Между честью и истиной
Шрифт:
2. Дружественные краю режимы, в том числе Московия, блокируют расследование на своей территории. До последнего времени в Интерполе уверены, что поставки осуществляются из Венесуэлы и Конго, и кредиты края оплачиваются именно таким образом.
3. Громко арестована глава боевого крыла оппозиции, Алиса Медуница. Полгода о ней не было никаких сведений, включая отсутствие допуска адвокатов и медиков, после этого официальных данных тоже не дают, зато сайт администрации империи Белого Ветра публикует заметку о награждении агента Медуницы за успешную операцию.
4. Начинаются репрессии по отношению к мирному крылу, крайне небрежно замаскированные под религиозные гонения. Около тысячи смертных приговоров.
5.
6. Наместник инициирует проверку деятельности администрации империи в крае, эту проверку выполняет все та же самая Святая стража, основной силовой орган обоих витков репрессий в крае, и по отношению к мирному крылу, и по отношению к боевикам, ранее. В крае появляется дознаватель из столицы империи с отрядом. Чтобы увидеть фото, зарегистрируйтесь или выполните вход!
7. Пресс-служба наместника тут же сочиняет, что вот это все было всего лишь способом установить отношения с оппозицией.
8. Полине Бауэр подписывают отсрочку приговора на семьдесят лет.
9. Отстранен и выслан из края предстоятель Академии Саалан в крае, Вадим Юрьевич Дегтев, он же достопочтенный Вейлин. Чтобы увидеть ссылку зарегистрируйтесь ! или авторизуйтесь на Форуме !
10. Наместник приносит извинения за репрессии и фактически обвиняет в терроре Академию Саалан.
11. Полина Бауэр объявляет, что больна, и на месяц пропадает из сети. Ее свежих фотографий в блоге Марины Лейшиной, оппозиционной правозащитницы, или на сайте организации "Свет в окне", тоже нет. Ее портал, тем не менее, продолжает работать, и у администрации империи нет к нему вопросов.
Продолжение следует.
С форума yapischy.com
По сети в адрес Полины летело такое, что у Марины при виде этих новостей кончались цензурные слова. Это был настоящий селевой поток. В нем присутствовал весь спектр мнений, начиная с уже приевшейся песни "сдала своих, с ней дел иметь нельзя" и заканчивая гипотезой о том, что портал с самого начала был "на подсосе" у администрации империи. На форумах и в группах мелькали заявки о том, что единственными реальными получателями выигрыша от аварии восемнадцатого года были как раз совладельцы "Ключика", вопросы, каким это образом Полина оказалась последней выжившей, со своим-то хобби в виде художественной резьбы по осколкам и костям, предположения о том, что именно она не поделила с теми, кого сдала, и даже версия, что она пытается сдать оставшихся сразу всех ради особенно крупного куша. Когда Марина привезла свое изумление в Приозерск, Полина только пожала плечами: "я говорила". Смотреть эти посты и паблики она отказалась наотрез, а второй раз - в особенно резкой форме. Марина предпочла не отвечать на эту ее реплику. В кабинете повисла неприятная тишина. Лейшина было думала прощаться и сворачивать беседу и глядела куда-то в стену, когда услышала:
– Мариш, есть тема поважнее этой мути. Саалан, кажется, пытаются перевести Алису в свое гражданство.
– Откуда дровишки?
– правозащитница повернула голову к подруге, радуясь возможности замять конфликт.
– Может, пойдем во двор, я хоть покурю?
– Пойдем, конечно. А пока идем - вот, слушай. Главная зубная боль наместника с весны, если не раньше - то, что она не маг. Собственно, только поэтому мы с тобой сейчас вообще разговариваем. Им очень нужно сделать ее обратно магом. Все лето я могла себе позволить не думать об этом и не морочить голову тебе, но сейчас вопрос стоит очень остро.
– Полиночка, ты мне для начала как-нибудь объясни суть коллизии, а то для меня эта их магия... нет, я не буду делать вид, что не верю в летающие пепельницы и двухметрового лося, который образовался у меня в коридоре, понимаешь, из света и воздуха сам собой,
перед этим спросив разрешения по телефону. Но как-то все-таки неясно.– Суть коллизии...
– Полина кивнула дежурному гвардейцу у дверей, он посторонился, пропуская их в серебряный декабрьский день со снежной взвесью, кружащейся в воздухе.
– Ну, начнем с того, что все время, что я ее знала, исключая предыдущий и этот год, магом она была. Что и как случилось, вопрос второй, с первым наместником это тоже случилось, но суть в другом. У нее остались какие-то куски возможностей, вот с ними и проблема.
– Какая проблема?
– спросила Лейшина, спускаясь по ступенькам крыльца.
– До целого восстановить?
– Мариша, дело в том, что это целое лично я, со своей точки зрения, без сомнений сдала бы психиатру, - Полина вздохнула, взглянув в блесовато-синее небо.
– А может, и не сдала бы, психиатров у нас мало, они ценные... В общем, слушай. Эти свои технологии они опирают на наивную дерзость, которая может поместиться только в голове, еще не знающей, что такое, например, пары ртути и жесткое излучение. Но они уверены в том, что они двигают науку и что наука эта круче всего, что они тут нашли.
– Поля, можно конкретнее? Ты меня путаешь, и я злюсь.
– Еще конкретнее, Мариша? Ну давай. Только не пугайся. Представь себе трехлетнюю деточку, которая играет в ученого.
– Ну, допустим, - кивнула Лейшина.
– У меня оба это проходили, младшая играла в химика, а старший - в переводчика.
– Ага, а теперь представь, что у этой игры есть вполне серьезный конкретный результат и у тебя прямо в детской невнятный детский лепет с ковра превращается в годный перевод сложной литературной прозы... помнишь, что у тебя муж тогда переводил?
– Ой.
– Глаза у Марины невольно раскрылись до предела.
– Поля, ты про химию только ничего не говори, у меня воображение живое очень, ну ты знаешь.
– О, ты осознала, - улыбнулась Полина.
– Так вот, эти их якобы технологии - такая игра, только очень всерьез. С реальными последствиями.
– Да куда уж реальнее-то, десятый год без метро живем, не вспоминая остального. Но как?
– Ну как, Мариша... в основном на нездравой наглости и наивности, как видишь. Ну и на каком-то внешнем факторе, которая им эту наглость и наивность позволяет сохранять. Этот фактор они называют Потоком, нам остальное неважно, не та тема. А тема как раз то, как они обходят естественные ограничения. Понимаешь, мы их тоже иногда обходим, но в рамках профессиональной деятельности.
– Поля? Ты меня теряешь...
– Ну Марина...
– протянула Полина.
– Ну вспомни хоть твое явление в мае в Приозерск. И кстати, в июне, когда ты ему сотрудничество предложила, он мне оговаривался потом о своих впечатлениях.
– Но...
– смутилась Лейшина.
– Это же другое. Это совсем другое.
– Да нет, то же самое. И когда я Алису при вас всех тремя фразами вернула в рамки перед тем, как она в коридоре упала, это тоже оно. Когда ты понимаешь, что действуешь, мягко говоря, на грани, а местами и за гранью допустимого, но по итогам получается решение, входящее в проблему идеально. Так вот, они это делают нормальным условием своих технологий. Но если ты или я, когда мы выходим за пределы ремесла и выполнения протокола, четко знаем, что и почему нарушаем и с какой целью делаем, и это дает нам наглость быть уверенными, что обойдется и получится, то они с этой наглости начинают и уже из нее лепят что хотят. И наглость они берут снаружи.
– Откуда, Поля?
– нервно спросила Марина.
– Откуда можно взять наглость таких размеров?
Полина усмехнулась.
– Они называют это Поток. Я не знаю, почему именно это и что это, и мне это по большому счету неинтересно. А вот эта их шизофреническая раздвоенность, позволяющая сделать выводы на основе неполной, неверной и не той информации и на базе этих выводов получить идеальный результат, - как раз она очень интересна. Это культурное, и оно может быть исследовано. Кстати, в нашей истории подобные образцы есть, и они относятся к самым темным страницам истории. Инквизиция там всякая, диктатуры... Но мы использовали схоластику и играли в логику. Как только перестали играть и сделали логику методологией научного познания, наглость себе сильно ограничили. А они играют в математику.