шагов станет три вперед и триста назад.

— Как вы все это вытянули из них? — спросил Тейт.

— Скажем так — немного приободрил, чтобы наш разговор не затягивался, — ответил Хок. — Я не причинил русским вреда, просто немного попугал. Правда, им не очень понравилось.

— Не понравилось? Что ты имеешь в виду? — спросила Конч.

— Я имею в виду, что тот тип поменьше — Болконский — попытался убить меня. Даже два раза.

— Судя по всему, оба раза закончились неудачей, — заметил Тейт.

Алекс оценивающе посмотрел на него и продолжил:

— Telaraca… Ты знаешь кого-нибудь из этой компании, Конч?

— Лично — нет, — ответила секретарь. — Это мафия. По их указанию на острове рядом с Манзанильо возводится огромный укрепрайон. Telaraca окружает гасиенду одного из генералов-повстанцев.

— Уж это вы знали, без сомнения, — ухмыльнулся Хок, посмотрев на Тейта.

— Ну хватит, хватит. — Конч попыталась предотвратить нарастающую ссору между Тейтом и Хоком. — Вот что следует предпринять. Спутники «У-2» и «Предатор» должны немедленно сделать снимки юго-западного побережья Кубы. Кроме того, специальный зонд будет круглосуточно фиксировать всякую активность в районе комплекса Telaraca.

— Нет проблем, — сказал Уайнберг.

— Сколько ваших парней сейчас на Кубе, Джереми? — спросила она Тейта.

— В Гаване — навалом, а по периферии — никого.

— Так исправьте это! Начните сегодня. Нужно, чтобы по всей провинции Ориенте засели наши люди.

— Хорошо. Попрошу президента, чтобы этот вопрос немедленно возглавил повестку дня, — сказал Тейт.

Конч посмотрела на него так, что он смущенно поежился.

— Нет, если вы берете это дело лично, в свои руки, я, конечно, не против… — начал оправдываться Тейт.

Она не обратила на него внимания.

— Хорошая работа, Алекс. Президент будет рад, что хоть какие-то проблемы свалились с его плеч, — сказала Конч Хоку.

— Эта «Борзая» действительно так страшна? — спросил Тейт.

— Страшнее, чем ты можешь представить. «Борзая» огромна, — сказал Уайнберг, — на борту сорок боеголовок, по двадцать в каждом крыле. Поверхность корпуса не позволяет обнаружить корабль с помощью радара или сонара — она от кормы до носа покрыта новым поглощающим материалом толщиной в метр.

— Как действует это покрытие? — спросил Тейт.

— Ну, оно делает лодку полностью невидимой и неслышимой. Практически до нуля снижает уровень вибрации, передаваемой воде при движении. Лодка должна была стать последней попыткой Советского Союза противостоять флоту США.

— Отчаянная попытка подобраться со спины, — решил Тейт, почесывая подбородок.

— И сейчас это жуткое изобретение оказалось в руках кубинских повстанцев, — сказала Конч.

Снег постепенно начал смешиваться с дождем. В окна старого кирпичного дома, принадлежащего доктору Виктории Свит, стучали тяжелые капли. В ее кабинете на первом этаже горел камин. Вечерело; густые облака, закрывшие небо над городом, помрачнели, и на улице стало совсем темно. Тем не менее женщина убавила яркость красной лампы у кушетки, на которой лежал мужчина.

— Так нормально?

— Нормально, спасибо.

Она пододвинула стул к кушетке и села, скрестив ноги. Послышался слабый шорох шелковой материи.

— Удобно?

— Вполне.

— Тогда начнем, хорошо?

— Да, доктор.

— Вас что-нибудь беспокоит в последнее время?

— Да. Сильная зависимость.

— Зависимость? Раньше мне о ней ничего не было известно.

— Мне тоже. Она возникла совсем недавно.

— Какая же это зависимость? Наркотическая? Алкогольная? Табачная?

— Сексуальная.

— Сексуальная?

— Да. С недавних пор я обнаружил, что у меня сексуальная зависимость.

— Ясно. И как вы пришли к этому удивительному открытию?

— Меня преследуют… навязчивые мысли. Из-за них я не могу спать по ночам, а днем все из рук валится.

— Эти мысли… вы можете описать их?

— Некоторые могу. Остальные…

— Хорошо. Давайте начнем с тех, что вы можете описать.

— Ну, тогда перескажу недавние. Вот что было в них: я в вашем кабинете, лежу на кушетке, в камине горит огонь. Вечереет. За окном мокрый снег — слышно, как холодные капли барабанят по стеклу и…

— Подождите секундочку. В моем кабинете?

— Да.

— А я? Я есть в ваших мыслях?

— Да. Вы приглушаете свет красной лампы, и освещение в основном исходит от огня в камине. Я даже смутно вижу, как играют языки пламени, отражаясь на потолке.

— А где я?

— Вы пододвигаете стул к моей кушетке и садитесь. Мои глаза закрыты, но я слышу ваш голос. Вы скрестили ноги — я слышу, как шуршит шелк. В это мгновение я приоткрываю глаза и пытаюсь увидеть…

— Что?

— Ну, вы понимаете, когда вы кладете одну ногу на другую, я пытаюсь разглядеть…

— Что у меня под юбкой?

— Да.

— И что, в этой грезе вы замечаете, что там?

— Нет. Не выходит.

— А если я повторяю? В ваших мечтах ведь и такое бывает? Тогда вы замечаете?

— О да. Тогда замечаю.

— А в ваших мечтах вы не видите, чтобы я расстегивала блузку — вот так?

— Вижу. Именно так и расстегиваете!

— Снимаю ее? Бросаю на пол? Вот так…

— Да.

— А вы чувствуете аромат моих духов, когда я нагибаюсь над вами — вот так?

— Да. Я вдыхаю его, наслаждаюсь им, задерживаю в груди.

— Может быть, я целую вас в губы, вот так?

— Да.

— И дотрагиваюсь до вас… здесь?

— Да.

— И что вы при этом чувствуете?

— Как будто я тону. Как будто падаю в пространстве.

— Я скучала по тебе, Алекс. Так скучала…

— Останьтесь, док.

— Да, я здесь. Теперь я останусь с тобой.

22

Виктория Свит еще раз посмотрела на себя в зеркало, стоя в прихожей.

Волосы? В порядке.

Макияж? В порядке.