Между двух миров
Шрифт:
Ланни довелось близко столкнуться с этой проблемой и способами ее разрешения. Он как-то пошел в селение Жуан за покупками и там. на скамейке у края песчаного пляжа увидел — кого же? Свою «красную» святую, Барбару Пульезе! Он увидел ее и остановился. Она не сливалась с праздничной толпой приморского курорта, а сидела в стороне, пристально глядя в воду, в полном одиночестве. В ярком солнечном свете ее лицо казалось желтоватым, но во всех чертах, как всегда, было какое-то скорбное достоинство; романтик Ланни еще раз решил, что на этом лице отражается вся скорбь человечества: ому хотелось бы, чтобы Марсель воскрес и нарисовал ее.
Если
— Что вы делаете в этой деревне?
— Я была в Каннах, — ответила она, — но полиция выгнала меня.
— Что?
— Они боятся, что я подложу адскую машину под их воровскую конференцию.
— Вы серьезно? Вас выслали из города?
— Мне дали ровно десять минут, чтобы собрать вещи. Хуже того, они выгнали семью рабочего, у которого я жила, и лишили его работы.
— Чорт меня возьми! — сказал Ланни.
— И возьмет, если вы будете стоять и разговаривать со мной, — угрюмо ответила женщина.
Ланни стало жарко, и воротник его серого коверкотового пальто показался ему тесен. Ему хотелось бы сказать: «Поедемте в Бьенвеню, поживите там немного», но он знал, что это вконец расстроило бы планы Бьюти. Он опустился на скамью возле Барбары и с некоторым смущением произнес:
— Послушайте, Барбара, вам, может быть, нужны деньги. Скажите откровенно.
Та покраснела и смутилась. — О, я не могу брать у вас деньги!
— Почему? Ведь вы работаете для вашего дела?.
— Но вы-то ведь не верите в мое дело!
— Это еще неизвестно. Во всяком случае, я верю в вашу честность; и, как вы знаете, мне не приходится много трудиться, чтобы заработать свои деньги.
Опасное слово сказал Ланни и на опасную вступил стезю! Раз начинаешь субсидировать святых, как знать, где остановиться? Святые редко располагают средствами, и, что еще хуже, их друзья обычно такие же бедняки, как они сами; их биографии — непрерывная цепь злоключений. Заботу о них следовало бы предоставить господу богу, который на этот случай создал акриды и дикий мед, а в особо тяжелых случаях посылает манну небесную или творит чудеса с хлебами и рыбой.
Но Ланни был молод, а в этом отношении ему навсегда было суждено остаться ребенком. Он вынул бумажник и сунул триста франков в руки Барбары. Франк потерял две трети своей довоенной покупательной способности, и это был не такой уж щедрый дар, как могло показаться; но для Барбары это было целое состояние, и она смущенно бормотала слова благодарности.
— Куда вы думаете направиться? — спросил он.
— У меня не было никаких планов, так как, откровенно говоря, я осталась без всяких средств. Хотелось бы вернуться в Италию и продолжать работу. Но друзья просят меня переждать, пока не минет опасность.
— Какая опасность? — спросил он.
— Разве вы не слышали о том, что происходит в Италии? Предприниматели нанимают банды хулиганов и избивают друзей народа, а часто и убивают их. Сотни преданных нашему делу рабочих пали жертвой этих бандитов.
— Какой ужас! — сказал Ланни.
— Когда рабочие заняли сталелитейные заводы и решили управлять ими сами, социалистические лидеры заколебались и отказали им в поддержке.
— Но как они могли бы управлять заводами, не имея капиталов?
— Надо было предоставить в их распоряжение все кредиты кооперации, и заводы могли бы тогда работать на полную мощность. Но нет, наши
социалисты — рабы «законности»; они надеются овладеть промышленностью с помощью выборов. Наши рабочие видели — не раз и не два, — что политики теряют весь свой пыл, как только становятся депутатами; они кладут себе в карман взятки, которые суют им буржуа. Вы видите, что хозяевам на законность плевать; они не останавливаются перед организованным убийством всех, кто смеет сопротивляться их воле. У них теперь новый рецепт: их наймиты заставляют свои жертвы проглатывать большие дозы касторки, смешанной с бензином или йодом, это вызывает ужасные боли и калечит человека на всю жизнь. Вот что происходит по всей Италии. Я вижу, что ваши капиталистические газеты не очень-то много рассказывают вам об этом.— Очень мало, — согласился молодой человек.
— Эти бандиты называют себя фашистами; они переняли древнеримский символ ликторов — «фашию», то есть пучок прутьев и топор. Они, видите ли, патриоты. И во имя «священного эгоизма» Италии они подстрекают молодежь устраивать уличные бои и громить помещения кооперативов и рабочих газет. Помните вы того маленького черномазого негодяя в траттории в Сан-Ремо?
— Дутыша? — улыбаясь, спросил Ланни.
— Его самого. Ну, так он теперь член палаты депутатов, один из тех якобы патриотов, которые жаждут восстановить древнюю славу отечества. Свою мерзкую газетку он называет «Popolo d'ltalia» — «Народ Италии», и каждый лист ее пропитан кровью мучеников. Тем не менее для каннской полиции он persona grata [13] .
13
Важная персона (лат.).
— Он приехал на конференцию в качестве журналиста, но привез с собой банду своих хулиганов. У каждого из них револьвер за поясом. Это, конечно, для того, чтобы охранять его от итальянцев. Французская полиция знает, что он свой и служит тому же самому гнусному делу. Вы видите, мой друг, классовая борьба с каждым часом ожесточается, и людям приходится, даже против своей воли, занимать место по одну или другую сторону баррикады. Вот почему вы должны спросить себя, благоразумно ли вам, человеку привилегированного класса, сидеть на скамье в публичном месте в обществе известного агитатора. Если вы решите, что это вам не подходит, будьте уверены, что я пойму вас и не буду порицать.
Конференция открылась в приемном зале морского клуба, и Вальтер Ратенау произнес пространную речь. Она пестрела цифрами, иллюстрирующими трудное положение, в которое попала молодая Германская республика. Эта речь была так убедительна, что раздосадовала представителей союзников, и в середине речи Ллойд Джордж прервал оратора репликой: «Послушать вас, так может показаться, что это мы у вас в долгу!» Реплика, конечно, предназначалась для протокола; завтра же она попадет в газеты, и члены консервативных клубов в Лондоне будут знать, что их премьер говорит с упорствующими врагами надлежащим языком.
Союзники требовали 720 миллионов золотых марок в год и, кроме того, товаров на 1450 миллионов золотых марок. Товары предназначались главным образом для французов. Англичане шептали немцам, что надо согласиться на это предложение, так как правительство Бриана держится на волоске; но упрямый Ратенау непременно хотел произнести свою речь и добивался, чтобы денежные платежи были снижены до 500 миллионов золотых марок. Ни та, ни другая сторона не уступала, и, как обычно, все застряло на мертвой точке.